– Что с тобой, дорогая? – Он подбежал и, боясь сделать что-нибудь не так, одними пальцами дотронулся до ее плеч.
– Ничего. Все уже нормально.
Он помог ей сесть. Взгляд его метался, ища причину внезапного недуга, и вдруг остановился на флакончике с ароматной водой.
«Яд?! Не может быть!» В одно мгновение он увидел Джулию в гробу, на черном бархате королей – белое лицо, бронзовые рассыпанные по подушке волосы и белая же лилия в руках. – Нет! Как просто можно все потерять, все самое дорогое, единственное, что есть».
Джулия провела рукой по волосам мужа:
– Ты задумался? О чем?
– Да так. – Он встряхнулся, сгоняя дурные предчувствия. – Ты же знаешь, как я тебя люблю…
– Погоди. Я хотела поговорить. – В ее взгляде чувствовалась мука.
– Да что случилось, наконец? Что-нибудь с ребенком?
– Я хочу поговорить о Морее.
– Что?! – Трорнт вскочил. – Это еще зачем? Или ты хочешь повторить историю с Брасом? Так знай, что с Брасом мы только служили вместе у Туверта, а Туим подсылал людей убить меня! И прощать я его не намерен.
«Но после всего, что рассказал Сильинесли?! Подумай, двое детей на руках у старика! Без денег, без дома, без защиты! У них же больше никого нет!
– Хватит, мне это уже надоело, не строй из себя святую! Все знают, кем ты была в Аласводе! И потом сама же сказала – я это дело решаю!
Джулия напряглась, ее лицо покрыла почти что мертвенная бледность.
– Да, я была гасителем и нисколько не стыжусь этого, потому что… – Она потянулась за кубком, но Карл опередил ее и сам налил воды. – Потому что один маленький воин – против целой бездны врагов – это красиво. А сейчас совсем другое дело.
– Глупости, князья сжигают целые деревни, посылают в бой друг на друга сотни и тысячи живых людей, оставляя сирот и вдов!
– Я так не могу. – Она закрыла лицо руками. – Веди он армию за собой – и я с чистой совестью запустила бы в него молнией!
– Ну хорошо. Пусть это и смешно, ради тебя я дам ему шанс. Пусть выйдет против меня с мечом. Пусть судьба…
– Ах, нет! – Она кинулась на шею мужа. – Он убьет тебя! Нет! Только не это!
– Тогда выбирай. – Карл чувствовал себя уязвленным из-за того, что жена предсказала победу противнику.
– Что ты говоришь!? Ты же убиваешь меня! – Она заплакала. – И это за несколько месяцев до рождения нашего ребенка! Как ты можешь желать кому-либо несчастья и считать, что Бог благословит за это наше дитя?! Ведь слезы сирот падут проклятием на голову нашего ребенка!
Карл задрожал.
– Не надо так, дорогая, это сверх меры! Он наших детей не пожалеет!
– Не вынуждай меня делать то, что я собираюсь, – Она отвернулась.
– Опять побег?!
– Ну Карл, милый, дорогой, я ведь ни о чем тебя раньше не просила! – Она обняла мужа за шею, покрывая его лицо поцелуями.
– Это потому, что я вечно со всем соглашаюсь.
– Знаешь. – Она чуть отстранилась, смотря в глаза супруга. – Мне кажется, я не смогу родить, если мы сейчас убьем Морея и оставим его детей сиротами.
– О боже! Только не это! – Перед его глазами снова проплыло страшное видение. – Что за безумие – в тебе же сила возрождения! Да ты можешь… – Его слова оборвались, встретившись с полными слез глазами жены.
– Ну, хорошо. Пусть клянется не вредить, и я его отпускаю. – Он обнял Джулию.
– Нет. Давай отпустим его без всяких условий.
– Чтобы он ночью нам глотки перерезал?!
– Подожди, послушай. Я тебе об этом никогда не рассказывала. – Она скинула туфельки и забралась на кровать с ногами. – Однажды, еще в «Танцующем грифоне», один рыцарь попытался… – она глотнула воздуха, – попытался взять меня силой.
– Что?! – Трорнт побагровел от злости и возмущения.
– Меня тогда спас Терри, оглушив Аллонция табуретом.
– Значит, поэтому ты столько времени держала при себе этого мальчишку? Теперь понятно.
– Так вот. Потом мы связали эту тварь, но убивать его не стали.
– Зря. Нужно было.
– Я знаю. Но тогда я взяла с него клятву.
– И продолжала, как ни в чем не бывало жить под одной крышей с человеком, который!.. – Карл не находил слов.
– Ну вот. Я чувствовала, что не надо было тебе рассказывать!
– Отчего же, я всегда знал, что западные рыцари на все способны.
– Тогда я взяла клятву, потому что хотела себя защитить и еще потому, что полагалась только на свою силу. Я была одна. Я и верила в рыцарское слово, и не верила в него, решив, что при первом же поползновении отрублю ему руки. А теперь – разве меня некому защитить? Разве я одна? И слово… Понимаешь, не надо никакой клятвы. Ведь Морей должен был унаследовать Восточное княжество, а получил скитание и нищету. Теперь еще смерть жены. По тому, что рассказал Сильинесли, я поняла, что он больше жизни любит своих малышей и ему не до мести. А поклясться нам – победителям, завоевателям – ему глупая гордость не позволит. А убийцами будем мы.
– Пусть выбирает между гордыней и детьми. – Трорнт откинулся на подушки.
«У Морея дети. Он их безумно любит. Я тоже буду любить своего ребенка, еще как буду любить». Он вспомнил Мариэтту впервые без злобы. – Странно получается, что все это время я проклинал ее, потому что продолжал ревновать и обижаться за те слова тринадцать лет назад. Почему же сейчас я вспоминаю ее лицо, голос, фигуру – и не хочу растоптать, изранить, измять все это? Может, потому что я наконец освободился от нее?» Он посмотрел на Джулию, ее огненные волосы перемешались с его волосами.
– Хорошо. Я прощаю Морея. От всего сердца прощаю без условий и клятв. Так можешь и передать ему. Только ты, – он перевернулся на живот и заглянул в глаза любимой, – только роди мне нормального ребенка. Ладно? – Они поцеловались.
18. Искушение Морея
Морей ждал, удивляясь что за ним не присылают разодетых в пух и прах рыцарей. Как-никак злейший враг обоих величеств. Суд должен быть ярким, помпезным зрелищем. Он вспомнил, сколько шума произвело триумфальное возвращение принцессы и ее возрождение из собственного пепла! Туим вспомнил своих детей и погрустнел.
«Надо было тогда не держать слово, а придушить всех рыцарей королевы поодиночке или разом. А теперь спасения ждать неоткуда. И это чудо, если Трорнт не вспомнит о пытках, устраиваемых дядюшкой над Горицветом. Если меня будут пытать, я точно проболтаюсь о месте нахождения сыновей. Нет, остается одно – умереть. И чем скорее, тем лучше. – Он огляделся, ища что-нибудь подходящее. – Если я не сделаю этого сейчас, позже уже не дадут».
