Смеясь, король поднялся, его спутники стали слезать с седел. Инконню с щемящим чувством наблюдал, как они кинулись друг другу в объятия.
Раздался громкий хлопок, король и спутники исчезли в вихре пепла, серая горка примяла влажную траву. Остолбеневшему рыцарю почудились раскаты злобного смеха.
— Сэр Инконню, перестаньте казниться. Вы избавили их от гадкого существования, совершили богоугодное дело.
Рыцарь с трудом разлепил губы:
— С каких пор убийство — богоугодное дело?
Хелия смутилась, проронила тихо:
— В некоторых случаях смерть — избавление.
— Отчего я их избавил? От возможности жить в ожидании чуда? Перебирать воспоминания, находить в памяти утешение?
Фрейлина сердито фыркнула:
— Хотите поплакать, как маленькая девочка, — извольте. А если поразмыслить: что дала бы им жизнь без друзей, близких, умерших много веков назад, как бы они жили в чужой стране?..
— И что? — спросил рыцарь.
Изломив золотистую бровь, леди смерила юношу презрительным взглядом:
— Вы прервали жестокую пытку. Как милосердно добивают искалеченного телом, так и искалеченный духом принимает смерть с благодарностью.
Инконню, хмыкнув, замолчал.
Кони трусили по утоптанной тропке, по бокам мелькали стройные деревья, одинаковые, как доски в заборе. На склоне небес просвечивало желто-красное пятно заходящего солнца. Подступающий холод облекал дыхание призрачной плотью.
Воздух пресытился влагой. Деревья расступились, и рыцарь с удивлением увидел на земле обломок неба. Ветерок вздыбил мелкую рябь, затем водное зеркало успокоилось. Гулко плеснула рыба.
За озером рос густой лес: деревья сохранили остатки лиственного пожара, но выглядели плохо обглоданными костями. Пусто. Окрест высились пожелтевшие холмы, жесткие пучки кустов.
Рыцарь приметил удобный пятачок возле подножия двух деревьев близко от озера.
— Леди Хелия, здесь сделаем привал, — сказал он.
Девушка сверкнула глазами:
— У вас дар говорить очевидные вещи, сэр Инконню.
— Хочешь слыть мудрецом — говори очевидное.
— Сэр Инконню, не пугайте, не то я подумаю, что вы обзавелись чувством юмора.
— Я не буду, — сказал рыцарь смиренно. Хелии почудилась насмешка, она вспыхнула, крылья носа затрепетали.
Инконню расседлал и обиходил лошадей. Костер с хрустом сжирал ветки, сочно дымил, стреляя ворохами искр, похожими на рубиновую крошку.
Хелия присела у костра, любуясь танцем пламени, взгляд ее затуманился. Рыцарь свалил подле огня кучу хвороста. Фрейлина благосклонно подкармливала огненных танцоров, загадочно улыбаясь.
Инконню, захватив бурдюки и котелок, отправился к озеру. Принеся воду, ножом постругал толстую ветку, изготовил рогульку.
Последние лучи солнца, запертые серыми облаками, истлели, — мир почернел. В небе остался небольшой пятачок, залитый рваным желтым светом. Хелия с дрожью посмотрела на чудовищ, какими тьма сделала деревья. В озере гулко плеснуло, и она передернула хрупкими плечиками. В костер посыпались ветки. Фрейлина, обломив длинные пруты, аккуратно скармливала огню кусочки.
Вторая рогулька почти закончена: рыцарь, поскоблив деревяшку ножом, кивнул удовлетворенно.
— Сэр Инконню, помогите.
Рыцарь поднял голову, подозрительно осмотрел окрестности.
— Леди?
Ее лицо покраснело, а может, виной тому был отсвет огня. В руках — толстая облезлая ветка. Фрейлина кивнула на нее, как на виновницу жизненных неурядиц.
— Не могу сломать.
«Так бросайте целиком», — подумал раздраженно, но тут же напомнил себе, что он рыцарь, с подобием улыбки подошел, сломал ветку.
— Благодарю, сэр Инконню, — сказала леди с легким кивком и добавила смущенно: — У вас сильные руки.
Рыцарь покраснел:
— Спасибо, леди. У нас осталось немного сушеного мяса и овощей. Если не попадется деревень, вы увидите, как я охочусь.
— Угу, — отозвалась девушка ехидно.
«Что опять не так?»
Инконню прокашлялся:
— Леди Хелия, не споете ли балладу, коих ваша очаровательная память имеет в достатке.
Девушка приоткрыла рот. Рыцарь опустил голову, пряча багровое лицо.
— Сэр Инконню, вы не умеете льстить, — сказала она насмешливо. — Возможно, грязная вилланка упадет в обморок от бесподобного комплимента про «очаровательную память», но от меня смысл что-то ускользает. Может, поясните?
«Ну, кто за язык тянул?» — подумал Инконню с укором.
— Каким комплиментом поразите завтра? — не унималась девушка. — «Леди, у вас приятно пахнет голос?» «Или — какая у вас плотная грация?» «Или — восторгаюсь глубиной вашей осанки?»
Рыцарь буркнул сердито:
— Тогда примите комплимент простака: вы самая прекрасная девушка на свете. Даже хваленые королевы сайдов позеленеют от зависти при виде вашего лица, волшебного блеска волос, изумительной грации царственной львицы и кротости горлицы.
«Что там про горлицу?» — изумился внутренний голос.
Хелия зарделась. Костер подавился брошенной охапкой веток.
— Думаете, позавидуют? — спросила она, затаив дыхание.
— Разумеется! — воскликнул рыцарь горячо. — Не просто позавидуют, а повесятся от безысходной тоски, понимая, что никакие чары не способны придать им более совершенный облик, чем ваш.
Во взгляде фрейлины читались благодарность и смущение.
— Ах, как чудесно, — пробормотала она. — Постойте, а вы видели королеву сайдов?
— Видел, — ответил рыцарь с запинкой. — В замке, когда искал вас.
— Как узнали, что она королева? Может, то была служанка? — спросила девушка подозрительно.
— На ней… э-э… была корона.
«Очень точное описание ее одежды, — хмыкнул внутренний голос. — Правда короны не припомню, должно быть, в волосах затерялась».
— Я пойду принесу мяса и овощей, вода закипела, — сообщил торопливо.
Хелия посмотрела хмуро ему вслед, прикусила губку.
«Что он скрывает? Сдается, королеву видел не мельком, может, и побывал в ее покоях».
От горячей волны, вскипевшей в груди, на миг задохнулась.
Инконню ссыпал в пузырящуюся воду мясо и горсть овощей, размешал — мужчина! — ножом, лицо посерьезнело, еще чуть — и высунет язык от старания. Хелия против воли умилилась.
«Да нет, показалось. Он смел на поле боя, а в общении с женщинами беззащитен, — подумала она с облегчением. — В умелых руках будет верной собачкой».
