— Пока все, — повернулась к оборотню.
— А дальше?
— Дальше, если понадобиться, еще отвара дам. Он боль снимет. Больше все одно ничего не сделать. Яд в нем. Если б сразу привезли, можно было пытаться. А сейчас слишком поздно.
Кот сел в ногах бессознательного друга.
— Нельзя было сразу, — покачал головой. — Он сразу не сказал ничего. Молчал. О том, что ранен был узнали спустя много часов, когда ему руку отрубило.
— Что ж не уберегли? — покачала головой старуха.
— Он меня уберег, — горько проговорил Кот.
Впервые в жизни ему захотелось плакать. Не выть, как тогда, когда потерял любимую женщину, а тихо плакать, изливая боль. Старый стал, мысленно отметил он, сентиментальный.
Оцепление на мосту выглядело теперь основательнее. Жалкую цепочку ОМОНа заменили броневики, выставленные поперек дороги, и спецназовцы. Генерал стоял на въезде на мост и инструктировал командиров двух взводов, что должны были отправиться сейчас в аномальную зону.
Сергей Витальевич наблюдал за инструктажем со стороны. Он был хмур и мрачен. Вдруг обрушилась усталость, навалилась апатия. Генерал приперся, как полновластный хозяин. Потребовал сдать полномочия. Велел убрать ОМОН, выставил свое оцепление и собрался вводить спецназ в аномальную зону.
Полковник спорил до хрипоты, ругался, просил, увещевал. Но генерал оказался непреклонен. Не то армейская закалка, не то врожденная твердолобость, решил для себя Сергей Витальевич и набрал номер главы МЧС.
Юрий Яковлевич был любезен, суть происходящего выслушал не перебивая. Поняв, что полковник выговорился, сказал в трубку:
— Сергей Валерич…
— Витальевич, — автоматически поправил полковник, но тут же спохватился. — Не важно.
— Сергей Витальевич, — повторила трубка грустно. — Я понимаю твои чувства, полковник, но сделать ничего не могу. Личное распоряжение президента.
— Но люди погибнут, — попытался Сергей Витальевич.
— Не люди, а солдаты. У них работа такая, родину защищать. Даже ценой жизни, — не своим голосом заговорила трубка. — И не погибнут, а войдут в аномальную зону. Откуда нам знать что там? Может это дверь в новый лучший мир. Может там господь бог стоит и раздает конфеты и билеты в рай на халяву.
Полковник хотел было возразить, но запнулся. Слова застряли в горле.
— Вы сами-то в это верите? — спросил уже спокойно.
— Не мы решаем, полковник, — просто отозвался глава МЧС из телефона.
Не мы решаем. Он, полковник милиции, ничего не решает. И министр чрезвычайных ситуаций ничего не решает. Все уже решено за них. Потому здесь сейчас командует дурак генерал, которого кажется только тому и научили, что подворотничок пришивать и портянки наматывать. А им остается только смотреть, как людей гробят. По личному распоряжению президента.
Все правильно, президент мыслит другими масштабами и другими категориями. Для него два взвода спецназа — оправданная жертва, если речь касается мировой геополитики. Там на территорию России и ее недра пасть раззявили, тут облизнулись. Президенту, главное, козлов в огород не пускать. А на два взвода спецназа и их семьи наплевать. Это просто разменная монета. Мелкая и ничего не значащая.
Но ему-то каково. Он-то мыслит человеческими категориями. Отставить пускать нюни, товарищ полковник.
— Я могу остаться и контролировать ситуацию? — спросил у затихшей трубки.
— Остаться, — голос главы МЧС замялся. — Остаться да, контролировать ситуацию в данный момент не получится. Сейчас карт-бланш у военных. Так что тебе, полковник, придется подчиняться этому Гусеву.
— Голубеву, — автоматически поправил полковник.
— Да хоть Индюкову, — сердито отозвался Юрий Яковлевич. — Один хрен. Все, отбой. Звони, если что. Я утром подъеду.
Полковник повесил трубку, глянул на часы. Утром подъедет, уже почти утро.
Накатила апатия и беспросветная тоска. Он молча стоял и смотрел, как бубнит что-то генерал, напутствуя спецназовцев. Повинуясь какому-то внутреннему порыву Сергей Витальевич быстро подошел к Голубеву.
— Товарищ генерал, разрешите обратиться.
— Чего еще?
— Не делай этого, Голубев, не будь идиотом.
— Отставить разговоры, — рявкнул генерал. — У меня приказ.
Он отошел от замершего полковника, говорил что-то. Потом по подъему к пыльному облаку побежали спецназовцы. Загрохотали в унисон армейские ботинки.
— Мудак ты, генерал, — тихо произнес Сергей Витальевич и пошел прочь.
Игорь был плох. Хоть и вернулся в сознание, но радости от этого не испытывал. Лицо осунулось, посерело и кривилось болью. Вокруг глаз залегли огромные черные круги. Борода торчала какими-то жалкими клочьями. Дышал тяжело, с хрипами. Кровь из бока сочилась не останавливаясь.
Яга суетилась рядом с какими-то отварами, но сама видать не шибко уже верила, что они что-то дают. Так, скорее для проформы зелья варила. Кот сидел мрачный, на друга смотреть старался бодро, но не было той бодрости. Только слезы на глаза наворачивались.
— Подвинься, зверь, — наворчала на Кота.
Подсела у изголовья, протянула кружку с какой-то мутной жижей.
— Пей, Игоряша, — зашептала с материнской нежностью, которой Кот от нее отродясь не слышал. Не подозревал даже, что старуха может подобные чувства испытывать. — Пей, я тебя еще на ноги поставлю.
— На руки, — усмехнулся Игорь. Культя, перетянутая банданой, дрогнула, и старуха отвела взгляд.
Только сейчас поняла окончательно, что ничто не поставит его на ноги. И дело не в том, что руки нет, крови потерял много и яд гуляет по телу. Дело в том, что внутри он уже умер. По лицу видно.
Старуха поднялась на ноги, посмотрела в необычайно чистые Игоревы глаза.
— Борись с этим, — сказала тихо фразу, что в последние дни повторялась как мантра.
— Борюсь, — кивнул Игорь. — Все что нельзя перебороть, тому противлюсь или принимаю, все с чем можно бороться, с тем борюсь. И перебарываю.
Голос звучал слабо. Слова давались с трудом. Бородатый закашлялся, изо рта хлынула кровь.
— Молчи ж ты бога ради, — не выдержал Кот.
— Сейчас замолчу, — улыбнулся Игорь окровавленными губами. — Не долго уже… До свидания. На мосту встретимся, Котик.
Оборотень заглотнул вставший поперек горла ком, выдавил сипло.
— Почему на мосту?
— Дурак ты, — улыбка Игоря стала шире, на мертвом уже лице снова проступил азарт и жажда жизни. — Сам же говорил, что во мне света больше… вот и…
Слова застряли, захлебнулись. Бородатый захрипел. Кровь полилась изо рта и носа, и ушей. Тело Игоря изогнулось, словно внутри что-то разорвалось и застыло. Взгляд остановился.
