Он говорил медленно, почти нараспев, так как писцы, которые сидели в зале, должны были в точности записать все, что он скажет:
— Влад Дракула, бывший воевода Валахии! Мы с великим прискорбием узнали о твоем предательстве. Ты называл себя воином за веру, покорным подданным нашего доброго короля Матьяша, но предал владыку земного и владыку небесного.
Влад заговорил не сразу, но голос его звучал уверенно и сильно:
— Как же я оказался предателем, если всю жизнь совершал поступки, противоположные тому, что сейчас было сказано?
— У нас есть письма, Дракула!
— Какие же?
— Вот эти. — Граф указал на три свитка, лежащие перед ним на столе. — В одном из них ты обращаешься к своему двоюродному брату Стефану, воеводе Молдавии, такому же предателю, как и ты. Второе письмо адресовано великому визирю Турции, последнее же — самому султану, которого ты не раз провозглашал своим злейшим врагом. Эти три письма свидетельствуют о том, что ты лелеял планы предательства. Они подтверждают, что ты просил войска у моего суверена не для того, чтобы послать их против султана, а совсем наоборот — чтобы свергнуть при их помощи самого короля Матьяша. Ты собирался использовать золото, которое дал бы тебе город Брашов, для подкупа подданных короля. И наконец, эти письма говорят нам о самой отвратительной твоей задумке. — Хорвати взял один пергамент и поднял его, чтобы все видели. — Ты хотел похитить короля Матьяша и доставить его, униженного и босого, в плен к туркам.
В зале поднялся ропот. Члены совета бурно обсуждали обвинения Хорвати. Некоторые вскакивали со своих мест, громко выкрикивали проклятия, называли Дракулу предателем и даже плевали в его сторону, совсем уж осмелев.
Влад стоял неподвижно, не обращая на них никакого внимания. Он смотрел только на одного человека, на Хорвати.
Венгр поднял руку, призывая к тишине, потом продолжил:
— Все это написано здесь, подписано твоим именем и скреплено твоей печатью. Данные факты обязательно будут внесены в протоколы заседания совета города Брашова. Мы велим напечатать сообщения об этом. Их разнесут по всем городам и весям, чтобы люди узнали о твоей измене.
Хорвати опустил пергамент, заметил, что ладонь у него дрожит, и осведомился, понизив голос:
— Тебе есть что сказать?
— Только одно.
Влад наклонился и положил руки на стол. Несмотря на то что движение его было медленным, даже плавным, солдаты на всякий случай сделали шаг вперед и подняли мечи.
— Я знаю, почему жители Брашова хотят сделать это. Они слишком долго ненавидели и боялись меня. Я знаю, почему король Венгрии решил поступить так. Трон шатается под ним. Корвин жаждет укрепить его с помощью золота Папы, которое он взял для Крестового похода. Я не знаю лишь одного. Почему ты с ними? — Он поднял глаза на Хорвати. — Почему ты поступаешь так и позволяешь им действовать подобным образом? Брат-дракон, ты ведь знаешь, что это унижение отразится на всем нашем братстве. Вот где настоящее предательство! Оно станет проклятием для всех членов ордена и затупит, может быть, навсегда, копье правды и веры. Это происходит именно теперь, когда ему, этому копью, как никогда нужно быть острым, поражать быстро и верно.
Хорвати почувствовал, как у него подогнулись колени. Он тоже наклонился, уперся в стол и смотрел на человека, стоявшего напротив. Деревянная столешница, на которую оба они опирались, была тем последним, что еще объединяло их, мостиком над бездной.
— Я делаю то, что обязан делать, Дракула. Ради моего государства, короля…
— Ради себя самого! Я уверен, что ты поднимешься еще выше и быстрее, получишь больше привилегий в благодарность от Ворона, если сделаешь меня пленником и доставишь ко двору твоего властелина.
Влад напрягся, протянул вперед обезображенную руку. Четыре пальца были широко расставлены в предупреждающем жесте.
— Вот что я скажу тебе, Янош Хорвати! Ты никогда не найдешь удовлетворения в своем успехе, как бы высоко ни поднялся. Мое проклятие всегда будет сопровождать тебя. Я навечно проклинаю тебя и твою семью! Ты очень скоро узнаешь, что это — не пустые слова. Они так же реальны, как лжива та фальшивка, которую ты зачитывал здесь. Иначе я никогда не назывался бы сыном Дьявола! — Последние слова он произнес громко, почти выкрикнул.
В зале повисла тишина.
— Взять его! — спохватившись, скомандовал Жискра.
К Дракуле приблизился воин и протянул руку. Влад наклонился, ловко проскользнул под ней, завернул ее за спину и отбросил кричащего от боли человека так сильно, что тот налетел на второго воина, поспешившего к нему на помощь, и сбил того с ног. Князь воспользовался моментом, схватил со стола золотого ястреба и швырнул его в лицо венгра. Золотой клюв, нависший над телом зайца, впился в левый глаз Хорвати. Граф пронзительно закричал, пошатнулся.
Солдаты гурьбой набросились на Дракулу. Он больше не проронил ни слова и не сопротивлялся.
Часть четвертая
ПОСЛЕДНИЙ КРЕСТОВЫЙ ПОХОД
Но я открыл Тебе грех мой и не скрыл беззакония моего; я сказал «исповедаю Господу преступления мои», и Ты снял с меня вину греха моего.
Псалмы. 31,5
Глава сорок четвертая
ИЗГНАНИЕ
Замок Поэнари, 1481 год
— И он оказался прав.
Тишина наконец-то воцарилась в зале замка Поэнари. Хорвати замолчал. Прекратились вздохи и восклицания, время от времени доносившиеся из исповедальни, в которой находился богомолец.
Заканчивая свой рассказ, венгр говорил все быстрее и быстрее, так что писцы едва поспевали за ним. Теперь они воспользовались паузой, чтобы расслабить пальцы и приготовить новые перья.
Граф подождал немного и продолжил:
— Вот это было только самой малой частью его проклятия. — Он прикоснулся к глубокому морщинистому шраму, зиявшему на месте левого глаза. — Как и предрекал Дракула, я действительно быстро сделал карьеру при дворе. Мое поместье Пек из бедного, забытого Богом закутка превратилось в одно из богатейших владений королевства. Я находился рядом с троном, помогал королю Матьяшу укрепить власть и стать могущественным монархом. Но как бы высоко я ни поднимался, проклятие Дракулы неотступно преследовало меня. Моя жена скончалась в возрасте двадцати пяти лет. Двое наших сыновей тоже умерли. Один от ран, полученных на войне, второй — от страшной заразной болезни. Наша дочь не смогла выносить младенца, которого ждала. Этот ребенок убил ее и сам умер вместе с ней, так и не родившись. Я — единственный и последний представитель рода Хорвати, таковым и останусь до самой смерти.
В зале снова повисло молчание, но вскоре его нарушил другой голос.
— Наверное, человек, обладающий меньшим мужеством и великодушием, не выдержал бы подобных печалей, граф, — мягко произнес кардинал. — Но вы находитесь здесь, с нами и по-прежнему полны желания исполнить клятвы, данные Господу и своему королю.
