В душе у юноши боролись два чувства: любовь к матери и совершенно новое, только-только зарождающееся — ненависть. Ненависть к приказам и глупым истерикам, к тому, что распоряжаются его жизнью и не дают возможности поступать по своему усмотрению. За месяц до дня рождения Рифальд принял нелегкое для него решение. Юноша понимал, что мать не откажется от мечты сделать из него врача, а он сам не смирится с этим. К тому же Рифальд боялся, что окончательно возненавидит ее.
Сколько бы десятилетий не прошло, время все равно не в состоянии полностью стереть из памяти магистра события того дня. На протяжении всей жизни он старательно блокировал болезненные воспоминания, но разговор с силой Мертвых сбил защиту.
В тот день, день своего двадцатилетия, Рифальд не пошел на занятия. Он ждал возвращения матери с рынка. Каждое утро она ходила туда за парным молоком и свежими булочками к завтраку, после чего отправлялась на работу. В душе у юноши теплилась надежда, что хотя бы сегодня, в такой день, при разговоре с матерью удастся избежать скандала. Зайдя в квартиру и увидев, что сын дома, Гортензия придала лицу удивленное выражение.
— Разве ты не должен быть на занятиях у господина Йова? — вместо поздравления сказала она.
— У меня сегодня день рождения, если ты помнишь.
Рифальд подошел к матери и взял у нее из рук сумки.
— Это не повод для прогула, — женщина сняла туфли и прошла следом за сыном на кухню.
Выкладывая из сумок продукты на стол, Рифальд молчаливо выслушивал тираду матери о том, как ей сложно растить его одной, что она желает ему только счастья и благополучия. Гортензия говорила долго, высказав сыну много претензий, но ни разу не обмолвилась о его дне рождения.
— Ты сейчас же возьмешь учебники и пойдешь на занятия. Извинишься перед господином Йове и согласишься на любое наказание за прогул, — закончила Гортензия, поставив точку в своей долгой речи.
— Когда ты поймешь, что я не хочу быть врачом? — вздохнул Рифальд. — Мне неинтересны проблемы и болячки других. Я не хочу лечить поносы и насморки, а мысль о том, что придется ковыряться во внутренностях пациентов, вызывает у меня рвотный рефлекс. Мам, прошу тебя, позволь мне самому решать, что хорошо для меня, а что нет.
Не удостоив сына ответом, Гортензия резко повернулась и вышла из кухни, громко хлопнув дверью. Хлопок отозвался в душе Рифальда звонкой пощечиной. Идти на компромисс мать не собиралась. Юноша понял — еще года два или три, и он не сможет контролировать свои эмоции. А поднять руку на единственного родного человека, тем более на мать, для него было последним делом. Тогда он и принял решение сбежать из дому куда глаза глядят. Стукнула входная дверь — Гортензия ушла на работу.
Весь день он потратил на сборы. Сбегал в лавку старьевщика и продал ему ненужные вещи, выручив за это небольшую сумму денег. Заскочил к друзьям, поболтал с ними, но говорить о том, что уходит из города, не стал. Дома сложил в рюкзак самое необходимое. Вечером, вернувшись с работы, Гортензия продолжала молчать, демонстрируя, что она обижена. Это и стало последней, но весомой каплей в решении Рифальда. Заговори она тогда, и жизнь юноши сложилась бы иначе. Ведь он ждал ее, ждал, когда она вернется с работы и изменит свое отношение, поздравит с днем рождения и скажет, что он может поступать так, как считает нужным. Но этого не произошло.
Ночью он ушел. Дождавшись, когда мать уснет, юноша взял приготовленный рюкзак и, оставив на столе ключи от квартиры, вышел на улицу. В глазах стояли слезы, в душе щемило от тоски, но менять решение Рифальд не собирался. С тех пор он больше мать не видел.
Холодный ветер оторвал магистра от воспоминаний. Кутаясь в кафтан, он сконцентрировался на своей силе и с удивлением обнаружил, что восстановился полностью.
«Не иначе как незваная гостья поспособствовала», — решил старый маг.
Перемещаться куда-либо с Квертонайской гряды магистру не хотелось. Ему необходимо было время, чтобы подумать и определиться с тем, как поступать дальше. Ветер вновь напомнил о себе. Рифальд огляделся — неподалеку возвышалась скала с большим просторным гротом, в котором как нельзя лучше разместился бы домик. Грот укроет жилище магистра от дождей и ветра, и от вторжения непрошеных гостей, если таковые появятся. Не заставляя себя долго ждать, маг сотворил дом. Скромный, всего одна комната, но ему и этого хватит за глаза. Одинокому старику большего и не надо. Обстановка внутри соответствовала душевному состоянию Рифальда — скромно, просто, без излишеств: камин, дубовый стол, кресло возле камина и кровать.
В камине заплясал огонь, даря тепло продрогшему магу. Неожиданно магистр почувствовал сильный голод, он и забыл, когда ел в последний раз. На столе появилась тарелка с дымящимися ломтиками картошки и куском мяса, приборы. В бокале заискрилось красное вино. Первый глоток согрел Рифальда, второй погрузил в воспоминания.
Глава 13
Мы шли следом за Ди по тропинке межзвездного перевала. Хорошо, что малышка объяснила нам, где находимся, иначе я бы решила, что схожу с ума или это последний «подарок» от Лаврентия Васильевича. Еле заметная глазу извилистая тропинка, сотканная из мириад бусинок-звездочек, не имела ни начала, ни конца. Мы просто очутились на ней и пошли след в след за девочкой. Со всех сторон нас окружал бескрайний космос. Среди миллионов языков, на которых говорят разумные, нет таких слов, чтобы в полной мере описать открывшуюся нам красоту. Даже кисть великого художника не смогла бы отразить величие космоса и передать на холсте то эмоциональное состояние, которое мы испытывали.
Хозяйка Ключей вела нас дорогой, известной только ей. Под нашими ногами мерцали звезды, клубились туманности. Спиралевидные галактики, разбросанные по вселенной, напоминали елочные игрушки, развешанные умелой рукой на новогодней елке. Ди шла неторопливо, позволяя нам насладиться чарующим видом. Мне хотелось спросить малышку, почему она сразу не переместила нас на Арлил, но не стала этого делать. Небольшая заминка стоит того. Не думаю, что еще когда-нибудь выпадет такой шанс.
Воистину сила Дитя Ночи вызывает у меня глубочайшее почтение и уважение. Вот так, не напрягаясь, вести по межзвездному перевалу двух спутниц, словно по тротуару где-нибудь в городе. Я ума не приложу, как она проделывает такое?
«На то она и Путник Миров, — прочел мои мысли Феликс. — Пройти вот так, не торопясь, по перевалу — великая честь, шанс, выпадающий одному на миллиард».
«В смысле?» — я не совсем уловила ход рассуждений Меча.
«А ты думаешь, что по этой дороге толпы народу разгуливают?»
«Ничего такого я не думаю. И вообще, не мешай наслаждаться красотой».
В самом деле — окунуться в такое великолепие и продолжать пререкаться с Феликсом непростительно глупо. И все-таки меня не покидал вопрос: почему Ди повела меня и Антею именно тут?
Галактики, окружающие нас, продолжали таинственно мигать, дразня своей загадочностью. Я поймала себя на мысли, что мне жутко хочется посетить их все, узнать — есть ли там разумная жизнь, в какой стадии развития она находится. Феликс как-то говорил, что у него имеются восемь братьев, у каждого из которых, в свою очередь, есть Хранитель. А вдруг кто-нибудь из них живет в одной из этих галактик? Вот бы встретиться…
