Но что они подумают, когда узнают, что вами руководит славный Коля? Они положат руки на кошели и прикажут своим воинам сделать с вами то, что во все времена делали высокородные с ворами? Не знаю и знать не хочу. И поэтому сейчас я пойду за Володи.
Два воина помогли Джубе взвалить его колесницу на плечи. Она была легче мешка с зерном. Как и все остальные боевые колесницы армии бессмертного Аарона, она была вырезана из ясеня, которому придали форму над паром. Кузов, в котором плечом к плечу стояли он и его колесничий, в принципе, представлял собой всего лишь деревянную раму. По бокам защиты не было. Только колчаны для стрел и короткие метательные копья, которые использовались в колесничных боях. Боевые колесницы были легкими и мчались по полю боя со скоростью сокола.
На лувийских колесницах было три-четыре человека команды, они были почти полностью вырезаны из дерева, и тащили их четыре лошади. Они были созданы для того, чтобы подобно живому тарану пробивать боевые порядки врага. А боевые колесницы Арама обходили с флангов, чтобы напасть на врагов со спины и посеять смятение с помощью метательных копий и стрел. Джуба знал, что в открытом бою без поддержки пехоты они безнадежно проиграют лувийцам. В лучшем случае они смогут ускакать от них. У них просто не оставалось иного выбора, кроме как пойти по этой проклятой горной тропе.
Ясень давил на плечи, ветер трепал кожаный передок колесницы, и ощущение было такое, словно духи гор обрушились на него, терзая невидимыми когтями и пытаясь сбросить его в пропасть. Дерево царапалось о скалу. Ему пришлось переместиться ближе к пропасти. Всего два фута отделяли его от смерти. Под ним летала большая хищная птица, сопровождавшая и Володи. Орел. Король небес! Это не может быть дурным знамением, подумал Джуба. Кончики расправленных орлиных крыльев дрожали на ветру. Интересно, каково это — летать?
Джуба отвел взгляд. Эта пропасть была слишком манящей. Она обещала миг неповторимого счастья, за которым последует милосердное забытье. Духи гор злобно взвыли, всеми силами пытаясь швырнуть его в глубину. По лбу и щекам Джубы катился холодный пот. Всего один шаг — и со всеми муками будет покончено. Может быть, долгое падение — это его судьба? Если бы не Аарон, она уже свершилась бы, когда они попали в бурю на летающем дворце. Теперь судьба испытывает его, и на этот раз здесь не будет бессмертного, чтобы спасти его. Он должен справиться самостоятельно.
Джуба стиснул зубы и уставился на дорогу прямо под ногами. В ней заключался весь мир. Он завоюет его, шаг за шагом. Своей жизнью он обязан Аарону. Нельзя сдаваться так просто. Он нужен бессмертному! Без него Аарон беспомощен. Кто осмелится высказать свое мнение бессмертному? Кто будет выполнять за Аарона грязную работу? Бессмертному не хватает твердости для правления. Империей нужно руководить. Народу нужно указывать путь.
Как получилось, что Аарон утратил свою твердость? Может быть, ее лишило его долгое падение? И что потеряет сам Джуба, если упадет?
Он осторожно заглянул за край скалы. Орел под ним исчез. Он видел склон, на котором росли могучие кипарисы. Какие глупые вопросы он себе задает! Если он упадет, то потеряет свою жизнь. Вот и все!
Нужно не обращать внимания на эту чертову пропасть! Он слегка зажмурился и повернул голову вправо, чтобы видеть только скалу. Дорогу под ногами. Почти отвесную стену, в которой была выбита тропа. Камни.
Прямо перед собой.
Еще один шаг.
Еще один...
— Тебе нравится делать работу лошади? Узкая тропа закончиться. Ты отдыхать можешь.
Джуба поднял голову.
— Дурак! — Он оглянулся назад. Он прошел слишком далеко. Остальные следовали за ним. Неужели дело в его словах? Неужели ему удалось снова разжечь огонь в сердцах? Или они просто поняли, что нечего надеяться на помилование лувийцев? Облегченно вздохнув, он поставил боевую колесницу на землю.
— Зачем ты заставил меня пройти больше, чем нужно, негодяй ты этакий?
— Военачальника редко увидишь в поту, — тот рассмеялся. —- Ты победить. Я думать, у меня поясница развалится. Я думать, ты хочешь мне показывать, что можешь нести боевая колесница дальше, чем я.
Джуба в недоумении поглядел на него. И поверил.
Заклинание бузины
Он был таким бледным, белее простыни, на которой лежал. Словно действительно отдал всю свою кровь Махте Нат и ее волкам. Он, не отрываясь, глядел на потолок, однако эльфийка знала, что он видит гораздо дальше. Вид его ранил ее сильнее, чем любого из потерянных детей. Нельзя было отводить его к Махте Нат!
Ливианна почувствовала, что он вернулся, однако сначала не поверила своему ощущению. Она пошла искать его только тогда, когда увидела дерябу. И она оказалась быстрее волков. Однако недостаточно быстра...
Она подошла к его постели. Он не замечал ее. Продолжал глядеть в никуда. Все горевали о нем. Но никто — так, как она. Она нежно провела рукой по его лбу.
— Дитя зимы, — прошептала она. — Мое потерянное дитя.
Она так гордилась им. Она отказалась от него, а он доказал ей, что она ошиблась. Единственный из всех!
Ливианна открыла свое Незримое око. Махта Нат была настоящим мастером. Была самой тьмой! Ее наставницей. И зачем только она ступила на этот путь! Ничего подобного этому заклинанию Ливианна никогда прежде не видела. Коварное и вместе с тем совершенное. Злое насквозь. Неприкосновенное! Оно было практически магическим отражением Махты Нат. Ливианна не осмеливалась прикоснуться к нему. Разорвать эту паутину значило бы разрушить все.
Она устало опустилась рядом с Гонвалоном. С тех пор, как она нашла его, эльфийка почти не спала, а он ни разу не сомкнул глаз. Ни разу. Молча, не моргая, он глядел на одеяло. Туда, где были его ноги. Он был здесь и в то же время нет.
Он почти не ел. Словно ребенка, она кормила его из ложечки. Иногда он забывал глотать. Тогда бульон вытекал у него изо рта.
— Дитя мое, — прошептала она. Она стала негромко напевать колыбельную, которую он так любил. Он не помнил этого. Одна она хранила все его воспоминания о детстве. Она лишила его их. С помощью заклинания, которому научилась у Махты Нат.
Всю свою грусть вложила она в мелодию, всю боль пропустила через свой голос. А потом пришли слова. Невольно.
Тени сплетая,
Сон позовет,
Ночь наступает.
Какой-то звук заставил ее вздрогнуть. Негромкий шорох. Птица! Она никогда не улетала далеко от Белого чертога. Но как она сюда попала? Неужели в нее снова вселилась Нандалее?
Деряба опустилась на один из столбиков кровати, и Гонвалон повернул к ней голову. С тех пор как она нашла его, он впервые пошевелился по собственной воле. Но его взгляд изменился.
По щеке его катилась одна-единственная слеза.
— Нандалее, — негромко произнесла она. — Нан...
Он вздрогнул, словно от внезапно навалившейся судороги. Губы его дрожали, но не могли сложить ни единого слова.
