— Открой, Лео, — проговорил Пятьсот девятый. — Это из трудового лагеря.
Лебенталь открыл дверь, и тень впорхнула внутрь.
— Левинский, — сказал он в темноту. — Станислаус. Кто не спит?
— Все.
Левинский пытался на ощупь приблизиться к говорившему в темноте Бергеру.
— Где? Я боюсь на кого-нибудь наступить.
— Стой на месте. Подошел Бергер.
— Здесь. Садись сюда.
— Оба живы?
— Да. Они лежат слева рядом с тобой. Левинский что-то сунул в руку Бергера.
— Здесь вот кое-что…
— Что?
— Йод, аспирин и вата. Здесь еще моток марли. А это перекись водорода.
— Прямо настоящая аптека, — сказал удивленно Бергер. — Откуда у тебя все это?
— Стащили. В госпитале. Один из нас там делает уборку.
— Хорошо. Все пригодится.
— А это сахар. Кусковой. Дай им его в растворе. Это полезно.
— Сахар? — спросил Лебенталь. — Откуда он у тебя?
— Откуда-нибудь. Ты ведь Лебенталь, да? — спросил Левинский в темноту.
— Да, а почему вдруг?
— Потому что ты об этом спрашиваешь.
— Я не поэтому спросил, — ответил обиженно Лебенталь.
— Я не могу тебе сказать, откуда он. Его достал кто-то из девятого барака. Для обоих. И еще немного сыра. А эти шесть сигарет от одиннадцатого барака.
Сигареты! Целых шесть сигарет! Потрясающее богатство. Все на мгновение замолчали.
— Лео, — произнес Агасфер. — Он лучше, чем ты.
— Ерунда. — Левинский говорил отрывисто и быстро, словно задыхаясь. — Они принесли это до того, как заперли бараки. Знали, что я могу пройти оттуда сюда, когда лагерь взаперти.
— Левинский, — шепотом произнес Пятьсот девятый. — Это ты?
— Да.
— Ты можешь выйти?
— Ясное дело. Иначе как бы я появился здесь? Я — механик. Кусок проволоки, все очень просто. Я неплохо разбираюсь в замках. Кроме того, всегда можно вылезти через окно. А вы здесь как приспособились?
— Здесь не запирается. Сортиры снаружи, — ответил Бергер.
— Ах вот как, ясно. Совсем забыл. — Левинский сделал паузу. — Другие подписали? — спросил он, обращаясь к Пятьсот девятому. — Те, что были с вами?
— Да…
— А вы — нет?
— Мы — нет.
Левинский наклонился вперед.
— Мы даже представить себе не могли, что вам это удастся.
— Я тоже, — сказал Пятьсот девятый.
— Я имею в виду не только то, что вы все это выдержали. Но и то, что с вами ничего больше не случилось.
— Я тоже.
— Оставь их в покое, — проговорил Бергер. — Они еле живые. К чему тебе точно знать все подробности?
Левинский шевельнулся в темноте.
— Это важнее, чем ты думаешь. — Он поднялся. — Мне надо возвращаться. Скоро снова приду. Принесу еще чего-нибудь. Хочу кое-что с вами обсудить. Ночью вас часто проверяют?
— Чего ради? Чтобы считать мертвых?
— Ясно. Значит, не проверяют.
— Левинский… — прошептал Пятьсот девятый.
— Да…
— Ты обязательно придешь снова?
— Обязательно.
— Послушай! — Пятьдесят девятый взволнованно подбирал подходящие слова. — Мы еще… мы еще не сломлены… мы еще кое на что сгодимся.
— Именно поэтому я приду опять. Не из любви к ближнему.
— Хорошо. Тогда все в порядке; значит, ты придешь обязательно.
— Обязательно.
— Не забывайте нас…
— Однажды ты мне это уже говорил. Видишь, я не забыл. Поэтому и пришел сюда. Я приду опять.
Левинский стал на ощупь пробираться к выходу. Лебенталь притворил за ним дверь.
— Стой! — прошептал уже снаружи Левинский. — Кое-что забыл. Вот здесь…
— Можешь выяснить, откуда сахар? — спросил Лебенталь.
— Не знаю. Посмотрим. — Левинский говорил все еще бессвязно, задыхаясь. — Вот здесь, возьми… прочтите… мы это сегодня получили…
Он сунул сложенную бумажку в руку Лебенталя и растворился в тени барака. Лебенталь запер дверь.
— Сахар, — сказал Агасфер. — Дай мне потрогать кусочек. Только потрогать, больше ничего.
— Тут еще есть вода? — спросил Бергер.
— Вот, — Лебенталь протянул чашку.
Бергер взял два кусочка сахара и положил в чашку с водой. Потом он подполз к Пятьсот девятому и Бухеру.
— Выпейте это. Только не спеша. Каждый по очереди, по глотку.
— Кто это тут ест? — спросил кто-то со среднего ряда нар.
— Никто. Чего вдруг спрашиваешь?
— Я слышу, кто-то глотает.
— Это тебе приснилось, Аммерс, — сказал Бергер.
— Я не сплю! Я требую своей доли. Вы там внизу сожрете ее, и все! Требую своей доли.
— Подожди до завтра.
— До завтра вы все сожрете. Вот так всегда. Каждый раз мне достается меньше всех. Именно мне! — Аммерс зарыдал. Никого это не взволновало. Он уже несколько дней был болен и постоянно считал, что другие его обманывают.
Лебенталь на ощупь приблизился к Пятьсот девятому.
— Насчет этой истории с сахаром, — прошептал он смущенно, — я поинтересовался не потому, что хотел этим торговать. Просто хотел побольше для вас достать.
— Да…
— И зуб с коронкой все еще у меня. Я его пока не продал. Подождем. Чтобы повыгодней продать.
— Хорошо, Лео. Что еще Левинский дал тебе? У двери.
— Листок бумаги. Это не деньги. — Лебенталь пощупал его рукой. — На ощупь, как обрывок газеты.
— Газеты?
— На ощупь.
— Что? — спросил Бергер. — У тебя обрывок газеты?
— Проверь, — сказал Пятьсот девятый. Лебенталь подполз к двери и открыл ее.
— Так и есть. Обрывок газеты. Разорванный.
— Можно прочесть, что там?
— Сейчас?
— Когда же еще? — спросил Бергер. Лебенталь поднял обрывок газеты.
— Только вот света мало.
— Открой дверь пошире. Выползи наружу. Там луна.
Лебенталь открыл дверь, сел на корточки и стал рассматривать обрывок газеты сквозь паутину рассеянного света. Изучал долго.
— Мне кажется, это военная оперативная сводка, — сказал он.
— Читай! — прошептал Пятьсот девятый. — Читай, тебе говорят!
