— Нет.
— Но послушай!
— И слушать ничего не хочу! Идем домой.
— Нет! Не пойду! Это мои друзья! Я их не брошу.
— Друзья?! — Архэл удивленно вскинула идеальные дуги бровей. — Это твои друзья? Кто же в таком случае мы? Я, Эрнол…?!
— Архэл, — сказал Энджи, чуть не плача, — послушай, это же тебе ничего не стоит. Помоги Буллферу вернуть власть, снова стать Хозяином.
— Буллферу?.. — выговорила она имя Хозяина. — Вот этому рыжему?.. Я вижу, в своих странствиях ты окончательно лишился рассудка.
— Архэл!
— Энджи, я больше не хочу слушать эту ересь о дружбе с демонами. Ты немедленно отправляешься домой.
— Нет! — сказал он твердо, но дрожащим голосом. Я останусь с ними и буду им помогать.
— Упрямец! — воскликнула Архэл, начиная сердиться. — Твою свободу никто не может ограничить, но предупреждаю, мы снимаем с себя всякую ответственность за тебя. Последний раз спрашиваю, ты идешь?
Энджи демонстративно отвернулся, Архэл пожала плечами:
— Как хочешь. Но я тебя предупреждаю. Все это может очень плохо для тебя закончиться.
Ангелок промолчал. Боевой ангел еще некоторое время смотрела на него, но так и не дождалась ответа… Контуры ее тела замерцали, трещина стала затягиваться, и, как только белый свет померк, окрестные леса огласил рев взбешенного Буллфера.
— Па помойке, значит, подобрал?! Демонский сброд?! Рыжий?! Святоши чертовы! Боевые ангелы?! Высокомерные нахалы!!!
Он мог еще долго распространяться в том же духе, но я снова сжал его локоть и указал взглядом на Энджи. Ангелок стоял на коленях в центре пентаграммы, уткнувшись лицом в ладони, и плечи его вздрагивали. Буллфер замолчал, подошел к нему, разбивая магический круг, и сел рядом.
— Не надо, Энджи, не расстраивайся.
Я опустился на землю с другой стороны и поддержал хозяина:
— Да, Энджи! Ерунда это все. Мы сами справимся, без этих…
— Я… я просил их о помощи, о справедливости, — всхлипывал он. — А они…
— Да плюнь ты на них. — Я достал из кармана носовой платок и сунул ему. — Подумаешь, боевые ангелы! Видали мы таких!
— Ты не понимаешь! — воскликнул Энджи. — Они же… непобедимы. У них новые доспехи. Эта броня несокрушима! И зеркальные щиты! Они отражают любой удар, любую магическую атаку. И мечи… — Его плечи снова задрожали.
Я посмотрел на Буллфера поверх склоненной головы Энджи.
— Все правда, Гэл, — сказал он задумчиво. — И мечи, и щиты, и броня. Рядом с ними мы всего лишь безобидный крикливый сброд. Наше счастье, что они не хотят жить в нашем мире и боятся развязывать войну, чтобы не навредить людям. Иначе несколько десятков каких-нибудь Архэл или этих ангелов с длинным непроизносимым именем за сутки очистили бы наши подземелья от их обитателей.
— Буллфер, но ведь ты все равно сильнее их? — задал я тот же самый наивный вопрос, который совсем недавно задавал мне Энджи.
— Боюсь, что нет.
— Но ты же Высший демон! У тебя боевой облик…
— Клыки и когти против мечей, передающих энергию взрыва на расстоянии, и отражающих щитов?! Когда-то подобным оружием была сокрушена даже треть бессмертного ангельского воинства.
Энджи распахнул глаза, хватая его за руку:
— Как?!
Я тоже не нашел ничего лучшего, кроме как тупо моргнуть:
— Хозяин, я ничего не знаю об этом.
Буллфер хмуро усмехнулся:
— Есть древняя легенда о восставших ангелах, которые стали демонами, потому что их низвергли с Небес. Попав в грубую материю, они преображались до тех пор, пока различия между ними и нынешними ангелам и не стали очевидны. — Буллфер долгим взглядом окинул Энджи, потом опустил глаза на свою когтистую лапу и с ироничном улыбкой обернулся ко мне. — Мы с тобой, Гэл, можем считаться их прямыми потомками. Вместо белоснежных крыльев — черная кожа, вместо золотистых кудрей — жесткая щетина. И чувства: ярость, боль, жестокость, тоска — когда-то подобные нам тоже не знали этого. Но на дне Вселенной, куда упали, почти сгорев, восставшие, они потеряли и прежнее величие, и надежду, и самих себя, бывших когда-то.
— Как это ужасно, — прошептал Энджи, плача беззвучно.
— Поэтому ты добиваешься сверхмогущества, Бесценной Награды?! — догадался я, и тут же сообразил, что ляпнул лишнее.
Но Буллфер только усмехнулся горько, потер усталые глаза.
— Залез все-таки в мой дневник! Любопытство когда-нибудь погубит тебя, Гэл… Да, и поэтому тоже.
— Ну?! — спросил я жадно, уже не боясь заслуженной кары. — Что-нибудь изменилось?!
— Как видишь! Изменилось! Я сижу в чистом поле под дождем. Бездомный, грязный и никому не нужный!
— Ты нужен нам, — пробормотал Энджи, поднимая заплаканные голубые глазки.
Буллфер взглянул на него, вдруг откинулся на мокрую траву и захохотал. Слезы на глазах у ангелочка мгновенно высохли, мы переглянулись с одинаковой мыслью — а не сошел ли Булф в конце концов с ума от общего разочарования.
— Совершенство! — сумел наконец выговорить демон. — Высшее совершенство!.. Власть!.. Могущество!.. Вы только посмотрите на нас!
Он хохотал так заразительно, что мы с ничего не понимающим Энджи тоже начали смеяться. Громко, безудержно…
Дождь прекратился, порывистый ветер гнал но небу низкие косматые тучи и пытался расшевелить тяжелую мокрую траву.
Буллфер в задумчивости смотрел на узкую полоску неба, очистившегося от облаков на горизонте. Я грыз травинку и ковырял мокрую землю палкой. Энджи, пригорюнясь, зябко кутался в мою куртку. Кажется, он разочаровался в своих совершенных собратьях и явно потерял всякую надежду. Я решил его подбодрить.
— Ну что, Энджи? — спросил я, поворачиваясь к нему. — Выгнали тебя твои?
— Почему ты так решил? — удивился он, подняв на меня небесные глаза.
— Ну как же!.. — я кивнул в сторону полустертой пентаграммы. — Она же тебе сказала, что снимает всякую ответственность и все такое…
— Я не отвергнут, — возразил Энджи. — Я могу вернуться в любой момент, и меня примут. Но я не брошу Буллфера, раз виноват в том, что с ним произошло.
Подумайте, какая забота! Вот нашелся радетель о благе демонов!.. А если честно, что-то в его словах меня насторожило.
— Ну-ка, если можно поподробнее.
Энджи устроился удобнее под моей курткой, и глаза его заблестели в подозрительном вдохновении.
— Меня не могут изгнать, потому что любят. А любить для нас — это дать свободу. Каждый имеет право развиваться сам, как хочет, потому что однажды все равно придет к истинному пониманию мира, то есть сольется в своих чувствах с Высшей Справедливостью. Это неизбежно для всех существ. Хотя, конечно, — печально добавил он, — пока не все понимаешь, иногда совершаешь ошибки. Но за них нельзя осуждать, Гэл. — Ангел взволнованно всматривался в мое лицо, надеясь, что мне близки его переживания. — …То есть никто из ангелов не осудит…
