— Вот и хорошо! — вскричал Сет. — Значит, все решено. Может, мы, наконец, войдем?
Бабушка вставила ключ в замочную скважину. Дверь открылась вовнутрь, негромко скрипнув. Навстречу им хлынул поток прохладного, влажного воздуха.
— Петли надо смазать, — шепотом произнесла бабушка, осветив фонариком длинный коридор. По обе его стороны тянулись металлические двери с маленькими зарешеченными окошками. Пол, стены и потолок темницы были из камня.
Как только дети вошли, бабушка закрыла за ними дверь.
— Почему у нас только фонарики? — спросил Сет.
Бабушка навела луч на выключатель.
— Мы провели сюда электричество. — Она посветила на голые лампочки, свисающие с потолка. — Но большинство наших гостей предпочитают темноту. Так что мы ходим с фонариками — из гуманных соображений.
Бабушка подошла к ближайшей двери. Зарешеченное окошко находилось примерно в пяти футах от пола — наклонившись, они смогли рассмотреть пустую камеру.
Бабушка показала на щель у основания двери:
— Сюда надзиратели просовывают подносы с едой.
— Узники никогда не выходят из своих камер? — спросила Кендра.
— Нет. — Бабушка покачала головой. — Бежать отсюда трудно. Все камеры, естественно, запечатаны с помощью магии. В темнице есть и участки, так сказать, строгого режима — для более могущественных обитателей. А на случай побега здесь спрятан шептун…
— «Шептун»? — переспросил Сет.
— Шептун — не живое существо, а заклинание такое, — пояснила бабушка. — Вы, наверное, и сами почувствовали: здесь, внизу, есть места, проходя мимо которых замираешь от леденящего холода. Это и есть шептун. Он становится беспощадным, если заключенный вырывается из камеры. Правда, ни о чем подобном я ни разу не слышала.
— Должно быть, трудно кормить стольких узников, — заметила Кендра.
— Ну что ты! — возразила бабушка. — Большинство камер пустуют. Кроме того, заключенных кормят надзиратели — два мелких гоблина. Они варят баланду, развозят ее по камерам и поддерживают в темнице относительную чистоту.
— Разве гоблины не могут выпустить заключенных? — удивилась Кендра.
Бабушка зашагала дальше.
— Умные могут. А порода, к которой принадлежат наши надзиратели, уже много тысячелетий охраняет темницы. Наши гоблины мелкие, тощие, подобострастные; смысл их жизни заключается в том, чтобы выполнять приказы хозяев, то есть нас с вашим дедом. И потом, у них нет ключей. Им нравится жить в темноте и выполнять свою работу в мрачных владениях.
— Хочу посмотреть на узников! — сказал Сет.
— Уж ты мне поверь, смотреть на них совсем неприятно, — вздохнула бабушка. — Некоторые из них сидят в заточении очень давно; к нам их перевели из других заповедников. Многие не говорят по-английски. И все до одного опасны.
Впереди коридор заканчивался своего рода Т-образным перекрестком. Бабушка посветила фонариком направо и налево. В обоих ответвлениях тоже находились камеры.
— Коридоры спланированы в виде замкнутого четырехугольника. Куда бы вы ни повернули, в конце концов снова окажетесь здесь. Есть несколько ответвлений помельче, но в целом темница не похожа на лабиринт. Пойдемте, я покажу вам кое-что важное.
Бабушка повернула направо. В конце ответвления дети увидели поворот налево. Сет все пытался заглянуть в камеры, мимо которых они проходили.
— Здесь слишком темно, ничего не видно, — шепотом доложил он Кендре.
Бабушка шла впереди и светила фонариком.
Кендра вгляделась в одно из окошек; на нее оттуда смотрела морда, похожая на волчью. Что такое с Сетом?
Он плохо видит? Только что он прошел мимо той же самой двери и сообщил, что ему ничего не видно. В темнице полумрак, но не кромешная тьма! После того как Кендра увидела человековолка или волкочеловека, ей расхотелось заглядывать в другие смотровые окошки.
Бабушка остановилась в некотором отдалении, у двери, вырезанной из кроваво-красного дерева.
— За этой дверью находится Зал ужаса. Мы его никогда не открываем. Заключенные, которые там сидят, в пище не нуждаются.
Они пошли дальше; Сет не сводил глаз с красной двери.
— Даже не думай! — прошептала Кендра.
— Ты что? — обиделся Сет. — Я, может, и невежда, но ведь не дурак!
Они повернули налево. Бабушка подвела их к помещению без дверей, посередине которого на низком очаге кипел котел. Рядом с очагом хлопотали два гоблина — низкорослых, костлявых, с зеленоватой кожей, маленькими глазками и огромными оттопыренными ушами. Увидев свет, оба прищурились и прикрыли глаза длинными, узкими ладонями. Один гоблин, взобравшись на шаткий трехногий табурет, помешивал в котле дурно пахнущее варево деревяшкой, похожей на весло. Второй поморщился и угодливо поклонился.
— Представьтесь моим внукам, — сказала бабушка, отводя луч фонарика подальше от гоблинов, чтобы на них не падал свет.
— Вурш, — проскрипел тот, что помешивал варево.
— Слагго, — буркнул второй.
Бабушка повернулась и зашагала дальше.
— Их варево ужасно воняет, — заметила Кендра.
— Большинству наших гостей баланда нравится, — ответила бабушка. — Зато люди ее, как правило, не выносят.
— Кого-нибудь из узников выпускали на свободу? — спросил Сет.
— Большинство сидят здесь пожизненно, — ответила бабушка. — Для многих магических созданий это очень долгий срок. По условиям древнего договора казнить пленных врагов нельзя. Вы, наверное, помните: убив кого-то в «Дивном», вы почти наверняка лишаетесь защитных чар, которые дарованы вам по договору. Чтобы избежать мести, убийце приходится навсегда покинуть «Дивное» и больше никогда сюда не возвращаться. Но некоторых преступников нельзя оставлять на свободе. Вот почему у нас есть темница. Некоторые узники, совершившие нетяжкие преступления, содержатся за решеткой определенный период времени, а потом их выпускают. Например, здесь сидит один бывший хранитель заповедника. Его посадили за то, что он продавал батарейки сатирам.
Сет плотно сжал губы.
— Большой у него срок? — спросила Кендра.
— Пятьдесят лет. К тому времени, как он выйдет, ему будет за восемьдесят.
Сет остановился:
— Ты серьезно?
Бабушка улыбнулась:
— Нет. Кендра говорила, ты собираешься наладить здесь небольшой бизнес…
— Вот и доверяй тебе после этого! — упрекнул сестру Сет.
— А я и не обещала хранить твой секрет, — возразила Кендра.
— Твоя сестра правильно сделала, что сказала мне, — ответила Сету бабушка. — Она хотела убедиться, что твой поступок не повредит ни тебе самому, ни заповеднику. Все будет в порядке, если сделка будет честной. Главное, не выходи со двора. И дедушке не говори. Он у нас борец за чистоту нравов. Всячески старается не допустить в «Дивное» достижения прогресса.
