– Я помню свою клятву, – спокойно произнес Туим. – Только я потерял свой меч в этом аду. Так что мне нечего отдать тебе, благородный Сильинесли.
– Я надеюсь, это не помешает вам последовать за мной?
– Не помешает. Но что будет с моими людьми?
– Вы поселились в замке на земле Восточного княжества. Я сейчас же пошлю своего воина к принцу Киру. Он не откажет в помощи. Но если хотите, можно обратиться к князю юга. Это ближе.
– Мне все равно.
– А ваши дети?
– Они останутся с моими людьми.
– Не лучше ли…
– Нет. Не хватало мне еще, чтобы Трорнт вымещал злобу на них. И не заставляйте меня! Я поклялся только за себя.
– Что ж. В приказе ничего не говорится о ваших наследниках. Однако где же их мать?
– Умерла. Ведите меня. Эй! – крикнул он старому воину. – Ты верно служил моему дяде. Позаботься о моих сыновьях и о дочке покойной Конкордии.
«Не беспокойтесь, ваше сиятельство». Старик сжал рукоятку меча, ожидая только приказа, но Морей, казалось, слишком устал от этой жизни, от крови, от нужды прятаться. Он вспомнил, как ему рассказывали о гордом и благородном поступке Эльлинсинга, который в день казни Джулии объявил, что не сможет жить с запятнанной совестью.
«Как же он сказал?» Морей попросил тогда записать все слово в слово, несмотря на то, что Джулия была врагом, и затвердил потом наизусть. Вот эти слова:
«Я слишком мало жил, чтобы замарать чем-либо свою душу». Да, этого Туим не мог о себе сказать. «…Потому не совершу низости или предательства перед смертью Солнцеворот…» – речь относилась к бывшему королю. «Я знаю, что ты самозванец, и я, природный князь, не стану служить кому попало!» Да и я тоже природный князь и сумею не жить, так умереть с честью.
Такая естественная вещь, как позвать на помощь и переломать все кости чужакам, казалась теперь кощунственной. Он сунул старому воину княжеский перстень.
– Отдай его Туверту, когда подрастет. – Потом снял с рук все кольца, больше ничего сколько-нибудь ценного у него не оставалось. И побрел в сторону запряженных драконов.
13. Свобода
Анна лежала с закрытыми глазами не столько из-за усталости или желания спать, просто она знала, слишком хорошо знала, что увидят ее глаза – столик, сундучок, ковер, гобелен, потолок. Все это изученное до мельчайших подробностей, до чуть уловимого оттенка цвета. Надоело. В углу вышивала служанка. Эти хоть время от времени менялись, но их место в пространстве и занятия оставались теми же. Незыблемо, вечно. Если она до сих пор не покончила с собой, то только из-за того, что мертвая уж точно не сможет быть полезной ни одному из своих детей. Однако казалось странным, почему Джулия, если именно она ее тут держала, не откликнулась на предложение подписать отречение. Ведь, имея такую бумагу на руках, она могла и не держать слово, сгноив собственную мать в этом замке.
«Почему же она не согласилась? Ведь, пока я жива, угроза в моем лице остается в силе. Имея такой документ, его не обязательно предъявлять всем и вся. Достаточно держать до поры до времени в тайнике. Чтобы в решительный момент нанести удар. Почему? Может, именно потому, что это не она? Но тогда кто? Горицвет? Если верить этим сонным кумушкам, после восшествия Джулии на престол он сделался князем юга. Но он не отказался бы от предложенного отречения?» Принцесса терялась в догадках.
Однако обращались с ней по-прежнему хорошо, по необходимости доставляя книги с легендами и балладами, из которых, правда, были вычеркнуты строчки с описанием ворожбы.
И именно в пику к этому запрещению узница начала вспоминать некоторые заклинания, словам которых она обучалась некогда в Храме Огня или почерпнула из тетрадей мужа. Одно ей особенно нравилось – «заклинание чужого дракона». Еще живя в том мире, она обнаружила, что это волшебство, в отличие, от множества других потерявших силу в новых условиях, действовало. Благодаря ему Анна всегда могла поймать такси или наносить необходимые повреждения в двигатель машины, водитель которой, невзирая на приказ, проезжал мимо, или окатывал людей водой, летя на полной скорости по лужам. Женщина улыбнулась и произнесла заклинание про себя.
Через несколько минут замок сотряс мощный удар. Надзирательница бросилась к окну и потом, ахнув, к двери. Принцесса быстро поднялась и припала к решетке. Прямо на нее летел огромный золотой дракон. Она отступила, и новый толчок сотряс здание. Вокруг чудовища замелькали сразу несколько молний, а стена дала трещину.
– Давай, давай же! Круши! – подбадривала чудовище Анна.
Еще удар, щель увеличилась, и сквозь нее принцесса увидела, какую панику наделал ее нечаянный спаситель. Она с благодарностью посмотрела на дракона и, тотчас ужаснувшись, зажала себе рот рукой, чтобы не закричать. На спине золотого сидел, борясь с обезумившей скотиной, ее родной сын – ее Герман!
Она быстро прошептала заклинания, освобождающие дракона из-под магической власти, но еще до того, как Анна произнесла последнее слово, чудовище бухнулось о стену еще раз. От толчка женщина не устояла на ногах и вылетела через заметно увеличенную щель во двор. Падать, однако, пришлось не много – ее темница находилась всего лишь на втором этаже. Поэтому, свалившись на куст, она лишь исцарапала руки и лицо. Но зато ее появление среди обезумевших от страха людей не произвело абсолютно никакого впечатления. Вокруг слышались стоны раненых, шум падающих со стен камней и ругань боевых командиров, собирающих своих людей. Анна взглянула в небо и увидела, что Герман уже справился с драконом и объясняется теперь с начальником стражи.
«Как же мне его перехватить?» – раздумывала мать, пробираясь ближе к воротам. Тем временем ее сын и стражники, видимо, пришли к согласию, и Герман слез с дракона, бросив вожжи на руки первому попавшемуся воину и зашагал впереди всех как хозяин и господин.
«Не может быть, чтобы он держал меня здесь! Семь лет назад, когда его украл Морей, он был еще совсем ребенком! И что же теперь?» Она вспомнила отречение, вслед за подписанием которого Морей похитил ее сына, и заплакала. Кто-то укрыл ее плащом.
– Не плачь, дочка, – перед ней стоял старик в одежде ключника, – раны затянутся, боль пройдет. На вот плащ, может, он твой?
Она кивнула.
– …Ты, я вижу, из новеньких, что прибыли в замок на прошлой неделе?
– Да.
– Пойдем, я налью тебе молока – второй дар принца Кира. – Ты не ранена?
– Кажется, нет. Только ударилась больно.
– Боль пройдет.
Она спрятала лицо под плащом, так, словно закрывала ушибленную голову, и пошла за стариком.
– У меня от удара, кажется, все мысли перевернулись. Я уеду отсюда.
– А где еще ты сейчас работу найдешь?
– Брат обещал, – соврала Анна.
