— Ты знаешь, как туда попали эти корабли, — взволнованно ответил Артакс. — Он позаботился о том, чтобы пираты напали на его гавани, чтобы они были лучше вооружены!
— И ты прогнал прочь лувийских послов, требовавших выдачи кораблей...
— Как бы там ни было, я не велел рубить им головы.
Львиноголовый обнажил клыки. А затем указал на равнину, где клубы пыли скрывали боевые колесницы.
— Я знаю, что ты задумал. Мне нравится, что ты повернул против Муватты его же пиратов. Впрочем, моя крылатая сестра не очень вдохновилась твоими планами. Ей хотелось бы уничтожить твоих людей с помощью молнии и града. Она исполнена решимости поддержать Муватту.
— А почему ты не послал пиратские флоты на дно моря? Что это за справедливость такая? Что...
— Боги выше справедливости! Они свободны от всех оков!
Артакс почувствовал резкую вспышку гнева девантара, словно пламя на собственном теле. Он застонал. Рухнул на колени. Джуба кинулся к нему.
— Прочь, червяк! — Взмахом руки девантар отшвырнул военачальника прочь, словно тот был не тяжелее перышка. — Твои деяния и новое честолюбие развлекали меня, Аарон. Я был великодушен по отношению к тебе, но никакого высокомерия не потерплю. Ты — мое творение. Целиком и полностью. Восстань против меня — и я тебя сломаю.
Но Артакс не собирался сдаваться и позволить запугать себя. Проснулось его былое упрямство, его боевой задор, его дух противоречия, благодаря которому он сумел многое вынести и пережить в своей жизни. Девантар говорил о жизни десяти тысяч людей, как будто это имело столь же малое значение, как пыль на его плаще. Артакс был уверен, что не выдержит гнева девантара. Но он лучше умрет, чем станет таким же, как Аарон.
— Если я буду знать, что на них может обрушиться гнев богини, поскольку мы не смеем надеяться на ту же милость, что и Муватта, то я не стану посылать своих людей, — корчась от боли, произнес Артакс. Внезапно его полностью охватило пламя.
Джуба закричал и хотел было броситься ему на помощь, но одного щелчка пальцами со стороны девантара оказалось достаточно, чтобы он снова рухнул в пыль.
Артакс извивался. Он страдал и, тем не менее, сознавал, что пламя не сжигает его. Боль была настоящей — все остальное лишь иллюзия.
— Если ты что-то просишь у меня, то всему есть своя цена, — пророкотал в его мыслях голос девантара. — Ты поднялся столь высоко и можешь снова пасть очень низко. Я обещаю тебе защитить твоих воинов, если они будут выполнять твои безрассудные приказы. Но если ты потерпишь поражение, будет другой Аарон. А тебя я пошлю в какой-нибудь одинокий лес Нангога. Место, где Зеленые духи особенно жестоки. И ты снова станешь не более чем крестьянином. Смерть стала бы слишком легким наказанием для тебя. Ты должен жить, у тебя должно быть много времени на то, чтобы подумать о том, что бы ты мог выиграть и как твое высокомерие обратило все в прах.
— Ты знаешь, когда мы хотим нанести удар, — каждое слово отвоевывалось у боли. Артакс собрал в кулак всю свою силу воли, но долго ему не продержаться. Боль лишит его чувств. Лишь одна мысль поддерживала его — он снова будет крестьянином! Девантар вернет ему жизнь! То, что казалось тому наказанием, придавало Артаксу сил. Но затем его снова захватила другая мысль. Он никогда больше не увидит Шайю! — А подготовка к Небесной свадьбе может завладеть вниманием Ишты?
— Может быть. Она богиня. Никогда не забывай этого! То, что мы возимся со смертными, не означает, что нас можно мерить вашей меркой. Наша власть безгранична. Наша воля неисповедима для вас. Если твое поведение станет причиной того, что я потеряю лицо, ты очнешься в Нангоге. Путешествуй в роскоши, с самовлюбленной наглостью бессмертного. Ты больше, чем человек. Пусть это почувствует каждый, кто имеет с тобой дело.
Пламя, окружавшее Артакса, погасло. Боль отступила. Облик Львиноголового окружило яркое сияние. Он поднялся над землей, медленно воспарил в небо и остался там, подобный второму солнцу.
Стражники и слуги бросились в пыль, даже колесницы вдали остановились. Холод пронизал Артакса, и, несмотря на то что день был жарким, у него начали стучать зубы, пока он крепко не сжал кулаки и не взял верх над собственным страхом. Он знал, что как никогда раньше близок к тому, чтобы лишиться благосклонности девантара. Отказаться от своих планов? Неужели ему должно быть все равно, что за него на поле битвы с жизнью распростятся тысячи людей? Должен ли он удалиться в леса Нангога? Если он останется правителем, то сможет подарить лучшее будущее многим тысячам других людей, продолжая реформировать империю и более справедливо распределяя блага? Но ценой за это будут мертвые воины?
— Он тебя ненавидит? — Джуба поднялся на ноги. Лицо его было серее пепла. Из уголка рта сочилась кровь.
— Нет. Он меня... просветил.
— Надеюсь, мне никогда не доведется стать любимцем богов, — высказал свое глубокое убеждение военачальник.
Артакс ощупал свои руки. Внешне они были целы, но малейшее прикосновение вызывало боль.
— Приведи ко мне Володи. Я должен поговорить с ним о своих планах. Путь возьмет только легкие колесницы. Скорость станет ключом к успеху, когда мы нанесем удар. А еще — внезапность. Их не должны обнаружить раньше ночи летнего солнцестояния!
Бледная нить
На развилке Нандалее выбрала путь направо. Здесь она еще никогда не бывала, в этом девушка была совершенно уверена. Она провела факелом по стене, оставляя метку. Эльфийка внимательно оглядывала картины. Коридор украшал убегавший вдаль фриз с изображением сада, пол не покрывала вода. Наконец-то она сбежит из своей темницы. Ей очень хотелось увидеть небо и почувствовать ветер на своем лице. Даже если это все еще будет бородатое лицо карлика.
Нандалее привыкла к чужому телу. Она не могла сказать, сколько времени уже провела, заточенная в нем. Много дней... А может быть, и несколько недель. Не имея возможности выглянуть на поверхность, она утратила чувство времени. Когда она была в большом зале, газалы приносили ей еду, но практически никогда не разговаривали с ней. А если девушка о чем-то спрашивала, то их ответы были либо слишком расплывчатыми, либо не имели для Нандалее никакого смысла.
Эльфийка остановилась. Она услышала звук. Крик птицы! Совсем близко должен быть выход из этого проклятого лабиринта! На этот раз у нее наконец-то получилось! Она побежала, практически не обращая внимания на роскошь цветов, расцветавших на стенах. Вот, опять! Теперь девушка была совершенно уверена в том, что это был птичий крик. Воздух тоже стал посвежее, как и прежде, влажным и теплым, но к нему не примешивался запах стоячей воды.
Внезапно картины на стенах расплылись, словно были нарисованы на гладкой, как зеркало, воде, в которую бросили камень. Они шли волнами, искажались. Вид изменился — и Нандалее снова оказалась у входа в большой затопленный зал, в центре которого вздымался плоский холм, который Темный называл своим троном.
