– Уже наделали, деятели. Бывай здоров… – хмыкнул я и дал отбой.
– Ты самый лучший папочка на свете! – просияла, как электрическая лампочка, моя девочка и радостно чмокнула меня в щеку. Слезы к этому времени, естественно, уже высохли, и дочь забегала по лоджии, наливая нам в кружки свежезаваренный чай.
– Чем тебя купили-то? – с грустной улыбочкой поинтересовался я.
– Поступление на первый курс без экзаменов и последующее обучение без оплаты! – радостно призналась Арина.
– Серьезно, за такое предложение единственного отца продавать в рабство имело смысл, – согласился я. – Но ты понимаешь, что это может быть очень нескоро, возможно через много лет?
– Я согласна ждать хоть целую вечность! – воодушевленно пропела дочь.
– А если склонности к магии у тебя не будет, что тогда делать?
– Папа! Не начинай опять! – сердито прикрикнула девочка, сверкая глазами.
– Ладно, шучу, – тут же сдал назад я и пропел свою любимую мантру: – Все у нас получится.
– Я знаю! – согласилась со мной дочь и продолжила хлопотать по хозяйству.
Через пять минут мы сидели в креслах и молча пили чай. На лице у Арины застыло мечтательное выражение, и я впервые за последний год видел задумавшуюся дочь не насупленной и озабоченной из-за свалившейся на ее голову взрослой жизни, а тихонько-восторженной, как в детстве перед Новым годом, в ожидании Деда Мороза. От этого на душе было легко и грядущие хлопоты не казались такими уж ужасными.
Потом я посмотрел на Москву, снующую за окном. Что-то (наверно, та часть тела, которая сейчас покоилась в кресле-качалке) подсказывало, что с этого момента таких спокойных минут в моей жизни с каждым новым днем будет все меньше и меньше. От судьбы, как и от пули снайпера, далеко не убежишь – есть только шанс больше устать перед логическим концом такого бегства.
«Спокойная жизнь закончилась», – пришла в голову пророческая мысль, в чем впоследствии я неоднократно успел убедиться.
Работа 2
Рекламно-предварительная
А как известно, мы народ горячий!
И потому всегда везде косячим…
Песня из м. ф. «Бременские музыканты», в переводе на гоблинский
На самом деле все началось конечно же гораздо раньше. Года два-три назад господа бюрократы издали наконец-то очень удобный указ, который еще более примирил меня с современными делопроизводственными реалиями. Теперь отчеты о проделанной работе джисталкеры могут сами не сдавать. Информация, снятая с записывающих устройств внутри трикетов, после корректировки самим джисталкером (на тайну личной жизни, слава небу, никто пока не претендует) передавалась юристу, и уже он имел полное право идти в джисталкерский комитет для сдачи отчетности. Надо ли говорить, что я тут же спихнул эту почетную обязанность на Александра и Дмитрия? Впрочем, ребята не сильно возражали, тем более что вскоре очереди, ранее состоящие из хмурых джисталкеров, периодически начинающих буянить и уважающих только бодигардов с винтокрылами, сменились приветливыми колоннами бухгалтеров и юристов в черно-белых одеяниях. Телохранителей с винтокрылами, которые ранее несли службу у дверей практически каждого кабинета, массово сократили, сэкономив огромное количество денег, которые высокопоставленные бюрократы тут же использовали на неизвестные мне (да и вообще никому лишнему) нужды. В результате этого я сделал интересное жизненное наблюдение: не только благие цели оправдывают любые средства, но и благие средства порой оправдывают любые цели.
Конечно же ничего совсем уж идеального в жизни не бывает. Вот и то, что мне теперь не приходится самому тратить по пять часов после каждого прыжка на ненавидимое всеми фибрами души занятие, имеет и свою неприятную сторону. Неприятности от этого, без сомнения, положительного момента в мою жизнь привносит человеческий фактор, а конкретно мой друг и бывший одноклассник Александр – по совместительству директор обслуживающей мою работу конторы.
Хотя конечно же произошедшая метаморфоза в отделе приема отчетностей джисталкерского комитета вполне понятна. Вместо нелюдимых джисталкеров коридоры отдела заполнились приветливыми юристами, делопроизводителями и бухгалтерами, и сразу (как же иначе среди наших-то людей) возникло поле различных микросообществ, групп и просто знакомых, именуемое емким словом «тусовка». Александр в этом информативном поле чувствовал себя как рыба в воде, и, естественно, на мою голову посыпались предложения, часто в виде уже готовых контрактов, под которыми оставалось только поставить мой автограф.
Девяносто процентов таких предложений являлось полной и абсолютной чушью, которые я с улыбкой отвергал. Оставшиеся десять процентов делились следующим образом.
Из-за пяти процентов я орал на Саню, да с такой мощью, что все стекла в нашем офисе звенели; три процента заставляли меня садиться в уголочке и горько плакать; один процент (в случае большой суммы контракта) надолго уводил меня в подполье и отключал мобильник, а Саня с Димой начинали караулить меня у подъезда; оставшийся один процент я самым серьезным образом изучал.
Далее этот процент делился так: в половине случаев я снова орал на Саню и наотрез отказывался от предложения, оставшаяся половина делилась почти поровну на плач и подполье. И только в одном проценте от оставшегося процента (что-то я сам запутался, словом, один раз из тысячи) я отправлялся выполнять контракт.
Саня про весь этот ужас говорил, что, мол, все нормально – обычное дело, называемое «воронкой проектов». Для того чтобы получить деньги по одному контракту, надо заключить их десять штук, при этом вести переговоры на предмет подписания ста договоров. Намекал, что до меня доходит всего один проект из десятка предложенных ему.
В бизнесе я разбираюсь слабо, поэтому особой благодарности за это не испытываю, а вот неприятности – они очень даже на виду, так что злюсь я вполне, на мой взгляд, обоснованно. Примиряет меня с этим фактом только одно: если я сбегу от ребят, то кто же оценит мой неподражаемый юмор? Они моя единственная зрительская аудитория, так что я, как подлинный творец, люблю своих зрителей и готов прощать им многое за признание моего, не побоюсь этого слова, необъятного и искрометного таланта.
В один из деньков, ничем особо не примечательных, зашел я в офис к ребятам, текущие какие-то бумажки подписать. В офисе сразу почуял – что-то тут не так.
– Тим, привет! – проорал Саня, ласково глядя на меня (что-то подозрительно ласково, я вам скажу).
– Здорово, – прогудел Дима, тоже не отрывая глаз от моей скромной персоны, впервые за много лет произнеся приветственное слово в стенах офиса, при этом не глядя в свой монитор.
– У меня тут дела образовались, – пряча глаза, пробормотал я и попробовал улизнуть. – Завтра загляну…
– Стоять-бояться! – тут же завопил невысокий глава предприятия, и глаза на полненьком личике Сани чуть не выскочили из орбит. – Мы тебя тут ждем, понимаешь…
