— Думай сам, — отмахнулся Винк. — Но командиру ты понадобишься раньше. Так что заканчивай здесь и приходи.
Меж собой разведчики продолжали называть Эруэлла командиром. Так было привычнее. Так казалось правильным.
— Да ладно тебе, — пожал плечами Орн Тарнай. — Что, уже и помечтать нельзя?
Он повернулся и пошел к выходу из кабинета. Винк Соленые Пятки усмехнулся и коснулся татуировки на своей груди.
В казарме пили. Пили тяжело и страшно. Пили все — от седого иссеченного шрамами ветерана до безусого новичка. В казарме ожидали неимнуемого — быть может, смерти. Не такой смерти как в бою — смерти позорной, страшной. И хотя стояла бестревожная тишина, всем, даже самым беспечным, чудились тяжелые неотвратимые шаги. Они приближались… и никакой звон винных кружек не мог их заглушить. Ни соленые шутки, ни залихватские песни не спасали от приближающихся шагов — шагов, которых не было… но они все равно звучали, звучали…
В казарме пили…
— Говорю я вам — все будем болтаться… — угрюмо басил седоусый ветеран. — Вот помяните мое слово. Его Величество вернется — он не посмотрит! Не посмотрит, что это золотые шпажонки бунт затевали. Все пойдем на виселицу! Все-е. И правые, и виноватые. Все, — еще раз повторил он, пристукнув кружкой по столу.
Его собеседник отрицательно покачал головой и влил в себя еще одну порцию вина.
— А я говорю — будем, — бубнил ветеран.
С ним давно никто не спорил, ибо все боялись того же — но седоусый все равно продолжал свою речь… продолжал — потому что просто не мог замолчать… боялся замолчать… молчанием уже как бы начиналась так ужасавшая его позорная смерть.
— Все как один — на виселицу! И меня… на виселицу… всю мою беспорочную… службу… на виселицу! Все победы… — он всхлипнул и жалко зарыдал, давясь непривычной для него слезой. — Обидно-то как!
Его собеседник еще раз покачал головой, и новая порция вина отправилась по своему прямому назначению.
— Бежать надо, — подал голос кто-то из молодых солдат.
— На-а-адо, — скривился ветеран. — Вот ты и беги, если умный! Такую голь перекатную где хочешь возьмут! А мне — куда? Я, между прочим, всю свою жизнь… за Балурсу… за каждый камешек, за каждую былиночку! И все из-за каких-то прохвостов! Командиры, мать их заешь! Король им, видите, ли не по нраву! Подштаники с кружавчиками носить не умеет! Сволочи! Обидно-то как…
— Может, еще и обойдется? — робко предположил кто-то.
— Обойдется! — фыркнул ветеран. — Для золотых шпажонок — обойдется! Потому как удрали все! А мы — вот они. Надо же хоть кого-нибудь казнить?
И вновь собеседник ветерана покачал головой, после чего наполнил кружку.
— Но… должно же быть хоть какое-то расследование, — робко подал голос все тот же молодой солдат.
— Расследование… — с горькой иронией протянул ветеран. — Король — он знаешь, какой? Он не посмотрит, что нас там и не было. Раз командиры влипли, значит все. Пиши пропало. Всех повинят.
Собеседник ветерана опять покачал головой. Видать, это раззадорило последнего еще пуще.
— А только я дожидаться не стану! — рявкнул он, словно командовал как минимум ротой. — Я — солдат! И… мой меч при мне! И раз уж моя жизнь не досталась врагам — палач ее не получит! Я сам выберу место и время для своей смерти. Воин должен умирать от честной стали, а не хрипеть, как свинья, задыхаясь в петле! Я имею право на такую смерть! Я ее заслужил, черт побери!
Сидящий напротив ветерана крупный мужчина в воинской одежде без знаков различия опять покачал головой.
— Да что ты все балдой-то трясешь? — вскипел ветеран. — Не согласен с чем — скажи прямо!
— Не согласен! — сказал тот.
Сказано это было так, что все насторожились и прислушались. Все как-то вдруг сообразили, что они и вовсе не знают этого человека. Кто он? Откуда? Остальные-то — свои. Все, кого ни ткни пальцем. Сколько раз вместе сражались, пили, пели, стояли в карауле, тискали девок, дрались… сколько раз… а этот?
Кто таков? Кто? Откуда? Зачем пришел?
— Ну так скажи, в чем я неправ, — в полной тишине проговорил ветеран. — Скажи, чтобы я мог согласиться с твоей мудростью или бросить вызов твоему нахальству!
— Король не станет никого казнить! — веско сказал незнакомец… нет, не сказал даже — пообещал.
Некоторые воины переглянулись. Чьи-то руки уже потянулись к оружию. От незнакомца веяло силой и… да, угрозой.
Правда это была не такая сила, как у магов, и не такая угроза, как у вознамерившихся тебя уничтожить врагов — но сила явная и угроза несомненная.
Кто знает, чем была эта сила и эта угроза?
Воин, не умеющий уловить признаки надвигающейся бури, недолго заживается на белом свете. Буря безжалостна — она сметает всех кто оказался на ее пути, всех, кто не укрылся, всех, кто не подготовился к ее встрече.
— Король не станет никого казнить, — с нажимом в голосе повторил незнакомец.
Тихо звякнула сталь в углу казармы.
— Не станет, — еще раз проговорил он.
— А ты, видать, вчера с ним виделся, и он лично тебе сообщил? — с ехидной неприязнью поинтересовался ветеран.
— Ну почему — вчера? — усмехнулся незнакомец. — Он и сейчас со мной. Он — это я.
— Что? — тоненько выдохнул ветеран.
— Ох! — присоединился к нему кто-то из молодых солдат.
В углу казармы звякнуло сильнее. Громче.
— Он — это я, — повторил незнакомец. — И живые солдаты нравятся мне гораздо больше, чем повешенные. С повешенными ни выпить, ни похмелиться. И раз уж я не стал преследовать ваших бежавших командиров, стану ли я преследовать вас? Вас. Оставшихся. Сохранивших верность воинскому долгу и своему королю. Честное слово, мне нужны живые солдаты! И чем их больше, тем лучше. Мне нужны ветераны — как же без них? Кто научит молодых надевать сапоги на свежую голову?
По казарме прокатился легкий смешок. Однако не все поверили. Не все.
— Чем докажешь, что король? — выдохнул ветеран.
Незнакомец полез в принесенный с собой мешок и достал корону. Протер ее рукавом и надел. Выхватив из кармана монету, ветеран жадно воззрился на до боли знакомый профиль… потом на сидящего перед ним человека… еще раз… еще…
Меч ветерана со свистом покинул ножны…
… и взметнулся в салюте!
— Да здравствует Его Королевское Величество! — заорал ветеран.
— Вольно, — ухмыльнулся Дарман. — Расслабьтесь, ребята! Мы же не на параде…
Бой догорал. Роади стоял, с отрешенным интересом глядя на кровь, стекающую по его мечу.
— Так вот как это бывает, — пробормотал он.
