– Мур, я все понимаю, еще только один вопрос, последний… вот это… вот это вот – зачем?! – вопросил Курт.
«Моча маленького больного поросенка» – гласила этикетка, на которую указывал Куртов палец.
– Ах, это! – вздохнул посох. – Так и думал, что ты к этому прицепишься. А между прочим, это чудодейственный эликсир, секрет приготовления коего корнями уходит в глубокое прошлое. Говорят, сам Артад Сюйген его придумал, еще до того как меня создал. Впрочем, здесь трудно что-то сказать наверняка.
– А для чего он? – Курта разбирал неуместный смех. Или уместный? С одной стороны, в таком серьезном месте ржать вроде бы не положено. С другой – он сам теперь настолько важная шишка, что вряд ли кто-то может что-то ему запретить. Разве что Мур еще одну шишку на лбу поставит – ну так то дело привычное. Курт решил дать себе волю и заржал самым неприличным образом.
– Много ты понимаешь! – возмущенно фыркнул посох. – Для чего он… в том-то и беда, что никто уже не знает, для чего он был! Им никто так и не успел воспользоваться.
– У меня все готово, господа. – Появившийся Фрейн прервал эту в высшей степени поучительную беседу о гипотетических достоинствах «мочи маленького больного поросенка». – Прошу вас, господа!
Лаконичный жест лучшего джанхарского лекаря указывал на стол, на котором уютно устроились какие-то лохмотья, разбитые башмаки и видавший виды дорожный мешок.
– Что это? – вырвалось у Курта.
– Мог бы поинтересоваться и более почтительным тоном, – заметил Мур. – Это – плоды многовековой мудрости джанхарской разведки.
– Вот это рванье? – не поверил Курт.
– Ясно, – усмехнулся Мур. – Ничего. Сейчас поймешь. Сначала цвет. Будь добр, скажи мне, какого цвета все это «рванье»?
– Серого, разумеется, как и положено такому рванью, – ответил Курт. – А что?
– Отвернись и посмотри еще раз, – приказал посох.
– Странно, – пробормотал Курт, – я же помню, что они были серые…
– А теперь? – настаивал посох.
– Синеватые…
– Отвернись еще раз.
– Зеленые, – растерянно сказал Курт.
– Еще раз!
– Достаточно, – возразил Курт. – Я понял. Одежда меняет цвет.
– Не только цвет, – сказал посох. – Она отводит любой пристальный взгляд и делает тебя каждый раз другим. Едва ли кто-то, встретив тебя дважды, смекнет, что он тебя уже видел. Ты можешь подойти к одному и тому же человеку хоть десять раз подряд – и он каждый раз будет видеть кого-то другого. Понял теперь?
– Понял, – вздохнул Курт. – А почему он такой… ну… словом, почему это одежда нищего, а не воина, слуги или вельможи?
– А ты представь себе слугу или вельможу, одиноко бредущего в чистом поле, – посоветовал Мур. – Что ему там делать? Про воина опять же сразу возникают вопросы: кто таков? кому служит? почему оказался вне войска? Нищий – самая незаметная фигура. Особенно теперь. Мало ли их, уходящих из опустевших, разоренных войной краев в поисках лучшей доли?
– Много, наверное, – кивнул Курт. – Что ж, в конце концов, я и сам – один из таких.
– Правильно, – кивнул Мур. – Значит, вживаться в образ не придется. Кроме того, одежда эта согревает в холод, охлаждает в жару, неохотно пропускает воду… и в ней кое-что спрятано сверх того…
– Разрешите, я покажу, – промолвил Фрейн.
– Разрешаю, – утвердительно проговорил Мур.
Фрейн мигом вооружился башмаками и достал из подметок по кинжалу.
– Лезвия отравлены, – объявил он.
Кроме того, в каждой подметке размещалось по небольшому набору для выживания, нитки, иголки, рыболовные крючки, леска, силки на мелкую дичь, порошок, обеззараживающий воду, и моток бечевки.
– Вот так – открывается, а вот так – закрывается, – пояснил Фрейн конструкцию подметки.
– А если связать их подошва к подошве и бросить в воду, будет сильный взрыв, – поведал Мур. – Только кинжалы нужно вытащить, а то не взорвется.
– Так точно, – кивнул Фрейн, – я как раз собирался к этому перейти. Кроме того, в носках башмаков запрятаны пружинные вставки. И если надавить вот здесь… или здесь…
Послышался щелчок, и носок башмака украсился коротким металлическим лезвием.
– Ядовито, – предупредил Фрейн.
– Черт! Даже страшно такие ядовитые башмаки надевать! – хихикнул Курт.
– Пусть враги боятся, Ваша Милость, – одними губами ухмыльнулся Фрейн.
– Пусть, – кивнул Курт.
– Кроме того, под стельками этих башмаков находится тонкое трико, – добавил Фрейн. – Под каждой стелькой – один комплект. Если его надеть, можно около часа находиться под водой и не дышать.
– То есть дышать ты будешь, но кожей, как лягушка, – пояснил Мур. – Это трико разведчики так и называют: «лягушачья кожа».
– Чего только нет в этих башмаках, – покачал головой Курт. – А ходить-то в них можно?
– Еще как! – заверил его посох. – Раз – ступил. Два – упал. Привычная походка разведчика. Тебе понравится.
– Так точно, – наклонил голову Фрейн. – С башмаками все. Перейдем к костюму.
Он схватил штаны и жестом фокусника извлек из них еще один набор для выживания, а также пару тапочек.
– Это на случай утраты основных башмаков, – пояснил он. – Износоустойчивые. Подошва удар кинжала выдерживает.
– Отлично. Значит, в пятку меня не зарежут, – иронически хмыкнул Курт.
– Именно, – довольно кивнул Фрейн. Иронии он, казалось, напрочь не заметил.
Также, кроме пояса, штаны оказались подпоясаны сотней волшебных бечевок.
– На каждой из них простенькое заклятие, – объявил Фрейн, – достаточно просто бросить ее в того, кто вам необходим связанным, и крикнуть «вяжи!». Бечевка свяжет его совершенно самостоятельно. Порвать ее пока еще никому не удавалось. Правда, держит она не слишком долго, так что лучше всего закрепить волшебный узел обычным.
– Лишь бы самого себя не связать ненароком, – сказал Курт.
– Случалось, – заметил Мур.
Куртка тоже оказалась прибежищем разного рода полезных и смертоносных вещей.
– Главное, не перепутать, какие из них полезны, а какие – смертоносны, – вполголоса пробурчал Курт.
– Я тебе помогу, – пообещал посох.
А Фрейн уже ухватил дорожный мешок, и его содержимое мигом оказалось на столе. Руки Фрейна мелькали, как у фокусника.
– Четыре гребня для волос, – сказал он, – комплект стандартный, усиленный.
– Четыре гребня для волос? – поразился Курт. – Я что – так похож на юную красавицу?
