Она уселась подле тушки, раздумывая, как все это странно, и до сих пор не веря, что она сидит в гнезде орла на высоком дереве в центре Увумаля рядом с мертвым птенцом. Мэна по-прежнему держала в руке обнаженный меч. Старое дерево скрипело, раскачиваясь из стороны в сторону под ветром. Кто же она теперь? Когда успела стать такой? Возможно, все это сплошное безумие, подумала Мэна. Кризис ее собственного сознания. Сейчас она видела два пути вперед. Один из них заканчивался в этом самом гнезде. Второй был огромным прыжком в неизвестность, и Мэна едва могла поверить, что вообще думает о нем. А с другой стороны, для нее теперь все дороги одинаково хороши.
Мэна понимала, что сейчас не может просто спуститься вниз. Она забрала ребенка у богини. Пусть Майбен на себе испытает, каково это. Мэне не составило бы труда ухватиться за веревку и слезть на землю до начала бури, а потом отправиться домой. Кровавое возмездие свершилось.
Однако Мэна никуда не ушла. Она еще не закончила.
Мэна не знала, сколько прошло времени, прежде чем она различила в реве ветра хлопанье крыльев. Она лежала на спине, усадив мертвого птенца на колени. Он был без головы, само собой, но Мэна приставила ее на место и придерживала одной рукой. Расположившись таким образом, она ожидала возвращения матери, надеясь, что маскировка поможет подманить орлицу на расстояние удара.
Хищник показался в небе над головой — темный силуэт на фоне облаков. Она приземлилась, распахнув огромные крылья, закрывшие полнеба. Гнездо закачалось, птица опустилась на него; когтистые лапы сжали хрупкие ветви. Она была огромна, ростом почти с саму Мэну. Несомненно, перед ней восседала сама Майбен. Клюв птицы оказался возле самого лица Мэны, каждый коготь казался кинжалом, способным располосовать ее одним движением. Мэна понимала это и все же радовалась, что наконец-то встретилась с Майбен лицом к лицу. Эмоции переполняли ее, однако среди них не было страха. Никогда еще Мэна не испытывала такой яростной, всепоглощающей ненависти. Это чудовище утаскивало и жрало детей. Маленьких детей…
Подожди, сказала себе Мэна. Подожди, когда она приблизится.
Краткий миг тишины… а потом орлица закричала. То был резкий, закладывающий уши вопль — куда там птенцу. Майбен толкнула своего отпрыска и отшатнулась, поняв, что произошло — а потом стремительно кинулась в бой. Мэна отшвырнула птенца и взмахнула мечом, метя птице в голову. Она могла бы закончить дело одним ударом, но клинок зацепился за ветку, потерял инерцию и лишь слегка царапнул клюв хищницы.
Майбен снова заорала и взмыла в воздух. Ее крик был исполнен такой ярости, что Мэна зажмурилась. На миг показалось, что крик этот, словно когти, содрал кожу с ее лица. Однако девушка быстро опомнилась и открыла глаза — как раз вовремя, чтобы увидеть, как орлица несется на нее, выставив вперед когтистые лапы. Мэна отпрянула. Нога застряла в мешанине веток, и Мэна упала на край гнезда. Стараясь ухватиться хоть за что-нибудь, она выпустила меч из рук. Пальцы нащупали веревку. Волокна — скользкие и колкие одновременно — раздирали ладонь. Совершив невероятный кульбит, Мэна ухватилась за веревку и второй рукой. Это остановило падение, но ненадолго. Крюк отцепился, и Мэна полетела вниз. Несколько безумных секунд она валилась сквозь листву, а после врезалась в ветку. Та почти мгновенно сломалась, но немного замедлила падение, так что Мэна успела глянуть по сторонам и схватиться за сук, торчавший немного ниже. Девушка ударилась о него грудью, повисела мгновение — и рухнула в густое переплетение ветвей как раз под ней. Падение, наконец, прекратилось. Веревка опутала Мэну, сверху посыпались крючки, один из них больно впился в ногу. Она закричала бы, но события развивались так стремительно, что у нее не было на это времени. Под яростными порывами ветра и ударами ледяных капель дождя дерево кренилось все сильнее и сильнее. Волна дрожи пробежала по сгнившему стволу. Мэна поняла, что ствол треснул где-то внизу, и старый исполин вот-вот упадет.
Майбен налетела сверху. Она била крыльями, пыталась достать Мэну клювом и когтями. Мэна выдернула крюк из ноги и швырнула птице в голову, но промахнулась. Он пролетел над плечом хищницы вместе с привязанной к нему бечевой и зацепился где-то в ветвях. Орлица хлопала крыльями и тянулась к своей добыче. Выбирая удобный момент для атаки, она не обращала внимания на падающее дерево. Казалось, это продолжалось вечность.
Гигантский ствол еще сопротивлялся земному притяжению, но вот, наконец, уступил ему и начал быстро заваливаться вбок. Мэна почувствовала, что ее относит от птицы. Она падала вместе с деревом, не сводя глаз с орла. Девушка видела, как натянулась веревка, когда падающий ствол уносил с собой впившийся в него крюк. Бечева звонко щелкнула и врезалась в крыло, разрезая перья, плоть и сухожилия, ломая кость. Крюк крепко держался за дерево позади Майбен, и упругая веревка кинула орлицу вниз. Она не ожидала такого. Клюв недоверчиво распахнулся; крылья судорожно колотили воздух; глаза Майбен мгновенно наполнились ужасом…
Мэна увидела все, что хотела. Она оттолкнулась от падающего ствола, повернулась в воздухе и, раскинув руки, словно она тоже умела летать, кинулась в зеленое море крон.
Книга третья
Оживший миф
Глава 51
Хэниш долго лежал неподвижно, боясь потревожить спящую женщину рядом с ним. Ему не хотелось будить ее, чтобы улыбнуться, поболтать ни о чем и начать день с банального утреннего разговора любовников. По крайней мере так он объяснял это себе. Хэниш даже мысленно не желал признать, что ему просто нравилось лежать вот так, ощущая все контуры и изгибы ее обнаженного тела, чувствуя пряди волос, запутавшиеся между его пальцев. Он знал, что слишком многое связывает их, и это было приятно. И все же Хэниш старался не задумываться о том, насколько глубокими и прочными стали связи. Его кожа помнила ее прикосновения, он ощущал ее вкус на языке и в уголках губ и знал, что если повернет голову, то сможет уловить запах собственного тела, исходящий от нее. Хэниш хотел отрешиться от всех этих вещей, но не мог думать ни о чем другом.
Ни одна женщина до Коринн Акаран не вызывала у него таких эмоций. Со времени их поездки в Калфа-Вен она никогда по-настоящему не покидала его мыслей. Хэниш не сумел бы сказать напрямую, что он испытывал к Коринн, но это не значило, что он не чувствовал нужного слова — смутного и сентиментального, висевшего в воздухе между ними. Во время их первой ночи она была робкой, неуверенной в себе, словно стесняясь своего тела, и оттого казалась Хэнишу еще более привлекательной. Сдержанность Коринн, однако, сохранилась ненадолго. Она отдавала себя целиком, полностью и безраздельно. Ее губы были жадны до поцелуев. Страсть поглощала ее без остатка, а Хэниш чувствовал, что не может противиться ошеломляющему напору. И речь шла отнюдь не только о плотской любви. Хэниш понимал, что дело заходит дальше, много дальше, и это беспокоило его.
Рядом с Коринн Хэниш ощущал удивительное воодушевление. Если принцессы не было поблизости, он все время думал о ней или искал ее, ощущая странное беспокойство. Теперь Хэниш гораздо реже общался с товарищами и соратниками, понимая, что они замечают это охлаждение. Он знал, что поступает неправильно; нельзя отдаляться от друзей, нельзя пренебрегать ими. Хэниш понимал, что ему следовало бы проводить больше времени в их обществе, давая понять, что они ценны и важны для него — но одна мысль об этом утомляла его. Никто другой не давал ему такого ощущения комфорта и покоя, как Коринн. Никто не умел слушать так, как она. В ее обществе самые простые и незамысловатые занятия, вроде стрельбы из лука, становились на удивление приятными. Коринн стреляла гораздо лучше него, но отчего-то Хэниш не чувствовал себя уязвленным. Напротив: такое положение дел забавляло его.
