«Никогда, придурок!» — хотелось закричать королю.
«Маршал — мое оружие! — плясали в его голове сумбурные мысли. — Такое прекрасное оружие! Никогда не умышлявшее против меня! Так неужто я позволю его уничтожить?! Позволю?»
Маршал и в самом деле не намеревался влезать на его место. Вот сейчас его величество чувствовал это всеми фибрами души. Не намеревался. А как же тогда господа гвардейцы? Все эти шепотки, разговорчики по темным углам? А никак. Мало ли о чем они там себе шептались? Мало ли чего хотели? А вот господин маршал не хочет! И одно — единственное маршальское «нет» пересиливает все их натужные «да». Просто потому что он — это он.
«Но если он когда — нибудь захочет…»
«Но он же не хочет…»
«Это сейчас не хочет, а вдруг потом все — таки…»
«А может, он просто — напросто лжет? Решил, что я ему проверку устраиваю — согласится, мол, не согласится? — и лжет, пытаясь отвести от себя подозрения…»
Его величество знал, что это не так. Что маршал Эрдан говорит чистую правду. Он и впрямь никогда не метил на место короля. Это гвардейцы его ненаглядные спали и во сне его королем видели. Но — не он.
И все же…
Слишком поздно что — то менять. Маховик заговора уже раскручен, а то, что на сей раз заговор возглавляет сам король, только усугубляет дело. И даже королю не остановить уже пущенные в ход рычаги, это все равно что попытаться голыми руками удержать ринувшуюся с гор лавину. Королем для этого быть так же недостаточно, как и любым другим смертным.
Поздно. Увы, слишком поздно.
«Я погублю ни в чем не повинного, верного мне подданного, гениального полководца, который принес бы мне победу в любой войне, — с безжалостной ясностью понял он. — Погублю. У меня нет другого выхода. Если я попытаюсь задержать эту лавину, она может погрести меня под собой. А я должен жить. Ради государства и своего искусства».
Король с сожалением поглядел на маршала.
«Отменить все! Остановить! Ничего, выкрутимся как — нибудь!»
«Он ведь тогда не из презрения меня спасал, а из великого почтения! А я его…»
«Рассказать ему все… он поймет! Картины показать. Быть того не может, чтоб ему не понравилось!»
«С его помощью я не только Ирнийское королевство завоюю… Да вместе мы…»
— Так когда мне следует выступать в поход, ваше величество? — повторил маршал Эрдан.
«Ну же! Наберись мужества и скажи ему все! Скажи и проси прощения, невзирая на свое королевское достоинство! Он поймет. Он простит. Он…»
— Выступать? Завтра, маршал, — сами собой выговорили губы короля. — Завтра. Под покровом ночи. И, разумеется, в полной тайне. А обо всем остальном, что я вам говорил… забудьте, маршал. Это была минута слабости, не более…
— Слушаюсь, ваше величество! — радостно заявил маршал, его глаза вспыхнули веселым огнем. — Мы им покажем, клянусь честью! Феранна распахнет передо мной ворота!
Маршал Эрдан поклонился и вышел. А его величество долго еще смотрел вослед воину, которого он только что обрек на смерть. Которого он предал. Предал в награду за верность.
Будь оно все проклято, но разве был выход?!
«Если б не наемники… проклятые наемники с единственным приказом — убивать, уничтожать все живое… Если б не наемники, тайно перенесенные магами на территорию Ирнии, спрятанные там до времени в заброшенных гномьих городах, в лесах и на болотах… ждущие условного сигнала мерзавцы… Если они не дождутся сигнала, они могут начать убивать и по собственному почину. Вернуть их обратно? Да? А потом что с ними делать? Заплатить и отпустить? И молиться, чтоб все они держали языки за зубами? Все — все?! Если их всех вернуть, придется убивать их здесь, — обреченно понял король. — Всех. А это же столько народу!»
Стройные ряды воинов и магов, людей и эльфов, отпетых головорезов и душегубов прошли перед внутренним взором его величества. Он содрогнулся, осознав, насколько их на самом деле много.
Уничтожить их без лишнего шума не получится. И куда потом девать столько мертвецов, раз нет никакой войны и не на кого свалить все эти смерти? А что, если маги, смекнув, что к чему, встанут на сторону наемников? Тогда они и вовсе вырвутся. Сил недостанет их удержать. А если случится хоть малейшая огласка… Секретная служба Ирнийского королевства быстро выяснит, кто является инициатором всего этого дела.
«Конечно, именно ирнийскую секретную службу и нужно будет в таком разе обвинить в провокации, в том, что это с ее подачи в Вирдисе объявились бесчинствующие наемники и маги. Вот только ничего это не изменит, потому что правда рано или поздно станет известна, а война начнется все равно. И начнут ее с той стороны, с полным для этого основанием. Кто тогда поддержит короля Эттона, запутавшегося в собственном заговоре? Короля, уже проигравшего одну войну, трусливо бежавшего, бросив армию, и заключившего унизительный мирный договор? Короля, который, несмотря на все это, настолько безумен, что посылает к победителям отпетых мерзавцев, с тем чтобы те убивали стариков, женщин и детей? Да его не просто скинут — казнят, предварительно отлучив от церкви как отпетого мерзавца и злодея! А маршал Эрдан в таких условиях покажется достойным преемником не только его любимой гвардии!»
До его величества наконец дошло, что в его гениальном плане был один сокрушительный недостаток. Начав действовать, уже нельзя было остановиться и повернуть назад. Даже выяснив, что этот план и вовсе не нужен. Что для его претворения в жизнь нет никаких оснований. Ведь поставить Ирнию на колени гораздо удобнее, как раз имея при себе маршала Эрдана. Маршала, а не беглого преступника и заговорщика. Честного, никогда ничего не замышлявшего против короля и престола маршала Эрдана…
Проклятый план!
Начав действовать, нельзя было остановиться, даже осознав, что этот план ведет прямиком в пропасть. Просто потому, что остановиться означало рухнуть туда же, только еще быстрей. Нет никакого возврата. Нет никакой возможности свернуть. Только вперед. И быстрей. Тогда еще есть надежда.
«Проклятые наемники! Они уже там. Их не вернуть. Поздно. Маршал Эрдан… никогда не помышлявший об измене маршал Эрдан… прости… у меня нет возможности тебя уберечь!»
У короля была цепкая память художника, и ему ничего не стоило представить себе чьи — то глаза, лицо, улыбку… или, как сейчас, чью — то спину…
«В конце концов, чертовы гвардейцы все равно бы его заставили, — сам себе сказал его величество. — Заставили, уговорили, убедили… убили бы меня в надежде, что он согласится, когда все равно не останется выхода. Ему бы пришлось, а я был бы мертв. И в каком — то смысле все равно можно считать, что он виновен. Ведь есть же такой расклад, при котором он был бы вынужден? Есть. А я… я просто делаю то, что должен…»
Проклятые наемники!
Уговорив таким образом свою совесть, его величество почувствовал себя немного легче.
