Фицджеральд облегченно вздохнул и чуть не подавился кислым гномьим «спасибо», брошенным кем-то из старейшин, словно ком грязи в лицо.
Нет, это надо же! В одно-единственное слово суметь вложить столько всего мерзопакостного!
Впрочем, Фицджеральд все-таки не подавился. Быть может, потому что подавился сам старейшина. Вынырнувшая откуда-то сбоку владыка с маху врезала старейшине кулаком по губам.
— Ук! — булькнул старейшина, зажимая разбитые в кровь губы.
— Утрись, — буркнула Гуннхильд, протягивая ему платок.
— Человеческая… — сквозь платок прошипел старейшина и мигом заткнулся, поймав многообещающий взгляд владыки.
— Без зубов останешься — чем морковку грызть будешь? — с мрачноватым весельем поинтересовалась та.
— Гномы… — устало вздохнул Фицджеральд.
— Гномы? — переспросила владыка. — А ты не туда смотришь. Разве это гномы? Это засранцы. Ты — туда посмотри! — широким жестом она указала на приготовленные для гномов дома. — Гномы — там!
Фицджеральд поднял взгляд от кучки обступивших его стариков — и почему это ему показалось, что их так страшно много, галдели они с такой силой, что ли? — и увидел молодежь, с любопытством осматривающую новые дома.
— Вот — гномы, — повторила владыка, и Фицджеральд согласно кивнул.
Недовольные всем на свете старейшины, понурившись, потянулись в сторону чуждых человечьих построек.
«Неужто и в самом деле придется здесь жить?» — казалось, говорили их укоризненные спины.
«Придется, засранцы, еще как придется!»
Впрочем, глаза некоторых из них уже загорались любопытством, а один задорный старикан поспел даже раньше молодежи и теперь, посвистывая, сидел на скошенной крыше, горделиво поглядывая на остальных.
«Старейшины, они тоже разные бывают».
* * *
— Пап, ну зачем нам огород? Разве это гномское дело?
— Болван! Хочешь рыться в этой куче мусора, что осталась от человечьего рудника? Много нароешь…
— Не хочу. Пусть старики роются!
— Прекрасно! Рудник тебе не по нраву, огород не устраивает, чего ж тебе тогда надо?!
— Хочу учить руны.
— Спохватился! Руны ему учить хочется! А раньше ты где был? Раньше ты чем думал? Где было твое хотение, пока мы жили внизу? Нет, видите ли, тогда тебе не хотелось! Тебе, видите ли, хочется сейчас! Что ж ты сел за стол, когда похлебку уже унесли? Ты лучше человечьи буквы выучи!
— Чтобы стать похожим на Керца?
— При чем здесь этот засранец?
— При том, что он уже выучил.
— Он? Он уже выучил?
— Ну да, пап…
— Не может быть! Чтобы этот дурень…
— А вот и может! Хочешь, так сам у него спроси!
— Хм… Значит, не такой уж он и засранец. И не дурень. А огород он собирается разводить?
— Нет. Он рыбаком хочет.
— Смотри, какой молодец! Ты дружи с ним. Обязательно дружи, не то выдеру!
— А раньше ты меня совсем за другое выдрать грозился!
— Скажешь тоже… то раньше было, а то — сейчас. Ладно. Хватит болтать. Бери лопату и пошли. Буквы буквами, а огород огородом, одно другому не помеха.
— Вот и пойми этих взрослых!
— Да ведь ты уже понял, сынок… нужно жить дальше, разве это так трудно понять?
* * *
Добраться в Реймен не так просто, как кажется. То есть просто, конечно, но… для этого необходимо пройти не только посуху. А когда воды слишком много, как-то сразу забываешь, что ты цверг из рода цвергов и не должен бояться такой ерунды, как вода в чересчур больших количествах. В конце концов это всего-навсего вода…
Легко сказать — всего-навсего! А вы сами попробуйте. Вот влезьте в мою шкуру и попробуйте!
Ну как, понравилось? Вот то-то и оно…
Для людей морской путь — дело привычное, для гнома же…
«Да тут рядом, веслом подать…»
Поддать бы этим самым веслом по вашим задницам, шутники долгоногие! Рядом тут, видите ли…
Рядом — это у них значит черт знает где, так что отсюда ни черта, кроме воды, не видать!
Якш мрачно смотрел, как мерно колышется тусклая сталь воды.
«Ив каком сумасшедшем горне достало жара, чтоб расплавить все это?» — Вытряхнув сию мысль из головы как явно бредовую, Якш нахмурился.
Троанн — там. Там, на той стороне этой воды. Троанн… Реймен… музыка…
Пешком по воде гномы не ходят. Люди, впрочем, тоже. У людей есть лодки, корабли и паромы. У них и вообще до черта всего есть. Якш и раньше знал все это, но одно дело — знать, а другое — самому взгромоздиться на какой-нибудь безумный кусок дерева и поплыть.
А все же придется. Потому что должны быть вещи, которые сильней страха. Даже если это страх перед чем-то неведомым, небывалым. Даже если это очень ужасный страх.
И такая вещь у Якша есть.
Скрипка. Скрипка старого барда. Он обязательно должен научиться на ней играть. Обязательно. А лучшие музыканты живут в городе Реймене. А Реймен — там. По ту сторону этой воды.
К чертям страхи! Где тут самый быстроходный корабль?
* * *
Земля должна лежать плоско. Земля должна лежать под ногами. А вместо этого она качается. Это неправильно. Земля не должна качаться. Это вам любой дурак скажет. Это каждому известно.
Ах, каждому? Ну а что тогда сейчас происходит? Что, я вас спрашиваю?
Берег качался, как пьяный. Да нет, куда там пьяному! Он качался, как что-то совершенно невыносимое. А вместе с берегом качался бывший владыка всех гномов, ныне вольный странник Якш. И было ему от этого нехорошо.
Решившись плыть, Якш готовился к тому, что ему будет очень страшно. К чему он не был готов, так это к тому, что ему станет так плохо.
И кто бы мог подумать, что может быть так тяжко от обыкновенного раскачивания?! А ведь стало. Так стало, что… а ну его вовсе! Ох-х-х…
Так что Якш ничего не боялся, пока плыл, ему не до того было. Злые морские Боги старательно вытрясали из него душу, настырно требуя жертвы, но Якш твердо решил не делиться с ними своим завтраком. Хорошо воспитанным гномам не подобает делить свою трапезу с незнакомыми.
А вот не буду, и все. Умру, но не буду.
Проклятый корабль раскачивался и раскачивался, и Якшу начинало казаться, что они вот уже целую вечность стоят и стоят на одном месте, плыть некуда, и впереди и позади одно и то же кошмарно колышущееся, расплавленное нечто, слишком напоминающее металл, чтобы быть чем-то еще, особенно водой — водой, которую пьют, которая должна быть в чаше, в кувшине, в кружке, наконец, а не мучить ни в чем не повинных гномов!
