– Удалось найти что-либо ценное? – Он взглянул на Фобиуса и Града.
– Позвольте мне. – Гурий вынул из рукава свернутые трубочкой листы. – Я пересмотрел сказку «Тигль». Никто не против, если я выскажу свое мнение?
– Ну раз больше ничего нет, – пожал плечами Огюст.
– Так вот. – Он откашлялся. – В этой истории есть любопытные места. Во-первых, каждый из персонажей абсолютно фатален, более того, он знает о своей приговоренности и ничего не пытается делать.
– Это вполне соответствует духовной сущности моего сына. Продолжайте.
– И освобождения достигает лишь Глория – избранная жертва – решившая принять свою судьбу, но уже не по инерции, а по добровольному выбору. И дракон… – Он замялся, покручивая листки. – В конце тем не менее выясняется, что и они – всего лишь часть изменяющегося оборотня, играющего сам с собой. Таким образом, мне кажется, можно допустить, что при подобном жестком условии существования все участники являются, так сказать, строительным материалом… Я понятно излагаю?
– Старо как мир. – Фобиус щелкнул пальцем и зашептал что-то на ухо подбежавшему пажу.
– Да. В «Тигле» описана ситуация ограниченной свободы и в то же время даются необходимые силы для творчества. Вообще я бы сказал, что Кир словно сам рвется из плена оборотня, постоянно подсовывая своим героям всевозможные выходы, которыми они, впрочем, не пользуются.
– Я все забываю спросить вас, любезный Брас, моя дочь учила вас только Храмовым приемам владения мечом?
– Нет, ваше сиятельство, но я бы предпочел меньше рассуждать о техниках, которыми владеет королева.
– Ясно. Значит, она научила вас какой-нибудь гнусности с точки зрения общепринятого благородства наших рыцарей. Например: крысиной лапки? или ногтям-кинжалам?
– Мне знакомы и эти приемы.
– Кстати, видимое «благородство» воинов – тоже одна из тюрем, с точки зрения Кира.
– Я обучался некоторым волшебным приемам, но… простите, если покажусь неучем. Что такое «Тиглъ»?
– Тигль?! – Аскольд обвел присутствующих понимающим взглядом. – Тигль – это котел, или вообще нечто, где смешивают разные элементы. В раскаленном тигле происходят реакции, превращения…
– Тигль – это же час Феникса! – прошептал Фобиус. И с уважением посмотрел на наместника. – Значит, принц описал в иносказательном манере ситуацию перед и во время «Часа феникса»?!
– Ну у него же никто не отказывается вариться в этом? – размышлял Горицвет. – Кухарка имеет возможность отдыхать за пределами опасного города, но ей даже в голову не приходит сбежать или отравить дракона. То же можно сказать и о Глории и вообще… – Я думаю, что, если Кир предсказал события, нам нужно подумать, как воспользоваться этой информацией.
И тут Брас снова удивил всех.
– Его высочество маг, сильный маг. Джулия не раз говорила мне это.
– Маг?! – Глаза Горицвета сияли. – Ну, наместник, вы, я слышал, стремитесь получить в жены княжну Брину?!
– Откуда вы знаете?
– Как откуда? Да князь я юга или нет?! Вы получите ее, дорогой мой. Я лично дам такое приданое! И замки, и земли, граничащие с Восточным княжеством! Вы же, может статься, решили наши проблемы! Маг! Вы понимаете?! Там, где медиум предчувствует грядущее, маг…
– Творит его! – Гурий Град восхищенно поглядел на Браса. И тому стало вдруг неудобно.
– Мне не нравится эта сказка! – высказался Фобиус. – А если его высочеству магу угодно силком запихнуть нас всех в эту сказочку, так сказать, сделать ее былью, то я пошел плести удавочку. Кто со мной?
– В легенде говорится, что любое деяние Феникса идет во благо, и все, всё и вся, соприкасающиеся с ним, начинает нести на себе частичку благости, – мечтательно прошептал Гурий.
– Правда, о Трорнтах этого не скажешь, – заметил Фобиус.
– Не приставай к моему зятю, – рассмеялся Аскольд, – он живет непосредственно в самом центре пламени.
17. Решение Трорита
Джулия сидела, молча сложив на коленях руки в позе покоя. За спиной Милисента и Мелисса расчесывали ее волосы. Королева видела в зеркало, как сестры обмениваются улыбками, взглядами и им одним понятными жестами. Скоро пять лет, как близняшки служили в королевском замке, но Джулия не уставала удивляться их, казалось бы, все возрастающей любви друг к другу. Мелисса подала флакончик с ароматной водой, и Милисента окропила ей гребень, после чего провела им по бронзовым волосам королевы. Этот запах особенно нравился Карлу.
«Сегодня я должна быть очень красивой, но если я хочу добиться чего-то от мужа, нужно успокоиться. Нет, не могу!»
С того самого момента как рыцарь Сильинесли вернулся из Восточного княжества, где приносил ежегодное цветочное подношение к гробнице Адама и Ангелики. С того момента как он сообщил, что поймал Морея. И главное, картинно пересказал, при каких это произошло обстоятельствах, – королева не могла найти себе места. Сама мысль о том, что, быть может, именно ей предстоит осудить на смерть отца двух ангелочков, которых он, рискуя жизнью, спасал из огня! Да еще как раз, когда Джулия сама ждала ребенка! Их с Карлом первого долгожданного ребенка, после семи лет супружества! Предстоящий суд казался каким-то затянувшимся, кошмарным сном.
– Нет. Я не могу этого сделать! – Она порывисто встала, напугав дам. Красное платье великолепно освежало лицо, и волосы смотрелись совершенно огненными. Она повернулась в профиль.
«Еще почти и не видно».
– Его величество предупрежден, что я хотела бы поговорить с ним до суда?
– Да, я передал ему. – С подушек на полу поспешно поднялся паж. – Он сказал, что придет по первому вашему зову.
– Хорошо. – Она чувствовала нарастающее волнение.
«Только бы получилось! Только бы получилось!»
– Спасибо, все свободны. – Королева кивнула пажу, и тот поспешил в оружейную, где, по его расчетам, в это время находился супруг повелительницы.
Джулия прошлась по комнате, теребя жемчуг на манжетах.
«Что же делать! Я же обещала еще перед осадой Элоса, что судьбу Морея решит сам Карл. А теперь!» Она остановилась, успокаивая сердцебиение, потом положила руку на живот, ей показалось, что дитя шевельнулось.
«Значит, и твой покой нарушен. Ничего, мама справится, мама все сделает или просто умрет»!
В комнату вошел Карл. Его вишневый костюм удивительно красиво гармонировал с длинными черными волосами, в которых было еще так мало седины.
Джулия, погруженная в свои мысли, не сразу обернулась на стук шагов, и Карл застал ее опирающуюся на стену, согнувшуюся, словно получившую удар в живот. Он остановился на пороге, не зная, что предпринять. Секунда, и жена вновь стала самой собою, только лицо оставалось по-прежнему бледным, как маска смерти в ореоле горящих волос.
