— Ты хочешь сказать, что до сих пор вредный меч сидит у тебя в позвоночнике? — соседка задала вопрос, который я вовсе не ожидала услышать.
— Да, и мы общаемся с ним.
Ее реакция поразила меня до глубины души. Она не крестилась и не смотрела взглядом, полным сожаления о психическом состоянии «бедной девочки». Не смеялась и не говорила, что все это мне приснилось. Я ожидала от нее чего угодно, но только не этого — она поверила!
— Вы не станете мне советовать лечиться? — глупый вопрос сорвался сам по себе.
— А тебе хочется это услышать? — ответ соседки показался таким знакомым, только я никак не могла понять, кого мне напомнила ее фраза.
«Душевная бабулька, — подал голос Меч, — мне нравится ход ее мыслей».
Ну конечно, и как я сразу-то не поняла. Если бы Феликс мог с ней общаться, то они давно бы сплотились против меня.
— Вот что я тебе скажу, Найяр, — в глазах Анны Ивановны сверкнул озорной огонек, — надо искать дорогу обратно! И мы ее найдем!
— Мы? — я чуть не поперхнулась чаем.
Да, у меня возникали мысли взять ее с собой, но я никак не ожидала, что Анна Ивановна сама напросится в Коричневый Мир.
— Возьмешь с собой старую толстую старушку?
— Возьму. И сделаю из вас молодую, красивую женщину! — запальчиво пообещала я.
— Значит, будем бороться! — Старческий кулачок слегка ударил по краю стола. — Бороться и искать, найти и не сдаваться.
В ее взгляде было столько решимости и желания изменить свою судьбу, что я даже невольно позавидовала оптимизму соседки.
«Учись, Найяр, у старшего поколения, как надо делать», — довольно произнес Меч.
Как-то все странно складывалось — пожилая женщина, воспитанная на непоколебимых принципах морали Советского Союза, бывшая комсомолка, для которой само упоминание о магии должно звучать как ересь, с таким рвением и воодушевлением приняла мою историю. Что-то тут не то.
— Удивлена? — Анна Ивановна увидела в моих глазах смятение.
— Еще бы… По сути дела, вы должны были посоветовать мне отдохнуть, сказать, что я переутомилась.
— Век живи — век учись, детка, — улыбнулась соседка. — Не все так просто, как кажется изначально. Вот кого ты видишь перед собой? Старую, обрюзгшую бабку, от которой только одни неприятности.
Я попыталась возразить, но Анна Ивановна подняла руку, давая понять, что она еще не закончила.
— Это на первый взгляд. Время сделало свое дело, и я уже не та, кем была, но тут-то все сохранилось, — старушка постучала пальцем по лбу. — Дорогу домой всегда можно отыскать, главное — найти нужные Врата и знать пару заклинаний.
«Если она сейчас скажет, что является одной из Шести, я съем собственную рукоять», — сдавленным голосом произнес Меч.
«Не получится, у тебя рта нет», — ехидно отметила я.
Тем временем соседка встала и, бросив на ходу «я сейчас», засеменила в свою комнату. Что же получается? Анна Ивановна волшебница? Вот уж чего не ожидала, так это встретить в родном мире мага.
«Она не маг, — возразил Феликс. — Я бы давно понял это, но если подтвердятся мои мысли, то шанс на возвращение у нас в кармане».
«Ты умеешь говорить без загадок? — Порой Меч злит меня любовью к тайнам. — Можешь толком объяснить, что значит „одна из Шести“? Раньше ты про них ничего не рассказывал».
«Так я и сам не верил в эти россказни, — возразил Феликс. — Думал, что просто легенда».
«Какая легенда? Не томи, рассказывай, пока она не вернулась!»
«Все банально просто, — Меч придал голосу таинственности. — Существует поверье, что на Земле изредка, но появляются люди, способные воздействием мысли открывать порталы в иные миры. Одновременно на всей планете могут рождаться и жить только шесть таких человек. Большего количества Хранителей Врат энергополе не выдержит. И если твоя соседка одна из них, то…»
«Знаю, знаю, ты уже говорил — билет обратно у нас в кармане», — закончила я мысль Феликса.
Тем временем вернулась Анна Ивановна, неся в руках толстенную книгу. За окном стояла глухая ночь, и нам пришлось включить свет, хотя этого не очень хотелось. Сумрак придавал нашей беседе таинственность, окрашивая полуночный разговор в загадочные тона.
— Вот, Найяр, посмотри, — соседка упорно называла меня новым именем.
Книга легла на кухонный стол, и я невольно вскрикнула. Точно такие же фолианты мне доводилось видеть в императорском дворце Шамри. Но откуда книга с заклинаниями тут, в мире людей, признающих магию только как сюжет фэнтезийных фильмов да книг авторов-фантастов? Еще одна загадка без ответа.
— Я расскажу тебе то, что никогда и никому не рассказывала, — Анна Ивановна грузно опустилась на табурет. — Все началось в дни моего детства, в далеком тридцать девятом году прошлого столетия.
Странно, а ведь я даже не знаю, сколько лет соседке и когда она родилась. Выходит, что перед самой войной. Не представляю, через что ей пришлось пройти. Война, разруха, голод… Обо всем этом мое поколение знает только из фильмов да телепередач.
— Моя семья жила под Петрозаводском, в местечке, называемом Вышняя Пась. Еще в тридцать третьем году моего отца сослали туда как пособника контрреволюционеров. Можно считать, что ему неслыханно повезло, и его вместе с моей матерью не расстреляли. Сейчас этой глухой деревушки ни на одной карте не сыщешь. Ее, как и множество подобных, стерли с лица Земли. Но я несколько ушла в сторону. Так вот — жили мы, как ты поняла, в глухой, забытой Богом и людьми деревне. Держали небольшой огород, кур. Иначе бы с голоду померли.
Соседка смахнула непрошеную слезу. Воспоминания давались ей с трудом, я терпеливо ждала, когда Анна Ивановна продолжит рассказывать.
— Деревенька невесть какая, восемь дворов. Ни тебе «електриства», как говорил наш сосед, дед Кузьма, ни власти. Бывало, правда, изредка заезжали чекисты, но и то, чтобы проверить — тут мы или в бега подались. Помимо нашей семьи, другие «политические» в Вышней Паси не жили. Власти не селили, боялись, наверное, что заговор устроим. А какой заговор-то? Отцу моему до политики, как до луны — ему семью надо было кормить. Я, да двое старших братьев, матушка — вот и вся гвардия ссыльного Ивана Львовича Куприянова.
С рассвета до заката отец с братьями в огороде да по хозяйству, мать в доме хлопотала, а я по заброшенным домам лазила, развлекалась. Мне тогда лет пять было, считалось, что взрослая уже, чтобы за мной приглядывать. В бытность свою деревня считалась зажиточной, многолюдной, дворов тридцать насчитывалось. Только вот большевики после семнадцатого красной волной прошлись, и от деревни ничего не осталось. Позарились краснопузые на чужое добро, силой отобрали. Кого расстреляли, кого увезли в неизвестном направлении.
Во взгляде бывшей комсомолки промелькнули огоньки ненависти.
