– Ты обещал кое-что рассказать... – вдруг вспомнила Робин.
– Я... давай завтра? – Никодемас усиленно разглядывал кружево на пододеяльнике.
– Да... лучше завтра. – Эмили отлично помнила, за что Чарли едва не лишился жизни.
– Нет, – уперлась та.
Мальчик, до того сидевший в превращенном в кровать кресле, поднялся и нехотя перебрался поближе к подругам.
– Если вы любите грустные истории... – пожал плечами он.
– Любим, – кивнула Би.
– Потом не жалуйтесь. – Никодемас глубоко вздохнул. – Я никогда не видел отца. Говорили, что он военный и служит очень далеко... Однажды утром... мама получила письмо и долго плакала... А когда я вернулся из школы, она умерла. Она предала меня... бросила...
– Люди умирают... у меня умерла бабушка... – Робин протянула руку, чтоб потрепать его по плечу, но мальчик грубо оттолкнул ее.
– Ты не понимаешь! – Черные глаза блестели. – Она убила себя!..
Никодемас подскочил, слетел с кровати, как ужаленный, и скрылся с головой под своим одеялом. Девочки несколько мгновений сидели будто громом пораженные. Даже Эмили, предполагавшая трагическую развязку заранее, не знала, что делать.
Она не заметила, кто первый решился приблизиться к белоснежному холмику...
– Прости, – прошептала Би.
– Не смейте меня жалеть! – прошипел тот. – Я сильный. Сильных не жалеют. Я привык... мне лучше одному. Спокойной ночи.
– Мы тебя сейчас не оставим. – Эмили попыталась стащить с мальчика одеяло, но он крепко держал его изнутри.
– Отстаньте! – огрызнулся Никодемас. – Я один на свете, меня предала даже мать! И вы меня предадите... Я никому не нужен...
– Ты не один. – Роби присела на краешек его кровати. – У тебя есть тетя...
– Как же... Инфеста меня ненавидит, – выплюнул он. – Она появилась из ниоткуда, когда дедушки с бабушкой не стало. Прибрала к рукам дом и радуется... сволочь!
Тут дверь открылась и в комнату вошла Альхен:
– Что тут у вас происходит? – строго спросила она.
– Ничего... – в один голос соврали подруги.
– А вот я в этом что-то сомневаюсь, – возразила мадам Александра и добавила, обращаясь к Никодемасу: – Можно вас на минутку, молодой человек?
– Нельзя, – гнусаво отозвался тот.
– У-у-у... – протянула женщина. – Кто-то распустил нюни, как девчонка?
– Прекрати! – Эмили знала, что кричать на Альхен бесполезно.
– В общем, у меня предложение, – не обращая внимания на девочку, продолжила та. – Ночная прогулка по саду... правда, плакс я с собой не возьму.
– Я не плакса. – Мальчик сел и часто заморгал влажными глазами.
– Вот и замечательно, – Альхен удовлетворенно улыбнулась. – Одевайтесь.
Робин спряталась за ширмой. Перспектива еще одного приключения перед сном несказанно радовала.
– Би, прости, что толкнул, – вдруг сказал Никодемас.
– Ничего... заслужила, – равновесие постепенно восстанавливалось.
Эмили выскользнула из комнаты, чтоб сменить незабудкового цвета ночную рубашку на платье.
Встретившись вновь в коридоре, ребята наткнулись на Сэра Ханса в бордовом стеганом халате.
– Альхен, куда вы их ведете? – осведомился он.
– Последние теплые ночи... почему бы и не прогуляться, – с наносной беззаботностью отозвалась та. – Вы нас не видели, Сэр.
– Да-да, конечно. – Мистер Варлоу закрыл ладонью глаза. – Идите быстрее, пока я вас не вижу.
– Спасибо, папа! – шепнула Эмилия уже на лестнице.
Дайна решительно ничего не понимала. Танцоры имели железное алиби! Собственно, глупо думать, что все окажется так просто.
За окном зажглись фонари, а значит, пора было выбираться из дома. Она помнила, что кобольды – существа ночные. Тормошить их, пока солнце не сядет, да еще и в выходной, – негуманно, по меньшей мере. Дайна придерживалась позиции человечного отношения ко всему разумному, не настроенному агрессивно.
Отправляться в гости без подарка невежливо, так что мисс Уиквилд собрала в найденную на кухне корзинку сушеного мяса, яблок, купленной к ужину сдобы и немного сладостей.
Найджел не приветствовал визитов к кобольдам, поэтому она решила его не тревожить. Едва ли форма Танцора обрадует жителей трущоб, в переодевании не было смысла.
Непродолжительное мельтешение ярких пятен – и она уже стояла посреди узкой улочки. О фонарях тут речи не шло. Череда низеньких покосившихся лачуг да запах плесени – унылый пейзаж.
Путешествие закончилось у трухлявой двери, сквозь щели которой брезжил тусклый огонек... Краска облупилась и висела жалкими лохмотьями... страшно стучать: казалось, все сооружение не переживет этого. Но Дайна все же постучала.
По ту сторону раздалось настороженное сопение, затем шарканье – и, наконец, ржавые петли жалобно застонали, а на пороге появился хозяин. Рыжая с проседью собачья морда с трудом угадывалась в ворохе тряпок. Шепти пронзительно чихнул.
– Будь здоров, мой друг, – улыбнулась мисс Уиквилд.
– У Шепти гости? – не поверил своим глазам кобольд.
– Да, – кивнула Дайна.
– В дом... потолок... низко. Голова... осторожно, – кашель походил на лай.
– Я... принесла тебе немного еды. – Согнувшись в три погибели, она прошла внутрь, чувствуя, как за шиворот с потолка сыпется всякая дрянь.
– Зачем?! – обиделся кобольд. – Старому Шепти просто приятно. Моей достаточно внимание.
– А есть «твоей» не хочется разве? – Дайна поставила корзинку на стол, оказавшийся обыкновенным очищенным от коры пнем, и принялась доставать гостинцы.
Хозяин ветхой хибары прошаркал в угол, где кучей лежала прелая солома вперемешку с драными одеялами и свалявшейся шерстью. Интерьер единственной комнатки, в которой и без гостей-то тесновато, разнообразием не отличался. По центру располагался круглый очаг из камней и глины, окон в домике кобольдов не бывает, только крошечное отверстие в потолке, для дыма. Кроме кучи мусора, служившей Шепти кроватью, креслом и диваном одновременно, да стола-пня с огарком свечи в жестяной банке, пара сломанных шкафчиков с оборванными... или обгрызенными дверцами, заставленных грязными черепками. И больше ничего.
Кобольд глотал слюну, влюбленно поглядывая на аппетитный мясной кусище. Коричневый в светлых пятнах нос сделался влажным, а усики мелко подергивались.
– Не стесняйся, – подбодрила мисс Уиквилд.
– Шепти не стесняется. – Он нервно теребил голый хвост длинными когтистыми пальчиками. – Подарки не просто так. Леди нуждается в Шепти?
