– Раз решил…
Лют достал из мешка скребок и принялся за своего коня. Работали в молчании: Нежелан вычистил коня Буслая, вытер насухо, усталую спину животного прикрыла теплая попона. Бедовик с опаской приблизился к Горому, но угольный великан подпустил человека. Ухо нетерпеливо стригло воздух, после касания скребка конь фыркнул довольно.
– Как ни крути, от меня одни беды, – продолжил Нежелан робко. – Лошадей утопил, дождь вызвал.
Лют вяло кивнул, особой любви к самобичеванию у витязя не было. Пусть бедовик выговорится напоследок, а утром останется в деревне, у кого-нибудь приживется.
Лют едва управился со своей конячкой, а бедовик уже вычистил Горома и привесил лошадям торбы с овсом. Кони довольно хрупали отборным зерном. Нежелан подхватил мешки, по щиколотку погрузился в землю, с места тронулся будто пьяный. Лют отобрал воеводин мешок, руку рвануло к земле, пришлось напрячь мышцы до треска. Нежелан кивком поблагодарил, двинулись к дому.
До порога пробежались, подошвы предательски скользили, бедовик едва не подвернул ногу. Лют помог ему устоять на ногах. В избу ворвались, как алчущие крови ясаги, дверь еле удержалась на петлях. Хрущ метнул укоризненный взгляд, Нежелан смутился и дверь прикрыл осторожно, будто сделанную изо льда.
Лют оглядел посветлевшую от дополнительных лучин избу, взглядом скользнул по темным стенам, спешно встретился с глазами воеводы. Витязь кивнул на немой вопрос, хлопнул по спине Нежелана. Бедовик от дружеского тычка подался к печке.
– Раздевайся, сохни.
Нежелан неуклюже сбросил одежду, скукожился у печи. Лют бросил бедолаге рушник, вспомнил о поклаже: четыре мешка пристроились в углу напротив печи.
Стрый проследил взглядом за витязем и вернулся к беседе с хозяином:
– Так вот почему живешь один. Печально. А куда князь смотрит, неужто собрать войско не может?
Хрущ вздохнул горестно, сухонькие локти уткнулись в столешницу, ладони поддержали голову.
– Нет больше князя, аспиды сильнее оказались. Стольный град пожгли, людей от мала до велика вырезали.
Лют с любопытством глянул на воеводу. Стрый взглядом указал не мешать. Витязь сел на лавку, в сторонке от Буслая, прислушался к разговору.
– А соседние княжества что? – спросил Стрый.
Хрущ усмехнулся едко, высохшая ладонь взбила воздух.
– Оно им надо? Покуда на них не нападут – не почешутся. Да и трудно биться с псоглавами, они вояки лютые.
Встрепенулся даже задремавший Буслай. Хрущ смутился под удивленными взглядами. Стрый хмыкнул:
– Что за народ?
– Бают, что из дивиев. Телом люди обычные, токмо на плечах башка песья. Необычайно свирепы, безжалостны.
Стрый переглянулся с гриднями, кусты бровей двинулись навстречу друг другу.
– А где обитают?
– Да в чистом поле, – сказал Хрущ шепотом. Глаза старика метнулись по углам, будто в поиске слухача-кромешника. – Города жгут дотла, лишь деревни оставляют, чтобы насытить данным мясом утробы. Не побрезгуют и человечиной, если кто поднимется супротив.
Буслай коротко хохотнул.
– Да, опасные собачки. Слышь, дед, а ты не знаешь: у них сучки есть? Может, злые от простоя?
Хрущ втянул голову в плечи, в широко распахнутых глазах отражался хохочущий гридень.
– Тише! – зашипел старик испуганно. – Они не терпят подобных насмешек. Уж скольких острословов живьем съели, зубоскалить нас отучили.
Буслай прикрыл рот ладонью, посерьезнел, но плечи изредка подергивались от сдавленного смеха. Воевода глянул хмуро, кулак бухнул о стол, дерево с хрустом прогнулось, на столешнице осталась вмятина, из которой можно было напоить лошадь.
– Хозяин, не знаешь, где стоят ныне? – спросил Стрый напряженно.
Хрущ со скрипом почесал затылок, худые плечи передернулись.
– Слыхал, что сейчас стоят в дневном переходе от нас. Вроде готовят новый поход на соседние земли. Должны наведаться к нам за едой, ждем.
Лицо воеводы помрачнело.
– Опять задержка, – обратился он к Люту. – Придется вас проводить до безопасных мест, уж потом вертаться.
Лют кивнул. Буслай подавил смешок – он-де не нуждается в няньках, в одиночку проломит головы псоглавам. Хрущ спросил с любопытством:
– А вы откель? Как живете, есть ли подобные напасти? И вообще, чего по свету шатаетесь?
Стрый открыл рот, но Буслай опередил:
– Живем не тужим, с богами дружим. Княжество поспокойнее вашего, а шатаемся по свету в поисках славы ратной.
– Хорошо хоть не бранной, – проворчал Стрый. – Ты, хозяин, не серчай, да дело у нас важное, болтать не можем.
И рады бы, да сами не знаем, за чем идем, мелькнуло в голове Люта.
Витязь посмотрел на отогревшегося Нежелана, встретился взглядом с воеводой, указал на бедовика. Стрый посмотрел на того хмуро, обратился к хозяину:
– А что, хозяин, небось, нужны рабочие руки?
Хрущ вздохнул:
– А то. Скольких мужиков порубили, хозяйство держится на бабах.
Буслай бросил взгляд на молчащего Нежелана, смекнул, что к чему, довольно улыбнулся.
– А коли мужиков не хватает, можете взять вон того, – вставил гридень, указывая на Нежелана. – Неказист, верно, но вам перебирать грех.
Воины и бедовик с изумлением уставились на вскочившего Хруща. Старик с невнятным бормотанием замахал руками так, что загасил лучину, но и в тусклом свете двух оставшихся виднелось лицо, искаженное ужасом.
– И думать не могите, гости дорогие! – запричитал Хрущ. – За гостеприимство отдариваете черной неблагодарностью?
Гридни удивленно переглянулись, скривились, увидев друг друга. Стрый отметил мельком, что хватило ума воздержаться от ссоры, и рыкнул на мечущегося Хруща:
– Сядь за стол, поведай спокойно: что за страх?
Нежелан прижался к теплому боку печки, наблюдая, как садился успокоившийся Хрущ. В груди бедовика повеяло холодком, мысль остаться в деревне додала страху.
– Нельзя пришлых оставлять, – пояснил старик. – Псоглавы строго наказали залетных выдавать.
Гридни хмыкнули возмущенно. Стрый с трудом сдержал клокочущую ярость, сказал как можно спокойнее:
– Побойся богов, старый. Неужто заветы гостеприимства нарушишь?
Хрущ вжал голову в плечи, с преувеличенным интересом уставился в пол, ответил дрожащим голосом, но непреклонно:
– Нет. В соседней Черновке приютили одного из соседних земель, не выдали. А как псоглавы прознали, то остался от деревни пепел. Лучше идти вам стороной, а коли попадетесь извергам в плен, то не говорите, что здесь были, а то нас живьем сожрут.
