Внезапно раздался женский крик, громкий и отчаянный, но одновременно – и наглый. Послышались сдавленные матюги, взвыли мужским голосом, хлопнула дверь, донесся дробный топот.
Это парой этажей ниже, определил Ырка. Что ж, вот она, добыча!
Нахлынул азарт. Разгорелись глаза.
Конечно, выражение «разгорелись глаза» появилось не благодаря Ыркам. Но подходило к ним – очень: глаза действительно загорались, а загоревшись – ослепляли, словно фары дальнего света, и горе было тому, кто встретился своим взглядом со взглядом ночного охотника!
Ырка надел темные очки. Видно ему прекрасно, что в очках, что без, а добыче еще рано знать, что ее преследуют. Пусть считает, что в безопасности, пусть боится чего-нибудь или кого-нибудь другого, пусть даже сама мнит себя охотником! Роковой миг придет, уже скоро! Тогда добыча все поймет, но будет поздно… Ах, какой это будет миг!
Ырка бесшумно спустился по лестнице до этажа, на котором происходили события. Он слышал, как несутся вниз женщины… вроде бы две… да, две. Усилив проникающие свойства взгляда, увидел через две стены: площадка перед лифтом, дальше – открытая дверь одной из квартир, оттуда вылетает худой мужчина с искаженным от боли лицом.
– Уйдут, суки! – злобно говорит, словно выстреливает, он, баюкая распухающую на глазах руку.
Выходят еще двое, эти моложе и тоже очень злы, у одного из них разбиты губы и нос.
– Славян, со мной, на лифте, – командует старший. – Вадим, за ними, по лестнице. Спускайся по лестнице. Мы их наверх погоним – принимай, а лучше – вырубай.
Великолепная ночь!
Добыча сама шла Ырке в руки.
3
Бежать на каблуках – почти как на ходулях. Наташка скинула туфли, взяла их в руки. Если понадобится, каблуки – тоже оружие.
Только теперь она обнаружила, что сумочка осталась в квартире. Что там было-то? Ну, деньги, рублей двести – триста… телефон… косметика всякая… пара презервативов… А, чепуха, телефон только жалко.
Она бы могла уже сто раз убежать, если бы не Любка. В этих чертовых босоножках быстро не побежишь, и не снимешь их так просто. Люба ковыляла, как увечная, и к тому же от полноценной и совершенно ненужной истерики ее отделяли буквально миллиметры. Лишь Наташкина уверенность пока помогала ей держаться.
– Давай спрячемся! – исступленно шептала она. – В любую квартиру позвоним, и спрячемся, и милицию вызовем!
– Скорее всего, никто не откроет, – отрезала Наташа. – Только время потеряем. Да быстрее же ты, каракатица!
Если подумать, возможно, нашлись бы решения и получше найденного Наташей. Однако думать было некогда, и потому ею двигало что-то гораздо сильнее разума. Должно быть, тот инстинкт, благодаря которому она выжила в нелегких уличных передрягах поселка Трактор под Челябинском.
А вот Люба была коренная москвичка. Небитая и нетертая. И могла с секунды на секунду сорваться в погибельную для обеих девушек панику.
– На перила! – скомандовала Наташка.
– Что?!
– Что слышала! Залезай и съезжай!
– Наташ, ты сошла с ума, чтобы я…
Пощечина привела ее в чувство.
– Я сказала: быстро садись и съезжай!
Любка всхлипнула и подчинилась.
Дело пошло лучше. Наташка бежала по ступенькам, надеясь не напороться босой ногой на бутылочный осколок, Любка ехала по перилам. Выходило гораздо быстрее, чем вначале.
Они уже достигли не то шестого, не то пятого этажа, когда вниз проехала кабина лифта.
Наташа остановилась:
– Это они.
– Так что нам теперь – вверх, что ли?
– Нет, – сказала Наташа, выглянув в разбитое окно лестничной площадки. – Надо попасть на второй этаж.
– Зачем? – отчаянно прошептала Люба.
– Затем.
…С первого этажа доносился негромкий разговор.
– Нет их здесь, – раздался голос Славика-Стасика.
– Правильно, – отрывисто бросил Михалыч. – Они на своих двоих спускались. Мы их обогнали. Где-то рядом они. Подслушивают.
– Постоим пока, покурим? – сказал Славик-Стасик. – Все равно ведь не уйдут.
– Не уйдут, – прорычал Михалыч. – Кусачие попались, сучки. Не, не выпустим.
Наташка едва успела зажать подруге рот, быстро переложив одну из туфель под мышку…
Они стояли на площадке второго этажа. Наташа показала: спускаемся еще ниже.
Люба дернулась, протестуя. Наташка легонько шлепнула ее по щеке, убрала другую ладонь от Любкиных губ. Прошептала еле слышно:
– Спускаемся на пол-этажа ниже. Там окно – ведет к козырьку над подъездом.
Любка испуганно затрясла головой. Наташка решительно указала на перила.
…Девушкам повезло – окошко было открыто, а лампочка не горела.
Наташа согнулась, сделала упор руками в стену.
– На спину мне карабкайся, – прошептала она. – И в окно, там под ним козырек. И тихо!
Карабкалась Люба неловко. «Быстрей, дура!» – яростным шепотом подгоняла ее Наташа. Наконец Любка залезла на подоконник, не без опаски просунула ноги в окно.
– Тут высоко…
– Тсс! Прыгай!
Их, кажется, услышали.
– Вон они болтают! – сказал Славик-Стасик.
– Стой здесь, я посмотрю, – отозвался Михалыч.
Наташку никто не учил действовать молниеносно, так получилось само по себе. Уже какую-то секунду спустя она взлетела к подоконнику, оперлась на него, умудрившись не выпустить из рук туфли, подтянулась и тоже прыгнула в окно.
До бетонной поверхности козырька было действительно метра полтора. Это – существенно, если, как Любка, совершать прыжки на каблуках.
Оказавшись на козырьке, Наташа схватила подругу буквально в охапку, подтащила к стене дома, прямо под тем окном, из которого они выпрыгнули. Сама съежилась рядом, стараясь слиться со стеной.
– Зачем? – прошептала Любка.
– Тсс! – прошипела Наташа и ладонью зажала подружке рот.
Вовремя. На лестнице слышались шаги.
– Эй, девчонки! Пошутили – и хватит! Давай выходи!
Этот голос прозвучал с другой стороны стены. Своей ладонью Наташа чувствовала, как из глотки подруги исходит вопль, беззвучный, но страшный. И она, Наташа, казалось, принимает этой крик своей ладонью.
– Может, хватит в прятки играть? – Голос был спокойный, но жуткий. Как у Ганнибала Лектера. – Ха, ввожу новое правило, девочки. Кого из вас найду первой, ту убью последней. И самой умной девочке будет совсем-совсем не больно. Ну же! Где вы? Ау!
Михалыч пытался их пугать, а Наташа соображала. Он ведь наверняка вооружен. А на козырек забраться не может, потому что рука болит. Что предпримет? Погонит сюда Славика-Стасика? Или еще что-то? Ведь и полной уверенности в том, что девушки именно здесь, у него нет.
