Сэр Джеймс, однако, смотрел на вещи более прозаически.
— В палату общин? — Он громко икнул. — Ты… ты хоть представляешь, женщина, во что это нам обойдется? Ты, часом, не сбрендила, а?
Все это было лишь эпизодом давно полыхавшей войны, и оба противника были захвачены пылом очередной схватки. И он, и она, ухватившись за спинки своих стульев, ели друг друга глазами так, словно, кроме них, в помещении не было никого, ни Нэнси, с привычным усердием собиравшей посуду, ни Джека, из-за которого разгорелся сыр-бор. Он, собственно говоря, вообще теперь мог уйти в полной уверенности, что этого никто не заметит, однако победа одной стороны оказала бы самое непосредственное влияние на его дальнейшую жизнь. Не совпадавшее с личными планами Джека, не имевшими, в свою очередь, ничего общего ни с политикой, ни с войной.
— Как вам это ни удивительно, дорогие родители, я уже выбрал свою жизненную стезю.
Дорогие родители обернулись. Под их гневными взглядами Джек слегка сник. Но поскольку именно здесь и сейчас решалась его судьба, он, переведя дух, рискнул продолжить.
— Я хочу стать поэтом.
Молчание, которым было встречено это заявление, было глубоким, напряженным и гораздо более устрашающим, чем предшествующий ему спор.
— Ну… возможно, отчасти и драматургом.
Последняя реплика была реверансом в сторону матери, но Абсолюты продолжали молчать. Сэр Джеймс, задыхаясь, тяжело втягивал воздух. Поскольку он явно утратил дар речи, первой решилась заговорить леди Джейн.
— Джек, дорогой, — произнесла она увещевающим тоном, — поверь, порукой тому мой собственный опыт, театр не место, где можно заработать на жизнь.
Прекрасно понимая, какое цунами обрушится на него с другого края стола, Джек спешно занялся вербовкой союзника.
— Но именно потому я буду писать и стихи. А также статьи. В прошлом месяце мою заметку опубликовал «Джентльмен мэгэзин». — Точнее, несколько строк, но они стали его дебютом в печати, отчего он пришел в совершенный восторг. — Возможно, когда-нибудь я достигну вашего уровня, матушка. Чтобы, как и вы, убеждать, агитировать, ниспровергать.
Даже во время своей сценической бытности леди Джейн старалась не покупаться на комплименты и вовсе не собиралась уступать и сейчас.
— Джек, — сухо сказала она, — ты слишком молод. Тебе просто не о чем писать.
От возмущения Джек онемел. Как это не о чем? Да тем вокруг — пропасть! Взять хотя бы его дневники, в них куча событий и персонажей. Зря он, что ли, вел наблюдения, анализировал, обобщал? Или у него нет стихов? Да их целая пачка! Написанных в стиле, которому, по мнению одного из наставников, мог позавидовать сам Томас Грей
[14]
. И разве он уже не одолел почти половину своей первой пьесы «Ифигения, или Последняя трагическая любовь»? Ну, по правде сказать, получилась только первая сцена, зато просто потрясная! Вопрос вовсе не в том, о чем писать, а за что браться в первую голову. Не о чем! Надо же! Мать несет чушь.
Из двоих Абсолютов-мужчин первым обрел голос старший.
— Поэт… трус… слабак! — прокричал сэр Джеймс. — Так ты рассчитываешь, что я стану кормить и одевать тебя, пока ты будешь сидеть в своей комнатенке и водить по бумаге пером?!
— Пока у меня есть перо и бумага, я не буду нуждаться в деньгах, — высокопарно ответил Джек. — И вполне смогу прокормить себя сам.
Просто удивительно, зачем и куда его понесло? Должно быть, выпивка делала свое дело. Распоряжение родителей разбавлять каждый стакан водой Джек игнорировал уже с четырнадцати лет и умел без особых потерь для себя выдувать приличную дозу. Подводило не тело, язык. Вот и сейчас, когда надо бы промолчать, с него сорвалось именно то, что, без сомнения, должно было вывести из себя чересчур накачавшегося родителя.
Так оно и вышло.
— Ты, щенок! — Сэр Джеймс выпрямился во весь свой рост, стул его, грохотнув, врезался в стену. — Боже милостивый, вы, похоже, глумитесь надо мной, сэр! И это в благодарность за потраченные на вас деньги? За то, что вас превратили из корнуолльского увальня в какое-то подобие джентльмена? За то, что вам собираются купить офицерский патент? А вы… вы… — Он угрожающе качнулся, чтобы шагнуть в сторону сына, который, зная его повадки, в тот же миг счел за лучшее спрятаться за спину матери. — Черт меня побери, если я не лишу тебя своей поддержки и не наложу арест на те два пенса, что ты от меня получаешь! Нет, негодяй! Ты узнаешь меня! Я заставлю тебя понять, что к чему, я заберу тебя из твоей вшивой, провонявшей вигами школы! И загоню тебя в армию! В артиллерию! Да! А все наследство отпишу Крестеру, как более умному парню!
Во время этого монолога все трое перемещались вокруг стола, потом сэр Джеймс наддал и, зацепившись ботинком за складку ковра, грохнулся на пол.
— Муж, — закричала леди Джейн, бросаясь к нему.
— Отец! — Джек встал с ней рядом.
— Дерьмо собачье, — объявил сэр Джеймс.
Лежа, он явно что-то узрел и в изумлении замер.
Джек посмотрел вниз. Его туфли были вымазаны свежей красно-коричневой грязью.
— Ах, — вырвалось у него.
Сэр Джеймс поднялся на колени.
— Ода, говоришь? Вдохновение? Да? Где же оно посетило тебя? В саду у Тейлоров или в спальне?
Он уже стоял на ногах совершенно спокойный и словно бы протрезвевший. Джек понимал, что сулит это спокойствие. Ложь в семье Абсолютов была самым страшным грехом, каравшимся незамедлительно и жестоко. Шансов у виноватого на этом ристалище не было, а потому, как только родитель пошевелился, Джек вильнул в сторону и со всех ног кинулся к двери.
Глава 5
СОНЕТ
Джек очнулся от жаркого сна. Ночью он сбросил с себя тяжелые одеяла, и теперь на нем была только простынка, стоявшая домиком в области паха.
Джек потянулся и пошатал домик рукой. То, что сейчас он один, у себя, а не в общей спальне мисс Портвешок, экономки пансиона Вестминстер-скул, где по утрам все постели подозрительно сотрясаются, большая удача. И надо бы с толком распорядиться столь замечательной ситуацией. То есть встать, вытянуть из-за шкафа пару запретных эстампов, которыми снабдил его Соммерс, большой, кстати, мастер по части их добывания, потом снова лечь, устроиться поудобней, а уж затем…
Он зажмурил глаза. И возможно, напрасно, ибо перед его мысленным взором незамедлительно всплыло прекрасное, чуть опечаленное лицо. Бледное, нежное, обрамленное светлыми вьющимися волосами. Клотильда! Он сегодня увидится с ней. И не должен, не может, не будет опошлять свое стремление к этому воплощению всего чистого на земле каким-то паскудством.
И все же… Была еще одна очаровательная особа, которую он планировал посетить в этот день. Именно она властвовала в его ночных грезах. И пожалуй, ему удастся уговорить ее расщедриться наяву точно так же, как она только что сделала это во сне. В деталях. Фанни любит детали.
