– Это очень кстати, – заметил Коля; его явно посетила какая-то идея. – Только, сдается мне, если б Шамбала существовала, то англичане за время своего владычества в Тибете давно бы ее нашли.
– Вы правы, милорд. – Азот почтительно поклонился, но в чем именно прав Николай – объяснять не счел нужным.
А Коля объяснений у него и не спросил, только схватился за голову:
– Опять – милорд!
Напрасно он сражался со своим новым знакомцем, пытаясь отбить у того тягу к столь опасному обращению. Тот втемяшил себе в голову, что именно так следует называть Николая. Впрочем, во всем остальном Азот показал себя помощником столь ценным, что Скрябину грех было обижаться на него за это небольшое своеволие.
Милордом он сделался в секретном туннеле метро.
3
Коле, который сидел, привалившись к стене туннеля, при виде создания из хрустального шара сделалось совсем уж худо. Голова его, казалось, вознамерилась взорваться наподобие прозрачной сферы, из которой появился крохотный субъект, и новый приступ кашля овладел юношей. Кашляя, Николай ощутил на губах странную пену, а когда провел по ним тыльной стороной ладони, то увидел, что рука его перепачкалась в чем-то темном. Ясно было: со своих губ он стер кровь.
Между тем крохотное создание приблизилось к Коле, глянуло на него с явным сочувствием, а затем – затем опустилось перед ним на одно малюсенькое колено и поразительно звучным голосом произнесло:
– К вашим услугам, милорд!
Скрябин чуть было не поперхнулся кровью, которая из пробитого сломанным ребром легкого попадала ему в горло. «Я галлюцинирую!» – подумал он. И, как ни странно, эта мысль привела его в состояние самой беспечной веселости.
– Ты, Азот, белены объелся? – со смешком (от которого его губы вновь покрылись красноватой пеной) вопросил Скрябин. – Какой я тебе милорд?
– Вижу, вы узнали меня, милорд, – кивнул субъект из хрустального шара, явно игнорируя Колино замечание. – Но, впрочем, по-иному и быть не могло.
– Разумеется, узнал. – Коля не переставал смеяться, что для поврежденного легкого отнюдь не являлось благом. – Ты – личный демон Парацельса, и ты был заключен в кристалле, который находился на эфесе его шпаги.
В знак согласия Азот почтительно склонил голову, добавив, однако:
– Так оно и есть, только в кристалле этом я расположился по собственной воле, для удобства моего господина. И, покуда он был жив, мне ни разу не пришлось об этом пожалеть.
Эти слова чрезвычайно заинтересовали Колю, и на миг он позабыл и о своем плачевном состоянии, и о том, что всё, сейчас происходящее, – плод его воображения. С большим любопытством он спросил:
– Выходит, настал момент, когда ты всё-таки пожалел о своем стеснительном положении?
– О, да, милорд. – Облаченное в тогу создание вздохнуло, а затем, упреждая Колины протесты, произнесло: – И прошу вас не гневаться на меня за то, что я именую вас милордом. Обратиться к вам иначе я не могу себе позволить. И обращение это вас смущать не должно: происхождение ваше позволило бы вам носить титул лорда Хантингтона, и фамильный замок должен был бы отойти вам, когда б не препятствия формального свойства.
– Замок Хантингтон? – переспросил Коля, и глаза его раскрылись в изумлении. – Тот самый ирландский замок?.. Помнится, бабушка мне о нем рассказывала…
И воспоминание – галлюцинация внутри галлюцинации, как решил Скрябин, – нахлынуло на него.
4
Коля сразу заметил ту фотографию: чуть желтоватый снимок размером десять на пятнадцать сантиментов, оправленный в серебряную рамку. Снимок стоял на буфете в столовой, в их с бабушкой ленинградской квартире, но прежде Коля его не видел. Он предположил, что Вероника Александровна для чего-то принесла сюда карточку из своей комнаты, да так ее тут и забыла. Случилось это незадолго до Колиного пятнадцатилетия.
На фотографии было запечатлено строение в средневековом стиле: суровый феодальный бастион времен Данте Алигьери, только выстроенный не в милой Дантову сердце Флоренции, а где-то на Севере, под небом высоким и бледным. Основную часть фотографии занимала гигантская башня с бойницами: прямоугольная в основании, с извилистой трещиной по правому боку, с зубцами по краям. С боков к ней примыкали толстенные крепостные стены, а спереди располагалась башенка поменьше, явно скрывавшая в себе въездные ворота. Строение, несмотря на очевидную его древность, выглядело неприступной твердыней.
Увлеченный разглядыванием снимка, Коля не заметил, как в столовую вошла бабушка.
– А, вижу, ты нашел зачарованный замок, – с улыбкой произнесла она и выговорила по-английски название: – Huntington Castle.
И лицо ее приняло мечтательное и печальное выражение, которое удивило Колю куда больше, чем появление старой фотографии на буфете. Признаков особой сентиментальности он у своей бабушки прежде не замечал.
– Что это за место? Ты когда-нибудь бывала там? – спросил Николай.
– Это юго-восточная Ирландия, графство Карлоу. И – да, когда-то я там жила, но это было давным-давно…
– Я всегда думал, что ты англичанка, а не ирландка, – заметил Коля.
– Здесь, – Вероника Александровна обвела рукой пространство вокруг, – в этом нет никакой разницы. Я столько лет жила в России, что теперь я такая же русская, как ты. А то, что в моих жилах – и в твоих, кстати, тоже, – течет кельтская кровь, особого значения не имеет.
– Я так не думаю, – пробормотал Коля. – И, мне кажется, ты неспроста оставила здесь этот снимок. Я должен был посмотреть на него.
– Верно, – кивнула женщина. – И теперь, когда ты посмотрел, скажи, что именно ты увидел?
Этот вопрос, как ни странно, заставил Колю задуматься. Прежде чем ответить, он прикрыл глаза и поднес фотографию к самому своему лицу, будто хотел погрузиться, проникнуть в неё. Так он провел минуты две или три; Вероника Александровна ни единым словом его торопила.
– Я вижу, – наконец заговорил Коля, – берег моря – обрывистый берег, поросший травой, такой ярко-зеленой, как будто ее специально выкрасили краской. Я вижу поля и холмы – такие же зеленые. Местами они чередуются с рощами, с деревеньками, с каменными руинами. Я вижу широкую грунтовую дорогу. Справа и слева она обсажена цветами – желтыми нарциссами. Она проходит под огромными деревьями и выводит к замку.
Он умолк, отнял фотографию от лица и посмотрел на бабушку, будто желая спросить: верно ли он всё разглядел? На какой-то миг Коле померещилось, что темные глаза Вероники Александровны водянисто блестят; но тотчас, без тени слез в голосе, женщина спросила – с жадным любопытством, как показалось ее внуку:
– А мог бы ты заглянуть внутрь замка?
– Я уже заглянул, – сказал Коля. – Там ничего необычного нет: старинная мебель, книги, картины по стенам. Разве что… – Он запнулся, и Вероника Александровна, не утерпев, спросила:
