Третья гвардейская, незаметная на сей раз ни для чьих глаз, растянувшись широкой цепью вокруг, несла охрану принца и его возлюбленной. Им не нужно было ничего объяснять, мертвые и так все понимают.
Ночные разбойники, решившиеся напасть на одиноких путников на пустынной ночной дороге, были внезапно схвачены незримыми руками, обезоружены и безжалостно избиты, после чего незримые голоса поведали им, что если они хотят спасти свои ничтожные жизни, то должны немедля отправляться на болото и отсидеть там не меньше суток, вознося непрерывные молитвы богам и прося наставить их на путь истинный.
Незримые голоса были убедительны. А незримые, но при этом весьма увесистые подзатыльники и того убедительнее. У несчастных разбойников просто не осталось другого выхода.
* * *
Феррен полулежал в кресле, врачуя прокушенную губу. Теперь, когда бурные события остались в прошлом, она вдруг разболелась совершенно немилосердно, да еще и распухла. Феррен даже и подумать не мог, что какая-то несчастная губа может так болеть. Хорошо, что у него оказался с собой обезболивающий бальзам. Брал-то он его не для себя, конечно. Для принцессы Лорны. Девушкам после бурно проведенной первой ночи порой требуются такие вещи, даже если они вполне счастливы и довольны своим возлюбленным.
Что ж, принцесса Лорна отказалась быть счастливой и довольной, а бальзам пригодился ему самому. Он бросил взгляд в зеркало и чуть не заплакал от досады. Ну и рожа! Как он с ней теперь на люди покажется?!
Феррен вздохнул и добавил еще бальзама. Может, пройдет за пару дней?
Его мысли от больной губы перескочили к раздумьям о сложившейся ситуации, и он почувствовал себя еще хуже.
«Один. Друзья сбежали. Друзья? Да какие же они мне друзья, если… А у меня когда-нибудь были другие друзья?»
Быть может, впервые в жизни Феррен чувствовал острый, словно удар кинжала, приступ одиночества.
«Впервые? Да я всю жизнь развлекался, как идиот, чтобы не оставаться одному!» – с внезапной отчетливостью понял он. – А эти мои «друзья» так называемые… не было у меня друзей! Никогда не было!»
Он знал, что никогда не забудет того, как вдруг затряслась и ходуном заходила башня, как раздались жуткие звуки там, наверху, где была принцесса…
– За мной! – вскричал Феррен, бросаясь вперед по пляшущим под ногами ступеням.
– Стой, дурень! – донеслось в ответ.
– Куда ты, твое высочество?!
– Ты что не слышишь, что там творится?
– Прочь отсюда! Скорей!
Никто из его друзей не захотел рисковать своей жизнью. Ни ради него, ни ради дружбы… о принцессе и вовсе никто не думал. Феррен сжал зубы и рванул наверх. Успеть! Во что бы то ни стало – успеть!
Успел. Успел увидеть, с каким ужасом и отвращением смотрит на него принцесса Лорна. Только это. Рядом с ней разверзся какой-то чудовищный провал, словно какая-то жуткая живая пасть из воздуха, пустоты и еще чего-то неведомого и отвратительного. То, с какой радостной решимостью принцесса шагнула в эту жуткую мерзость, потрясло Феррена больше всего.
«Это до такой степени она меня не хотела?! Неужели я ей настолько отвратителен? Но почему же она тогда не оттолкнула меня сразу? Занималась со мной? Учила меня?»
Феррен без особой надежды посмотрел на стол. Браслета, конечно же, не было.
«Ну да, я же сам показал ей, как им пользоваться… дурак! Но она что-то сделала неверно. Или так вышло оттого, что он для меня изготовлен? Неужели она погибла?!»
– Может, еще и нет, – сам себе сказал Феррен, но это было слабое утешение.
– Что же мне делать? – пробормотал он и сам услышал, как отвратительно и жалко дрожит его голос. – Возвращаться в Теарн, чтобы меня там живьем на клочки разорвали? А потом выяснится, что она все-таки уцелела? Да и как я теперь вернусь, без проклятого браслета?
Феррен потряс головой, отгоняя жуткое видение, как король и королева Теарна самолично рвут его на клочки.
– Да нет, зачем же… они просто палача позовут… – пробормотал он и разрыдался.
Его друзья, те, что побоялись идти за ним, любили рассказывать о всяких таких вещах. О том, как одну за другой ломают кости, как с еще живого медленно снимают кожу… Феррен не знал, какую казнь изберут для него теарнские государи, но не сомневался, что она будет ужасной.
– Оставь его! Хочешь за него отвечать? Думаешь, он возьмет вину на себя? Вот еще! На нас свалит! Он наследник престола, что ему сделается? А нас точно казнят! Он сам виноват, вот пусть и остается за все отдуваться! – донеслось до него снизу.
Хлопнула входная дверь башни, заржали кони.
– Эй! Постойте! Куда это вы?! – вскакивая, вскричал Феррен.
Ему никто не ответил.
– Быстрей! – рявкнули снизу. – Если он увяжется с нами, найдут и казнят всех! Как сообщников! Прочь отсюда!
Кони рванулись с места.
– Сволочи! Назад! – рявкнул Феррен, но лишь наполнил гулкую башню эхом своего бесполезного крика.
Выбравшись наружу, Феррен убедился в том, что предчувствовал с самого начала. Его дружки, смываясь, прихватили всех лошадей.
«Все равно я отсюда дороги не знаю, – обреченно подумал Феррен. – Даже не подумал, дурак, по сторонам смотреть, когда сюда ехали… Что ж, еды хватит еще на месяц, а за это время меня кто-нибудь да найдет. – Он угрюмо мотнул головой. – Вот и думай, что лучше – умереть от голода или от руки палача… а отец меня защищать не будет. Ему внешняя политика дороже!»
Нашли его куда раньше, чем ему представлялось.
Словно гигантский глаз, у дальней стены вспыхнул зев магического портала. Из портала вышагнуло двое магов отца. Главный маг мастер Шенкит и еще один. Имени второго Феррен не помнил. Впрочем, ему все равно не довелось с ними поздороваться. Потому что мастер Шенкит поднял руку, и Феррен почувствовал, что ни говорить, ни двигаться он уже не в состоянии, что ему только возможность дышать и оставили. Маги быстро обследовали башню и вновь вернулись к нему.
– Где ее высочество принцесса Лорна? – негромким голосом, от которого заныло в животе, поинтересовался главный вирдисский маг. Феррен почувствовал, что может говорить. Вот только сказать ему было нечего.
– Не… не знаю… – выдавил он из себя.
– Вот как? – Шенкит что-то такое сделал со своими глазами… сначала Феррен почувствовал, что влип во взгляд мага, как муха в мед, потом его память будто бы стала медленно выворачиваться наизнанку, одновременно вытягиваясь наружу и становясь внятной для мага.
Опять пережить все эти ужасные события, да еще и поделиться ими с кем-то! Сама процедура была не просто унизительной. Это было больно. Очень. Кажется, он кричал. Нет, не кажется. Точно кричал.
Когда он пришел в себя, его лицо было мокро от слез. Он лежал на полу, а маг, присев на корточки, брезгливо его разглядывал.
