– Обидно? – удивился посох.
– Ну тебе ведь придется таскать меня на себе. Как лошади какой-то… – растерянно проговорил Курт.
– Тебе же не обидно постоянно таскать меня? – развеселился посох. – Да и на лошадь ты похож гораздо больше, у тебя такое же задумчивое лицо и уши очень похожи! Так что не валяй дурака!
– Я тебя даже и не уронил еще ни разу, – откликнулся Курт. – Так что командуй! Что мне следует делать?
– Снимать штаны и бегать, – фыркнул Мур. – Это у тебя лучше всего выходит. Даже маги Осназа обалдели.
– Интересно, – задумчиво проговорил Курт. – Когда ты станешь совсем-совсем плоским, твои шутки тоже станут более плоскими – или это попросту невозможно?
– Прекрасному нет предела, – мечтательно откликнулся Мур. – Надейся! Мои шутки могут быть беспредельно плоскими. Клопы на их фоне покажутся тебе верстовыми столбами.
А ковер-самолет – это здорово. Правда, немного страшновато. Тонкая ткань ковра медленно тонет в прозрачно вечереющем небе. Ковер-самолет падает вверх. В беспредельность. Ты ощущаешь себя щепочкой, пылинкой, одиноким глотком свободы в безмерном океане бытия. И в этом нет страха, ибо страх – это что-то очень огромное, а ты беспримерно мал. Какое тебе дело до невероятных чудовищ, если ты никогда не вырастешь настолько, чтобы стать их пищей? Если ты мельче самой мельчайшей пылинки, если ты падаешь, тонешь, свободно проходя сквозь их гигантские всесокрушающие тела, если ты взлетаешь… летишь… летишь… полет – это падение вверх.
Когда человеку так хорошо, что ему ничего уже вроде бы и не надо, всегда появляется какая-нибудь пакость, ответственная за то, чтобы все испортить. И ведь ничего не попишешь – работа у них, у пакостей, такая.
Когда Курт окончательно расслабился и решился вздремнуть при свете проступающих звезд, сгущающиеся сумерки прорезали черные пятна.
– Словно зловещие паруса пиратских кораблей, – пробормотал Курт, глядя, как к нему на всей скорости несутся ковры-самолеты догоняющих магов.
– Какая банальная метафора, – фыркнул Мур. – Не оскорбляй память своего почтенного родителя! Лучше займись делом.
– В смысле? – не понял Курт.
– В смысле – убей этих придурков, осмелившихся погнаться за тобой! – отозвался посох. – А стихи писать – дело трудное. Это тебе не заклятия бормотать или посохом ворочать.
Маги приближались. Курт насчитал восемь ковров-самолетов. Но кто знает – быть может, в сгущающейся тьме притаился еще кто-то? Кто-то неожиданный и незаметный. И сколько магов на каждом ковре?
– И как мне теперь сражаться? – спросил Курт.
– Точно так же, только без посоха, – отозвался Мур.
– Как это? – удивился Курт.
– Представь, что в руке у тебя невидимый посох, сконцентрируйся и лупи, – посоветовал Мур.
– И что, сработает? – не поверил Курт.
– У тебя-то?! – фыркнул Мур. – У таких болванов все работает, можешь мне поверить.
– Придется, – вздохнул Курт. – В конце концов, что мне еще остается?
Маги стремительно сокращали расстояние, одновременно набирая высоту.
– Ага, вот что вы затеяли, – хмыкнул Мур. – Ничего. Сейчас вы у нас попляшете! Курт, главное не бойся, что с меня свалишься. Этою не случится. Обещаю.
– А… что такое? – встревоженно спросил Курт, чувствуя неприятный холодок в животе.
– Ничего особенного. Просто нам сейчас придется немного полетать вверх ногами, – поведал посох-ковер. – Ты уж продержись, в смысле, не помри со страху. На себе-то я тебя и так удержу.
– Точно удержишь? – Курт и в самом деле испугался.
– Не впервой, – браво ответил посох. – Знал бы ты, сколько воздушных боев мы выиграли с моим предыдущим хозяином!
– Я постараюсь продержаться, – пообещал Курт.
– Тогда вперед! – воскликнул посох, и плавный полег сменился стремительным, стремительный – неистовым, неистовый – беспощадным.
Курт взвыл от неожиданности, но ледяная ладошка встречного воздушного потока с маху запечатала ему рот. Курт подавился куском воздуха и замолк. С большим трудом ему удалось откусить и прожевать отвердевший воздух, после чего он не то что рта – глаз открыть не осмеливался. Так и сидел, сжавшись, скрючившись, стараясь ухватиться хоть за что-нибудь.
– Ага, не нравится! – послышался голос посоха. – Отстаем!
Сперва он чуть было не принял это высказывание на свой счет, до того он был бедный, испуганный и замученный этой неистовой скоростью. Потом он сообразил, что никак не может отставать от своего собственного посоха-ковра-самолета, а значит, эта фразочка предназначалась вовсе не ему, а наглым преследователям. Курт заставил себя открыть глаза и оглянуться. Маги и правда слегка отстали.
– А сейчас мы притворимся, что у нас неполадки, – продолжал посох.
И началась болтанка. Трясло и подбрасывало так, что Курт чуть язык себе не откусил. Скорость резко упала. Завопив от радости, маги наддали вовсю. В воздухе замерцали «Огненные Копья» и прочие радости. Впрочем, попасть в трепыхающийся туда-сюда ковер никому из магов так и не удалось.
– А сейчас я притворюсь падающим, – предупредил Мур.
Ночная земля приблизилась так стремительно, что Курт заорал, испугавшись, что она упадет на него. Но повезло. У самой земли Мур выровнял полет и ушел вверх набором высоты. Преследователям повезло меньше. Три ковра-самолета с маху врезались в землю. То ли маги не справились с управлением, то ли попросту не успели разглядеть, что дальше лететь уже некуда. Мур дважды вильнул, уходя от магических выстрелов, и, закрутив невероятную петлю, вышел магам в тыл. Курт сдержался и не завопил, оказавшись вверх тормашками. Он был уверен, что упадет, несмотря на все заверения Мура. Но почему-то так и не упал. Сидел, как приклеенный. Как муха на потолке.
Вот и маги.
– Стреляй! – выкрикнул Мур, и Курт поднял руку, прицеливаясь из невидимого посоха.
Мгновение ему казалось, что ничего не выйдет. Они мчались на магов, еще не успевших сориентироваться, не развернувшихся магов, они мчались, и ветер свистел в ушах глухо и странно, а Курт все тянул и тянул к магам свою бесполезную руку.
А потом водопад боевых заклятий обрушился на магов, разрывая в клочья их защиту. Пять ярких звезд зажглись в ночном небе. Они быстро сгорели, но кто знает, осыпался ли на землю их пепел? Быть может, его забрала ночная тьма. Ей нравятся опасные игрушки.
– Ну вот и все, – сказал посох. – А ты боялся.
– Я и сейчас боюсь, – честно признался Курт и тихо засмеялся.
– Салага! Слюнтяй! Поганец! Я же еще и выручать его должна! – бушевала внучка Великого Магистра Йоштре. – Едва не дал себя убить какому-то жалкому Старшему Магистру!
