Собственные ранения я воспринимал довольно легко, без лишних эмоций. Больно, конечно, зато не страшно. Либо голова слишком кружится, либо сам понимаешь, что ничего серьезного. А вот с Миком наоборот. Когда видишь, что больно, а сам оценить не можешь, боишься. Если я ему навредил…
– Ему надо отдохнуть, – сказала Кесса. Был бы в сознании, Мик бы наверняка оценил.
– Нельзя останавливаться.
– И долго ты так сможешь – на одних руках?
– Посмотрим.
Да, Мик несомненно был тяжелым, особенно спустя минут десять, но я чувствовал, что отдыхать совсем не время.
– Вот же падла… – вырвалось у Кессы.
Путь вновь преграждал туман, и совершенно точно: не то же облако, что и раньше. Ведь мы двигались в другую сторону.
Гуа-ак!
Нам пришлось бежать. Чтобы хоть немного увеличить темп, пришлось перекинуть Мика через плечо. Спустя минут сорок все же пришлось сделать передышку.
– Должно быть… у них там дом… в этом тумане… – задыхалась Кесса.
– Или они им дышат, – предположил я.
Это длилось три дня. Только кротчайшие перерывы на сон. Движение и усталость. К счастью, Мик, по выражению Кессы, оказался живуч, как таракан. Когда туман и гуаки, как мы стали назвать прыгающих тварей, остались позади, Мик смог передвигаться самостоятельно. Наконец-то.
Глава 4
1115 г. Черная Земля.
5 день 4-го месяца.
Обитаемый лес
– Еда! Ура!
Мик своим жизнерадостным настроением надеялся испортить мне аппетит, но попытки были бесплодны. Хотя мысль, что последний день в моих крепких объятиях он провел явно притворяясь, признаюсь, немного выводила из колеи.
– Заткнись, – вежливо попросила его Кесса.
Ей тоже почти не пришлось спать в последние дни, так что она была на моей стороне. Только Олм, кажется, чувствовал себя нормально. И это самое точное слово. Лицо-то у него было подвижно, только он не слишком этим пользовался. Даже кусок поджаривающейся дичи не вызывал в нем возбуждения.
Готовили теперь все вместе, потому что вместо рыбы, которую превращение в «квиитскую безвкусную бурду» только облагораживало, на седьмой день пребывания на полуострове у нас появилась еда.
Лес наконец изменился – так же внезапно, как все, что здесь происходило. Он стал обитаемым и разным. Вернулись звуки. Растения. Все живое преобразилось. Лишь высокое темно-серое небо никуда не исчезло.
– Еда… насколько же ты мне небезразлична… – Наверное, со стороны выглядело странно, но после голодухи я ел, нашептывая себе под нос.
Закончив с третьим «кусачим карманом», я взялся за ножку «рокочущего карликового древолазного верблюда». И то, и то я жарил сам, а потому, конечно, было вкусно. На всякий случай я отложил для себя пару ребрышек «ползающего плюезубого ветродуя».
Все новые монстры и монстрики несомненно были хищниками, но совсем не такими, как гуаки. Оставаясь начеку, мы справлялись и уже не только отбивались, но и охотились.
– А что, «ножеруких пучеглазов» больше нет? – расстроенно протянул Мик.
– Нет, – не без злорадства ответила Кесса, доедая последний кусочек.
– Кай, – повернулся ко мне Мик, – ты мог бы поймать их и побольше.
Промышлять «пучеглаза» было легко – они находили тебя сами. Выскакивая прямо из земли, крошечные четырехрукие создания с уродливым глазом в середине туловища подпрыгивали на высоту человеческого роста и метили конечностями-лезвиями в глаза. Мы так и не смогли понять, где у них рот. Зато, потеряв костяные наросты и хорошенько прожарившись, они становились похожи на что-то… э-э… необыкновенное. Как если бы радость скрестили с наслаждением и выдержали в удивительной настойке.
Ни одного ручейка мы так и не встретили, но здесь их роль играли «водяные ямы». «Водяные ямы» больше всего были похожи на водяные ямы. Метр в глубину и полметра в ширину, внутри вода. Не то чтобы чистая и прозрачная, но, судя по тому что мы от нее не окочурились, питьевая. Попадались они довольно часто.
– Ну, если ты согласен быть приманкой…
Быть приманкой Мик не хотел.
– Олм, расстояние сократилось? – привычно спросил я.
– Возможно… на четверть, – ответил квиит.
Несмотря на то что во многом идти стало легче – не было прежнего холодного напряжения, – скорость передвижения снизилась. Приходилось следить за землей – оттуда появлялись «пучеглазы» и «сосущая плесень». В сухой острой траве всегда прятались «кусачие карманы», «кричащие болваны» и «подлые усекатели». Последние были особенно опасны. На деревьях, притворяясь их частями или затаившись в трещинах, ждали своего шанса «рокочущие верблюды», «скалящиеся змеекоты» и… макаки. Кесса сказала, что она видела одну в коллекции какого-то богача, и местные выглядели примерно так же, только когтей больше. Как я всегда и думал, ни на троллей, ни на трактирщиков они оказались совершенно не похожи.
Максимально плотно позавтракав, мы двинулись дальше. Минуло часов одиннадцать или двенадцать. Можно было бы сказать, что мы шли весь день, если бы здесь были дни. Не считая нападения стаи «карманов», от которых удалось просто убежать, все шло вроде бы неплохо…
– Кьяк-на! Кьяк-на! – послышалось откуда-то спереди.
– Кабздец! «Плюезубый», и не один!
Самая опасная местная нечисть обязательно умела как-нибудь по особенному «крякать» или «хрюкать». Гуаки, «кричащие болваны» – эти сами неопасны, но их крик как-то маняще действовал на остальных монстров – и, конечно, «ветродуи».
Увидев его в первый раз, мы испугались значительно меньше, чем того же «верблюда». Это было просто вяло шевелящееся тучное тело. Если взять крупную свинью, отрубить ей ноги, голову и хвостик, покрыть жесткой коричневой шерстью и натыкать во всем этом несколько круглых ротовых отверстий разной величины и дать какому-нибудь маньяку надо всем этим покуражиться, то получится, конечно, полная чушь, но внешне она станет похожа на «ветродуя». Когда мы набрели на этот «мешок с костями», то за «мешок» его поначалу и приняли. А потом:
– Кьяк-на!
И его стало раздувать: создание с силой вбирало в себя воздух. Всего несколько секунд – несуразные рты открылись, и существо выдохнуло сотню крошечных заостренных костяшек. У каждой была скорость. К счастью, у нас был я.
Черный шар возник у меня меж ладоней быстрее, чем я успел как следует о нем подумать. Сам шар здесь помочь не мог, и инстинктивно, стараясь защитить максимально возможную площадь, я развел руки в стороны. Энергетический круг изменился согласно моему желанию.
Разогнавшиеся иголки исчезли в темной пленке. Выдохнуть во второй раз «ветродуй» не смог: видимо, имел ограниченный боезапас. Закон жизни: «Не сумел ты – сумеют тебя», – сработал без проволочек. Мы его поджарили и сожрали.
