Колдун без слов принял из его ладоней кубок, залпом выпил и опустился на подушки, теперь уже надолго.
Его сон становился все крепче и глубже. Мёдвик внимательно наблюдал, как перестают вздрагивать ресницы колдуна, как дыхание становится все более ровным, застывает лицо и сам полудемон будто каменеет. Наркотик вводил Эмила в странное оцепенение, в котором тот мог пролежать день, два, три, ничего не слыша и не чувствуя.
Мёдвик подождал еще несколько минут, прикоснулся к холодному запястью учителя, дождался слабого далекого удара, вздохнул и укрыл бесчувственное тело меховым пледом. Пусть спит.
Тихонько напевая себе под нос, Мёдвик стал собирать холщовые мешочки, в которых берег травы и корешки. Сохранить их так, чтобы они не потеряли целебных свойств, было очень трудно. Некоторые растения оказывались слишком капризными, чтобы послушно лежать в тесной коробке, и портились. Поэтому их приходилось постоянно проветривать и перебирать. Это скучное занятие становилось очень увлекательным, когда Мёдвик пытался услышать каждую травку. Они все как будто спали, но, если прислушаться как следует, можно понять, что шепчут сухие цветы. Мёдвик очень хорошо умел слышать. Наверное, за это Эмил так ценил его.
Мальчишка не помнил, кто он и откуда. Ему казалось, что так было всегда — черный, пустой, огромный замок, коробочки с травами, колдун Эмил… Мёдвик не боялся пустых каменных залов и подземелий, он привык к странным существам, которые находили дорогу в реальный мир из снов Эмила, он любил большой старый парк, давным-давно заросший колючими розами и терном. Ему нравилось сидеть по вечерам у большого камина, смотреть на огонь и слушать далекие печальные голоса кипарисов, переговаривающихся у стен замка. И так было всегда.
Наверное, у него были родители, но Мёдвик не удивился бы, если бы колдун признался, что сам создал его, пусть даже из мыши. Мальчишка улыбнулся, уложил последний мешочек в ящик и пошел еще раз взглянуть на колдуна. Тот спал, все глубже и глубже погружаясь в темный мир, недоступный простым людям. Мёдвик никогда не спрашивал, что он делает там, что видит. Эмил же не интересовался, откуда мальчишка знает, какая трава нужна для приготовления зелья. У каждого из них была своя магия.
Мальчик захлопнул крышку ящика, сделав вид, что не слышит настойчивых требований фиалки переложить ее в другой мешок, подальше от нахальной горькой полыни, и пошел в свою комнату. Там он вымыл руки, взял холщовую сумку и отправился в сад собирать наперстянку.
Глава четвертая
Посланник. Дорога в Хаос
Ангел! Значит, ангел!..
Эмил видел над собой горящие золотые звезды. Они подмигивали друг другу, медленно кружились, удалялись и снова приближались…
Полудемон никогда не спал. Давно, еще в юности, его освободили от этой обременительной человеческой потребности. Теперь, ложась в постель, он только закрывал глаза на несколько мгновений, и ждал. Переход происходил за короткое время — «просыпался» колдун уже не в земном мире, не в своем замке и даже не в человеческом теле…
Эмил еще раз взглянул на качающееся небо и «проснулся» окончательно, одновременно садясь на постели. За окном текла черная густая темнота. Темно-синий полог над головой горел золотыми руническими символами. Нужно было всего несколько секунд, чтобы понять с удовольствием и облегчением: «Я снова здесь. Снова свободен».
— Ты разговариваешь во сне, — прозвучал рядом знакомый язвительный голос. — И выбалтываешь очень интересные вещи.
Колдун поднялся, не обращая внимания на насмешника, подошел к окну. Черное стекло отразило его измененную фигуру. Почти человеческую, с огромными длинными кожистыми крыльями за плечами.
— Любуешься? — услышал он все тот же голос за спиной и нехотя обернулся. За столом, в красном круге света, отбрасываемом фонарем, сидел Квезал, подкидывая на ладони игральные кости. Перед ним стоял кувшин. Пустой, судя по недовольной физиономии гостя.
— Слишком долго спишь, — продолжил наставительно бог разума и расчета (когда он был трезв!), бросая кости на стол и с удовлетворением убеждаясь, что все они легли шестерками вверх.
— Какие новости? — спросил Эмил, доставая из-под подушки широкий пояс, на котором висел короткий меч в блестящих обсидиановых ножнах.
— За то время, пока ты спал, никаких. — Квезал с неодобрением рассматривал полудемона. — Куда собрался?
— Дела, — коротко ответил колдун, проверяя, легко ли достается меч из ножен, и с сожалением отложил пояс в сторону.
Это потом. Если понадобится. Эмил надеялся, брать с собой оружие не придется.
— Когда вернешься? — с деланным равнодушием осведомился Квезал.
— Не знаю.
— Тогда прикажи подать еще вина, — высокомерно велел гость, поправляя складки короткого радужного плаща.
— Извини, — насмешливо отозвался Эмил. — Некому приказывать. Мы здесь одни.
— Ах да, — бог разума рассеянно провел ладонью по гладким темным волосам. — Все время забываю, что здесь у тебя тоска смертная.
— Не нравится — отправляйся к себе, — довольно-таки грубо заявил колдун, но Квезал не обиделся.
— Там тоже скука, — рассеянно сказал он, махнув рукой, а потом вдруг предложил, снова подбрасывая кубики. Слушай, а давай сыграем на…
Он скептически оглядел Эмила, не отягощенного одеждой, и радостно встрепенулся, заметив меч, все еще лежащий на постели.
— Вот, на твой меч.
— Нет уж, спасибо, — благоразумно отказался тот и добавил ехидно: — Играй со своей змеей.
Гость недовольно скривился и снова загрустил:
— Из всех развлечений она предпочитает кровавые жертвоприношения. Тоска.
Эмил равнодушно пожал плечами. Отношения Квезала с его приятельницей совершенно не интересовали полудемона.
— Ладно, — сказал он. — Ты остаешься здесь?
— Остаюсь, — меланхолично отозвался тот.
— Тогда до встречи…
Посланник открыл окно и вылетел в темноту.
Понадобилось несколько мгновений для того, чтобы глаза после ярко освещенной комнаты привыкли к этой сумеречной мгле и полудемон смог видеть. Он поймал крыльями теплый воздушный поток, поднялся чуть выше и оглянулся.
Черная громада замка висела в пустоте у него за спиной. Больше здесь ничего не было. Ни земли, ни неба. Только бесконечные холодные сумерки. В некоторых местах они как будто сгущались и плыли тяжелыми бесформенными клубами мрака, образуя странные черные глыбы, похожие на скалы или острова. Далеко впереди бледно светилась узкая полоса, и сумерки вокруг нее казались стертыми, выцветшими — светлые слои тонкого мира просвечивали сквозь черноту «низа», давая колдуну единственный ориентир в сумеречном пространстве. К этому светящемуся горизонту он и полетел.
С бешеной скоростью Эмил проносился в холодной пустоте, с восторгом чувствуя, как ледяной воздух со свистом омывает его тело. Сейчас он был свободен. Долгие часы нудного прозябания в земном замке, пустые воспоминания, человеческая жизнь забылись, стерлись, превратились в один из давних унылых снов. Здесь ему тоже снятся сны — к сожалению, долгие сны — во время которых он должен превращаться в человека.
