Когда же к четырем часам пополудни начнет смеркаться и станут палить из пушек, и одуревшая толпа ничего толком не понявших людей наконец перестанет напирать, а наоборот, отпрянет и, смешав свои собственные ряды, хлынет в обратном направлении, мужик, который к тому времени все еще не вспомнит ни то, что он «кучерил в столицах», ни даже своего имени, увлеченный обезумевшим потоком испуганных людей, будет затянут на невский лед, который под грохотом канонады и свистом картечи разверзнется под ним, и он, как и тысячи других несчастных, ухнет в студеную невскую воду. Именно так суждено ему было закончить свое бренное земное существование. И именно так, несмотря на «отклонение», он его и закончит.
Четырнадцатому было жаль мужика, но в данном случае он ничего поделать не мог. Заниматься спасением всех и вся он просто не имел права.
«Достаточно того, что приходится это делать по причине крайней необходимости, в результате чего континуум и так трещит по швам», — оправдывал себя Четырнадцатый, подгоняя лошадей.
Голоса в карете, звучавшие все громче, отвлекли внимание Четырнадцатого от философских размышлений «о превратностях судьбы». Ему даже показалось, что он услышал звук удара… Предположить, кто оказался жертвой, Четырнадцатый не успел, так как дверца кареты с треском распахнулась и Дмитрий вылетел на дорогу. Четырнадцатый еле успел затормозить. Всего секунду спустя к горлу пленника уже был приставлен клинок. Дело принимало, прямо скажем, незапланированный оборот.
И действительно, если бы не чрезмерная любовь Сайруса к патетике, все могло бы закончиться для Дмитрия печально и гораздо раньше отведенного ему срока. А так, пока Сайрус, приставив шпагу к горлу поверженного врага, произносил свою «обвинительную» речь, Четырнадцатый бесшумно спрыгнул на землю.
Если бы Дмитрия спросили, что происходило дальше, он бы затруднился с ответом. Вроде он видел, как кучер, соскочив с облучка, двинулся к Сайрусу, но уже в следующее мгновение Сайрус сидел связанный по рукам и ногам в кабине кареты, а «мужик» превратился в молодого человека с вполне современной короткой стрижкой.
Дмитрий в изумлении хлопал глазами.
— Вы в порядке, Дмитрий Сергеевич? — участливо спросил склонившийся над ним парень. — Вы сможете сами подняться?
Дмитрий не стал ничего отвечать, лишь, перевалившись на другой бок, попытался встать. Получалось это неуклюже, и ему пришлось прибегнуть к помощи своего странного спасителя. Молодой человек, убедившись, что Дмитрий, хоть и покачиваясь, все же стоит на своих двоих, отряхнул с его залитого кровью мундира снег и дружелюбно улыбнулся. Дмитрий продолжал молчать. Заплывший глаз не позволял ему смотреть прямо, поэтому он, слегка запрокинув голову назад и в сторону, в упор разглядывал молодого человека.
Тот наконец спохватился и достал из кармана своего бесформенного зипуна накладную бороду и шапку. Нахлобучив все это на себя и хлопнув в ладоши, он, как клоун в цирке, развел в сторону руки и наигранно воскликнул:
— Та-да-а-а!
Дмитрий, покачиваясь, продолжал мрачно смотреть на стриженого, как удав на кролика. Точнее, как удав, которого только что переехал грузовик.
Молодой человек, поняв, что Дмитрий пока еще не в том состоянии, чтобы с ним можно было шутить, тихо сказал:
— Давайте сядем в карету, Дмитрий Сергеевич, а то нас могут увидеть…
Его слова заставили Дмитрия оглянуться. Несмотря на то что улица была достаточно узка, с обеих ее сторон высились фасады респектабельных домов, с колоннадами и ажурными подъездами парадных. Значит, они были все еще в центре. «Не далеко уехали», — заключил про себя Дмитрий.
Улица тем не менее была совершенно безжизненна. Газовые фонари одиноко и призрачно мерцали по обеим ее сторонам, отбрасывая пляшущие световые круги на кое-где припорошенную снегом брусчатку. Улица была вся какая-то новенькая, не обшарпанная, настолько неестественно-аккуратная, да к тому же еще совершенно пустынная, что Дмитрий вдруг на миг потерял ощущение реальности. Ему показалось, что это какие-то декорации, которые приготовили для съемок фильма, да так и забыли потом разобрать. Он задрал голову. Небо расчистилось, и наконец появились звезды. Ничего необычного. Все тот же ковш Большой Медведицы. Все так же равнодушно и холодно мерцала Полярная звезда.
Дмитрий пошатнулся. У него вдруг закружилось голова и замутило… Молодой человек, почувствовав, что Дмитрию опять стало нехорошо, подхватил его под руку.
«Еще не хватало начать блевать!» — отрешенно подумал про себя Дмитрий. Ему вдруг стало бесконечно жалко эту такую чистенькую улицу. Ни слова не говоря, оперевшись на руку участливого молодого человека, Дмитрий двинулся к карете. Его странный проводник услужливо откинул ступеньку, и Дмитрий грузно, раскачивая из стороны в сторону весь экипаж, ввалился в кабину и плюхнулся на сиденье рядом с находившимся без сознания Сайрусом. При этом он не смог отказать себе в удовольствии и что было силы пихнул его локтем под ребра. Это не возымело никакого действия. Сайрус, как тюфяк, набитый соломой, лишь перевалился в другой угол, голова его безжизненно стукнулась о стенку кареты.
Дмитрий вопросительно посмотрел на молодого человека, который запрыгнул внутрь и прикрыл за собою дверцу экипажа. Взгляд Дмитрия был, по всей видимости, достаточно красноречив, потому что молодой человек, опять отцепив бороду, тихо сказал:
— С ним все в порядке. Он придет в себя минут через двадцать. Нам этого времени будет достаточно и для того, чтобы доехать… и для того, чтобы поговорить.
Молодой человек на мгновение замолчал, ожидая, что Дмитрий наконец заговорит. Но Дмитрий не произнес ни слова. Говорить ему не хотелось. Задавать один и тот же вопрос «Кто вы?» бесконечно меняющимся персонажам этой мистерии ему надоело. Более того, он понял, что ему вообще все надоело! Больше всего на свете ему сейчас хотелось домой. Причем не в ту квартиру, которую они снимали с Марго на Гороховой теперь, а в его нью-йоркскую квартиру, в которой он мог вновь стать, хотя бы на миг, прежним Дмитрием Климовым, а никаким не Дмитрием Сергеевичем. Туда, где он смог бы побыть один. Туда, где можно было бы поспать…
— Выпейте это, — молодой человек протянул Дмитрию плоский стеклянный флакон.
Дмитрий безучастно взял склянку и отхлебнул темной, почти черной жидкости.
«Сейчас, наверное, как Сайрус…» — пронеслась шальная мысль. Он даже почти захотел вот так же привалиться в углу кареты и отрешиться от всего…
Этого не произошло. Жидкость приятной теплой волной разлилась по телу, напомнив Дмитрию, что существуют и другие напитки.
— А виски у вас есть? — Дмитрий и сам удивился звуку своего голоса. Жидкость оказалась действенной. Язык ворочался, как ему и положено, челюсть тоже вроде, наконец, отошла…
— Нет, Дмитрий Сергеевич, чего нет, того нет… — Молодой человек счастливо заулыбался и с готовностью вновь протянул волшебный флакон.
«Надо кончать с этим „Дмитрием Сергеевичем“…»
