— Ни у кого нет спички? — спросил Бергер. — Ремаген, — произнес Лебенталь. — На Рейне.
— Что?
— Американцы достигли Ремагена, форсировали Рейн!
— Что, Лео? Ты правильно прочел? Форсировали Рейн? Ты ничего не перепутал? Может, река во Франции?
— Нет, Рейн, под Ремагеном, американцы…
— Да не путай ты! Читай правильно! Ради Бога, читай правильно, Лео!
— Все так и есть, — сказал Лебенталь. — Так здесь написано. Сейчас я это вижу четко.
— Форсировали Рейн! Неужели это возможно? Значит, они уже в Германии! Ну читай дальше! Читай! Читай!
Они кряхтели и сопели. Пятьсот девятый перестал чувствовать боль в израненных губах.
— Форсировали Рейн! Но как? С помощью авиации? На шлюпках? Как? На парашютах? Читай, Лео?
— Мост, — прочитал Лебенталь по слогам. — Они атаковали мост, мост… под мощным немецким огнем…
— Мост? — недоверчиво спросил Бергер.
— Да, мост… близ Ремагена…
— Мост, — повторил Пятьсот девятый. — Мост… через Рейн? Тогда это должна быть целая армия. Читай дальше, Лео! Должно быть еще что-то написано!
— Напечатано мелким шрифтом, я прочесть не могу.
— У кого-нибудь есть спички? — спросил в отчаянии Бергер.
— Есть, — ответил кто-то из темноты. — Здесь еще две.
— Поди сюда, Лео.
У дверей образовалась целая группа людей.
— Сахара дайте, — скулил Аммерс. — Я знаю, у вас есть сахар. Я все слышал. Я требую своей доли.
— Бергер, дай кусочек этому чертовому псу, — прошептал нетерпеливо Пятьсот девятый.
— Нет. — Бергер поискал глазами, обо что ему чиркнуть спичкой.
— Прикройте окна одеялами, куртками. Залезь в угол под одеяло, Лео. Скорей!
Он зажег спичку. Лебенталь стал читать быстро, насколько хватало сил. Это были традиционные попытки сокрытия фактов. Мост якобы значения не имеет; американцы, которых встретил мощный огонь, оказались отрезанными на достигнутом берегу. Мол, части, не взорвавшие мост, пойдут под трибунал…
Спичка погасла.
— Не взорвавшие мост, — проговорил Пятьсот девятый. — Значит, атаковали его целым. Знаете, что это означает? Стало быть, их застали врасплох…
— Это значит, что Западный вал прорван, — проговорил Бергер едва слышно, будто во сне. — Прорвали Западный вал. Они вырвались вперед! Это, видимо, целая армия. Парашютная часть десантировалась бы на том берегу Рейна.
— Бог мой, а мы ничего не знали! Мы-то думали, немцы еще удерживают часть Франции!
— Прочти это еще раз, Лео! — сказал Пятьсот девятый. — Нам надо точно знать, от какого это числа? Там указана дата?
Бергер зажег спичку.
— Выключите свет! — крикнул кто-то. Лебенталь уже читал.
— От какого числа? — прервал Пятьсот девятый.
— 11 марта 1945 года. А сегодня какое?
Никто не знал, был ли еще конец марта или уже наступил апрель. В Малом лагере они разучились считать. Однако знали, что 11 марта уже миновало некоторое время тому назад.
— Дайте мне посмотреть быстро, — сказал Пятьсот девятый.
Не обращая внимания на боли, он подполз к углу, где они держали одеяло. Лебенталь отошел в сторону. Пятьсот девятый бросил взгляд на листок бумаги и прочел. Узкий круг угасающей спички как раз осветил заголовок.
— Прикури сигарету, Бергер, быстро!
Бергер сделал это, пока тот стоял на коленях.
— Зачем ты сюда приполз? — спросил он и сунул ему в рот сигарету. Спичка погасла.
— Дай мне листок, — сказал Пятьсот девятый Лебенталю.
Тот исполнил просьбу. Пятьсот девятый сложил листок и положил под рубашку. Он ощущал листок собственной кожей. Потом он сделал затяжку.
— Вот, передай сигарету дальше.
— Есть здесь курящие? — спросил тот, кто дал спички.
— Ваша очередь тоже подойдет. Каждому по затяжке.
— Я не хочу курить, — простонал Аммерс. — Хочу сахара.
Пятьсот девятый вернулся ползком на свою кровать. Ему помогали Бергер и Лебенталь.
— Бергер, — прошептал он чуточку спустя. — Теперь ты в это веришь?
— Да.
— В то, что город бомбили, это все так?
— Да.
— А ты тоже, Лео?
— Да.
— Мы выберемся отсюда — мы должны…
— Все это мы обсудим завтра, — сказал Бергер. — А теперь спи.
У Пятьсот девятого кружилась голова. Он считал, что это от затяжки сигаретой. Маленькая красная точка света, прикрытая ладонью, бродила по бараку.
— Вот, — сказал Бергер. — Выпейте еще сахарной водички.
Пятьсот девятый выпил.
— Берегите остальные кусочки, — прошептал он. — Не кладите в воду. На них можно выменять еду. Настоящая пища важнее.
— Еще есть сигареты, — прохрипел кто-то. — Раздайте их всем.
— Здесь ничего больше не осталось, — ответил Бергер.
— Не может быть! У вас еще есть. Выкладывайте!
— То, что принесли, предназначается для обоих из бункера.
— Ерунда! Это для всех. Давай сюда!
— Будь осторожен, Бергер, — прошептал Пятьсот девятый. — Возьми дубинку. Сигареты надо выменять на еду. И ты, Лео, будь осторожен!
— Я и так начеку.
Было слышно, как ветераны собираются в одну группу. Люди на ощупь пробирались сквозь темноту, падали, ругались, дрались и кричали. Другие, лежавшие на нарах, тоже начали кряхтеть и шуметь.
— Эсэсовцы идут, — крикнул Бергер. Мелькание, ползание, тычки, стоны — потом все стихло.
— Эта затея с курением была ненужной, — сказал Лебенталь.
— Ты прав. Остальные сигареты спрятали?
— Уже давно.
— Надо было и первую приберечь. Но когда такое случается…
Пятьсот девятый вдруг почувствовал себя вконец измученным.
— Бухер, — спросил он еще. — Ты тоже слышал?
— Да…
Пятьсот девятый ощутил, как едва заметное головокружение переходит в сильное. «Форсировали Рейн, — подумал он и почувствовал дым сигареты в легких. Он вспомнил, что недавно уже было такое ощущение. — Только когда все это было? Дым, мучительный и неотступный. Нойбауэр? Да. Дым его сигары, в то время как я лежал на мокром полу. Казалось, это уже давно прошло». Только на мгновение его пронизал страх и растворился.
И тут наплыл другой дым, дым города, дым Рейна. И тогда ему вдруг пригрезилось, что лежит он на объятом туманом лугу, который куда-то все наклоняется и наклоняется, и вот все стало ровным и пологим, и он впервые без страха погрузился в темноту.
