К полудню Мэна добралась до подножия холмов. Здесь подлесок был еще гуще, и большую часть пути приходилось проделывать на четвереньках. Невзирая на все сложности, жрице не стоило большого труда найти то, что она искала. Стоя на стволе поваленного дерева и глядя сквозь просвет в балдахине листвы, Мэна заметила гнездо. Почти у самой вершины одного из далеких холмов вздымалось исполинское дерево. Огромный, обросший косматым мхом гигант. Казалось, оно уже наполовину мертво: кора длинными лоскутами отслаивалась от белесого ствола; многие ветви были сломаны или покрыты шишковатыми наростами. Гнездо помещалось возле самой верхушки. Отсюда оно выглядело как здоровенная куча мусора — ветки и разнообразные обломки, по странному капризу природы попавшие наверх. Мэна пригляделась, однако не заметила в гнезде никакого движения.
Она двинулась вперед и быстро потеряла цель из виду — так густ был лес. Вниз по краю холма, а потом вверх; вниз и вверх; вниз и вверх… Так она шла около двух часов, плутая среди зарослей. Мэна боялась, что может подойти к гнезду на расстояние броска камня — и не заметить его.
В конце концов, она отыскала гнездо по запаху, почувствовав жуткую вонь гниения и разложения. Несколько минут спустя Мэна стояла у подножия гигантского ствола. Это дерево было больше любого другого из тех, что она видела здесь. Настолько толстое, что потребовалось бы четверо, а то и пятеро людей, чтобы обхватить его. Запах поднимался от гнилостной кучи птичьего помета. Остатки мяса и костей усеивали землю под деревом — грудные клетки и раздробленные бедренные кости животных, куски внутренних органов, череп грызуна, кожаная сандалия и… усохшая маленькая рука. Предплечье и кисть ребенка.
Мэну вырвало. Все, что она съела сегодня, мгновенно выскочило наружу. Она утерла рот и уставилась на руку, пригвожденная к месту, ошеломленная. В голове не осталось ни единой мысли. Вот почему она пришла сюда. Все это время, где-то глубоко внутри себя, она знала… И все же до сих пор в душе ее теплилась надежда. Какая-то часть сознания желала удостовериться, что Майбен действительно живет во дворце высоко в вершинах деревьев. Может быть, она и в самом деле уносит детей, чтобы те прислуживали ей… Мэна хотела найти доказательства всему, что говорили ей жрецы на Вуму, а она — передавала людям…
Увы. На что бы она ни надеялась, рука опровергала все. Мэна посвятила свою жизнь лжи. Она судила невинных людей. Она попрекала их… за что? За то, что они всем сердцем любили своих детей? За то, что хотели жить в радости? А их «богиня» просто-напросто хищное животное. Людоед.
Между крошечными сморщенными пальчиками что-то блеснуло. Какой-то предмет, зажатый в кулаке, маленькая металлическая вещица. Мэна протянула руку и вытащила его наружу.
Это был кулон в виде серебряного угря. Она видела такого раньше… в воде возле причала несколько месяцев назад. Ей так нравилось гибкое тело, извивающееся в прозрачном чистом море. Серебряный угорь был похож на своего живого собрата. В округлой голове виднелась маленькая дырочка для шнурка. Мэна попыталась представить владелицу украшения, носившую его. Именно этого угря она схватила, когда смерть обрушилась сверху и вонзила когти в ее тело. Мэна снова ощутила тошноту, вспомнив, что запретила жителям поселения смотреть в небо…
Она выпрямилась, привязала кулон к своему ожерелью и подняла взгляд, рассматривая дерево. Забраться туда будет непросто. Кора казалась достаточно грубой и растрескавшейся, чтобы отыскать выступы для рук и ног, но кое-где она раскрошилась в труху, сгнила, в ней кишели термиты. Мэна оторвала несколько длинных кусков. Удивительно, что дерево до сих пор стояло. Она ухватилась за обломок ветки, уперлась ногой в ствол и начала медленно подниматься наверх.
Часом позже Мэна вырвалась из-под балдахина листвы, оставив внизу зверей и насекомых. Свет ударил в глаза; Мэна ощутила прикосновение ветра к влажной от пота коже и заметила, как раскачивается дерево. Несмотря на ветер, зловоние усилилось. Ветки были сплошь покрыты пометом. Он пачкал руки, пальцы скользили, рискуя сорваться, и приходилось изо всех сил вонзать ногти в склизкую массу. Добравшись до участка чистой коры, как раз под гнездом, Мэна ухватилась за ветку, чуть отклонилась назад и перевела дыхание.
Стайка желтых попугаев пронеслась над деревьями — быстрые взмахи крыльев чередовались с плавным парением. Взмах — скольжение, взмах — скольжение. Длиннохвостые попугаи летали ниже, держась поближе к ветвям. Ничто не указывало на приближение хищника. Никаких орлов поблизости. И ничего божественного. На востоке сгущались облака, предвещая бурю. Возможно, первый из летных дождей.
Гнездо над головой казалось пустым. Там было тихо, разве что мелкие ветки иногда шелестели под ветром. Мэна решила забраться в него и оглядеться. А уж потом она придумает, что делать дальше. Во всяком случае, девушка на это надеялась, поскольку пока у нее не было здравых идей.
Открыв клапан сумки, Мэна достала моток веревки. Тонкая бечева, сплетенная из растительных волокон, казалась маслянистой под пальцами. Мэна потрясла веревку, чтобы распустить спутавшиеся витки. Один конец улетел вниз, и Мэна не стала провожать его взглядом, дабы лишний раз не обращать внимания на головокружительную высоту. Она вдруг заметила, что возносит молитву Майбен. Резко оборвав себя, Мэна проглотила недосказанные слова. Дождавшись, когда дерево перестанет раскачиваться, она полезла наверх, цепляясь, за что придется. Неожиданно для себя Мэна подумала о Мелио — возможно, потому, что своей физической подготовкой во многом была обязана его тренировкам. Наконец девушка добралась до спутанного клубка ветвей, который являл собой гнездо, и все мысли сосредоточились на том, как ухватиться за край и забраться внутрь.
Мэна карабкалась, с трудом переводя дыхание и стараясь найти опору для рук, когда над краем гнезда неожиданно поднялась птичья голова. Она была почти на расстоянии вытянутой руки — гротескное лицо с крючковатым носом. Птица разинула клюв и громко заорала. В этом было что-то странное, что-то неправильное, но Мэна не могла сообразить, в чем дело. Она ожидала, что птица взлетит, и испугалась — заспешила, стараясь поскорее подняться как можно выше. Гнездо раскачивалось под ее весом. Ветки и сучья летели во все стороны. Наконец Мэна нашла более или менее устойчивую позицию, чтобы освободить правую руку и вынуть меч. Едва клинок лег в руку, понимание пришло само собой; теперь Мэна знала, что нужно делать. Она изо всех сил ударила птицу, но лезвие было расположено под неудобным углом и лишь слегка чиркнуло по шее. Мэна отдернула руку, немного наклонилась и рубанула снова. На сей раз она повернула меч как надо: голова птицы подлетела вверх и упала на дно гнезда.
Через несколько секунд Мэна уже была рядом с ней и разглядывала бьющееся в конвульсиях обезглавленное тело. Она наконец поняла, что казалось ей странным. У птицы почти не было перьев, и пропорции тела оказались необычными, да и по размеру она не превосходила простого грифа. Взрослые орлы, как правило, в два-три раза больше. Это была никакая не Майбен, а всего лишь птенец. Мэна чуть не отпустила ехидный комментарий об уродце, которого только мать и может любить, однако промолчала.
