– Пора.
– Вот что, домовик-жировик, – сказал Аникей. – Учить нам тебя нечему, это уважаемый джинн немного преувеличил.
– Ага, – подхватил Тимофей. – Учить не станем, зато сделаем так, чтоб тебе в воде было как на суше. Стань-ка спокойно, расслабься, руки убери, что мы, срама не видели, что ли?
Андрейка повиновался.
– Ого, – прокомментировал Аникей.
– Ну… – произнес Тимофей. – Да. Знаешь, лучше садись прямо на песочек. А мы всё сделаем.
Жировичок покорно сел. Водяные направили на него руки с растопыренными пальцами и принялись бормотать. А джинн негромко заговорил.
– Андрюша-джан, – сказал он, – кто-то скажет тебе: «Ничего не бойся». Это глупый лжец, его не слушай, меня слушай. Бойся. Там, – Мансур махнул рукой в сторону озера, – страшно, да. Знай. Бойся. Не будешь бояться – пропадешь, да? Кто не боится, тот сам глупый, глупые пропадают, да?
Андрейка попытался кивнуть.
– Молодец, – оценил джинн. – Не глупый. Как бояться, знаешь? Вижу, знаешь. Надо правильно бояться! Понял? Туда-сюда не бойся, прямо бойся, себя помни, да? Слушай, Андрюша-джан, там, – теперь джинн показал на озеро движением подбородка, – что-то есть. Какой-то хурда-мурда. Может, на дно сядешь, увидишь сразу. Отцы тебе фонарь приделают, прожектор знаешь? Мужчина! Хватай хурда-мурда, плыви к нам, да? И все! А может, там кто-то драться будет. Бить тебя будет, кусать будет. Или шпарить будет… как это… кипятить, да? Или холодить. Э, отцы тебя защитили! Сам кусай! Увидишь хурда-мурда, хватай, плыви к нам, да? Никакой разницы! Ты, главное, правильно бойся, смотри там туда-сюда, кто кусать будет, ты кусай первым, не будь как ишак.
«Вы, русские, – хотел добавить Мансур, – ишаки и есть. Вас в кровь искусают, тогда сами кусаться начинаете. Сильно кусаетесь, да, только зачем ждать, когда тебя покусают? Совсем не надо ждать, кусай первым!»
Но говорить этого джинн не стал, а сухо пояснил:
– Хурда-мурда будет кубик. Или шарик. Вот такой. – Он развел руки на ширину Андрейкиных плеч, точно скромный, почти правдивый рыболов. – Красивый, мм, да! Светится. Кубик. Я так думаю.
– Мансур, – оторвался от дела Аникей, – а все-таки откуда ты все это знаешь?
– Э… – махнул рукой джинн.
– Пока все, что он говорит, сбывается, – вполголоса заметил Тимофей.
– Не спорю, – отозвался Аникей.
– Может, угадал. Может, ошибаюсь, – как будто извиняясь, сказал Мансур.
– Ха! – хором произнесли водяные.
Мансур пожал плечами и замолчал. Старцы возобновили бормотание, сопровождая его пассами над Андрейкой.
– Дяденьки! – Это прискакал Алексий.
Как молодой пес, подумал жировичок, внезапно ощутивший себя старым-престарым. Тоже мне Алексий – Леха он, просто Леха…
– Дяденьки, – доложил паренек, – там дерево поваленное валялось, так я его притащил, положил поперек, а то джип какой поедет, джип-то я не остановлю! А народу пока не было, только этот показался, Василий, ну заместо которого я в пруду-то! И в ДЭЗе тоже! Я на него цыкнул, вот так вот, – Леха смешно ощерился, – он и того, дальше почухал! Послал меня, конечно, но так, для виду, а сам-то, видать, застремался!
Водяные переглянулись, а Мансур сказал:
– Мужчина! Теперь не мешай отцам, слушай. Иди сторожи. Молодец.
Леха умчался в туман.
Солнце, казавшееся сквозь пелену маленьким размытым белым диском, выползло на небо полностью, и Аникей произнес:
– Ну что, кажись, закончили?
– Закончили, – подтвердил Тимофей.
И водяные провозгласили хором:
– Встань! Войди в воду! Верь!
Никаких изменений в себе Андрейка не почувствовал, лишь, может быть, полегче стало: не бросят. И будь что будет. Снова навернулись слезы на глаза.
Он встал, двинулся к укрытой туманом водной глади. Пузырь прозрачного воздуха стал расширяться в том же направлении, словно торя жировичку путь.
С противоположной стороны приглушенно донесся высокий голос Алексия:
– Не ходите сюда, гражданин! Тут у нас это, карантин! Да куда ж… Стой!
Андрейка обернулся. Водяные протянули руки в том направлении, и язык чистого воздуха прорезал шапку тумана. Стали отчетливо видны и юный вуташ, и еще одна фигура – крупная, плотная и немного, совсем чуть-чуть, искривленная. Вся в черном. С огромными ножнами на поясе.
– Воин! – воскликнул Мансур. – Э, болотный, пусти человека, да!
Слегка припадая на левую ногу, человек подошел к джинну.
– Я прошел бы и сам, – спокойно сообщил он.
– Здравствуй, воин, – сказал Мансур. – Думал: придешь, не придешь? Пришел, хорошо. Садись, говорить буду. А потом – тебе решать.
– Я пришел – значит, уже решил, – возразил воин.
– Говорить буду, – повторил джинн.
Разговор получился коротким. Жировичку слышно не было, говорили совсем тихо, к тому же над воином торопливо забормотали водяные старцы. Жалко, узнать-то хотелось, о чем они там. «А и ладно, – решил Андрейка, стоя по колено в воде, – они большие, а мое дело маленькое. Главное – его сделать».
Меньше чем через четверть часа жировичок погрузился в воды Божьего озера в сопровождении воина Радомира.
5
Виновод. 9:18. О! Ты чего не спишь?
Гипнопомп. 9:19. Здоров. Да не знаю, не спится. Ночью закончил про старуху, точку последнюю поставил, думал, залягу, отрублюсь, а ни в какую. Хоть развязывайся. Кстати, про старуху тебе заслал.
Виновод. 9:21. Ага, я видел. Нормально. Я тоже закончил, смотри-ка, синхрон какой. Сейчас отправлю.
Виновод. 9:23. Лови.
Гипнопомп. 9:25. Поймал, чайку налью, гляну.
Виновод. 9:25. Ну что, финал остался… Приступаем, что ли?
Гипнопомп. 9:28. Да приступаем… Как договаривались, да? Общая канва есть, пишем порознь, потом смотрим вместе, совмещаем, так?
Виновод. 9:28. Угу.
Гипнопомп. 9:29. Только сдается мне, все не так выйдет. Этот, блин, финал сам нас с тобой напишет… Говорю, хоть развязывайся.
Виновод. 9:29. Слушай, ну вот не верю я в эту лабуду. Не верю и не верю! Хотя…
Гипнопомп. 9:30. Ну-ка колись, чего «хотя»?
Виновод. 9:30. Да хрен его знает. Часов в восемь на крышу я вылез.
Гипнопомп. 9:30. Зачем?!
Виновод. 9:33. Объясняю же – хрен его знает. Ну, посмотреть хотел, откуда дымом тянет, торфяники же как раз по моему направлению, а дом у меня высокий, над местностью господствует.
Гипнопомп. 9:33. И что? Что увидел-то?
