В полицейской части у нас был разговор с заспанным Парфеновым и абсолютно свежим приставом Иваном Сергеевичем о долге и чести «отряда по найму, ополчения города Сеславина». Я убеждал пристава, что именно обостренное понимание чести и долга перед мирно спящим городом, если в этом городе, конечно, кто-нибудь спит в десять часов вечера, заставило нас, особо сдружившихся во время боевого дежурства норлингов с острова Чаячий, что в Северном море, и полуэльфа Петра Корнеева проверить закоулок возле пристани, где могла скрываться злокозненная тварь. Тварь удалось обнаружить и подстрелить, причем без потерь с нашей стороны — ей и удалось-то всего сбить с ног племянника прекрасно известного Ивану Сергеевичу ярла Сваарсона.
Все норлинги под тяжелым взглядом Гуннара сказали «Да!», стыдливо уставившись в потолок, — вот ведь сколько живут, а врать порядочно не научились! А я честно смотрел в глаза Ивану Сергеевичу и всем своим видом выражал готовность получить орден, медаль, премию, почетную грамоту, устную похвалу, торжественный ужин в мою честь, единогласное принятие меня в городской совет Сеславина, вручение мне звания почетного гражданина города… что там еще по списку?
— Молодцы, — спокойно произнес пристав, — надо бы всех вас отправить под военный трибунал за самовольные действия в составе вооруженной группы в момент чрезвычайного положения. Как считаешь, Парфенов?
— Чего уж, победителей не судят, — неожиданно вступился за нас усатый вахмистр, — хоть отбелились за то, что во время смены тварь упустили.
Ну ничего себе — мы, оказывается, виноваты, что тварь упустили! Пусть своих пулеметчиков наказывают! Они-то мазали по акватории, где у них все тридцать три раза пристреляно! «В чешуе, как жар горя, тридцать три богатыря»!
Дальнейший разговор прервал долговязый урядник, всунувший башку в кабинет Ивана Сергеевича, как змея всовывает свою голову в дупло какой-нибудь лесной птахи:
— Тварь вскрыли. Ничего.
И втянулся обратно, как будто его и не было.
Сваарсон и норлинги недоумевали, Парфенов тоже, но я понял, на предмет чего тварь вскрывали. Думали, вероятно, что у нее внутри — в желудке, например, — смарагды обнаружат. Идиоты. Это контрабандисты драгоценные камни глотают, и то в специальных контейнерах, чтоб от желудочного сока не попортились. Но я тоже был бы не против узнать, где находятся смарагды.
— Ладно, бойцы, — сказал пристав. — На сколько носов будем премию делить? Городской совет триста золотом дает, бланк векселя и право подписи — у меня.
— На меня выписывайте, — сказал я скромно, видя, что при слове «премия» норлинги как-то нездорово оживились, — а невелика ведь заслуга неподвижно лежащую тварь из ружей дырявить. А то, что я оружие Сигурду оставил, вовсе не значит, что я от законной премии откажусь в пользу каких-то там жителей островов Северного моря, приехавших на заработки в Ярославское княжество.
Норлинги посмотрели на меня, Сваарсона, Ивана Сергеевича — и понуро потупились.
На пристава приятно было посмотреть — так он оживился, наблюдая эту немую сцену. Даже разрумянился. Но был, по своему обыкновению, сдержан.
— Ну-ну, — только и сказал он, вписывая мою фамилию в вексель. — Приложите к векселю большой палец правой руки, Петр Андреевич.
И я стал на триста золотых богаче. В целом мой капитал составил триста шесть новых рублей золотом. Вообще я думал, что больше дадут. За оборотня могли бы и побольше отсыпать.
— Все свободны, — пристав указал на дверь, — всех жду завтра в восемь на инструктаж.
— Позвольте, Иван Сергеевич! — Тут даже Парфенов проснулся. — Тварь же у нас! Группа распускается по контракту!
Норлинги поддержали нестройным гулом: каждый получил по двадцать золотых — неплохо за неполные сутки!
Иван Сергеевич только улыбнулся, но доброты и смирения в его улыбке не было ни на грош:
— Тварь, которую вы захватили, размером примерно полтора метра, имеет четыре конечности, так же как и две других, — пояснил пристав, — да-да, те самые, в которых перекинулись задержанные в ресторане «Розовый какаду». Но потом твари слились в одну, у которой, по описаниям, шесть лап и длина в четыре метра. А, удрав, видимо, опять разъединилась. И теперь их три. Одна действительно у нас. Так что остались еще две твари… или одна, если оставшиеся вновь сольются… У меня в сейфе, кстати, еще два вексельных бланка на триста золотых каждый, так что веселее! До свиданья, господа!
При этом Иван Сергеевич продолжал улыбаться, как тот самый крокодилушка.
Унтер-офицер, норлинги и я, понурый и усталый, встали и отправились восвояси — отсыпаться перед сменой. Вот только мой день и не думает заканчиваться. Надо мне в гостиницу поспешать. Там у меня на кроватке лежит один кадр из моей прошлой жизни. Коллега, можно сказать.
* * *
Виталий не спал. Он по-прежнему лежал на моей кровати, куда мы уложили его с Ардальей даже без помощи водилы-друэгара, бессильно раскинув руки, но глаза так и бегали — явное проявление прогресса. Выздоравливает.
— Как ты рост изменил? И похудел так резко почему? — Даже не похудел Виталик — усох! Если бы просто похудел, кожа бы лишняя свисала.
— Что ты об оборотнях знаешь? — Отвечать вопросом на вопрос не слишком вежливо, но это такая привычка преподавательская: вроде как заставляем студентов думать самостоятельно. Так что обижаться глупо — я и сам этим грешу. А Виталий заставил меня напрячь извилины. Оборотень, значит! Так я и думал!
— Принимаете зооморфные формы, чаще — хищников, например волка или медведя. Не контролируете себя при полнолунии — перекидываетесь инстинктивно. Взрослые особи с достаточным опытом могут превращаться по собственному желанию почти в любое время лунного цикла… — выдал я информацию, которую признавал научной и мог отделить от мифов и легенд. — Ты, когда понял?
— Давно уже, — отмахнулся Виталий, — еще когда у тебя учился… Помнишь, ты про Пушкина рассказывал:
Что там в поле, пень или волк?..
— Ты еще рассказывал, как через пень кувыркаются, чтобы стать волком-оборотнем… Я и попробовал сдуру. Волком не стал, но из латентной фазы перешел… Ладно, не об этом сейчас… Самое важное здесь — лунные циклы. Луна в разных фазах влияет на приливы и отливы. Понимаешь, о чем я?
— Ни капельки, — разочаровал я молодого ученого. — Приливы вроде как у женщин бывают, но ты же знаешь, я не медик.
Витя только поморщился. Биологический факультет, или, как его сокращенно называют, биофак, на самом деле называется медико-биологическим, так что каждый закончивший обучение является вполне квалифицированным целителем. А целительство в Великоречье развито превосходно — за счет того в основном, что хирурги помогают скальпелю весьма хитрыми и сложными заклинаниями. Так что мой собеседник не только оборотень, но и колдун не самый слабый — других на факультете не оставляют. Диссертацию, скорее всего, он легко защитил — материальчик-то, как я понимаю, собирать легче легкого было.
