Юная мейнка поддалась напору Коринн. Что-то дрогнуло в ней; глаза Ренны потеплели.
— Но… если Хэниш не хочет тебе говорить…
— Ренна, тебе известно что-то, чего не знаю я. Может быть, все уже это знают. Я могла бы найти ответ и другим способом — их множество, но я спрашиваю тебя. Клянусь, никто не узнает, что ты мне сказала… Я буду твоей должницей, — прибавила Коринн.
Ренна на миг подняла на нее взгляд голубых глаз, словно спрашивая, какую цену принцесса готова уплатить в качестве долга.
— Ты не сможешь найти ответ другим способом. То, что происходит, пока еще не общеизвестно. Впрочем, скоро станет, я полагаю, но пока я знаю все это только потому, что отец, советник Хэниша, рассказал моему брату. А у него нет секретов от меня. — Ренна огляделась по сторонам. На ее лице мелькнуло раздражение, но Коринн не поняла, на кого оно было направлено. — Все дело в твоем брате.
— Что?
— Твой брат Аливер. Говорят, он скрывался в Талае. А теперь перестал прятаться и собирает армию, чтобы напасть на нас. У него нет шансов на победу, но… — Ренна помедлила, обеспокоенная выражением лица принцессы. — Он собирается начать войну.
Во время их беседы Коринн стояла возле скамьи, но теперь медленно опустилась на нее. Она коснулась колена Ренны, и та нервно сцепила пальцы. Принцесса ожидала чего угодно, только не этого. Она и подумать не могла, что Ренна принесет новости о ее брате. Девушка чувствовала себя так, словно ее ударили в живот. Сердце бешено колотилось где-то у горла. Поток мыслей обрушился на нее, и Коринн ощущала, что захлебывается в этом море. Ей нужно время, чтобы все осознать. Много времени.
Весь день до самого вечера, и во время ужина, и после него Коринн сидела, придавленная весом новостей. Он давил на макушку как перевернутая пирамида: острый конец упирался в голову, а необъятные стены простирались во все стороны. Аливер жив! Эти слова эхом отдавались в ушах Коринн. Брат хочет начать новую войну. До сих пор все было более или менее понятно, но вот что дальше? Коринн не знала, как ей теперь вести себя, как реагировать на новости. Весь ужин она просидела тихо, с трудом удерживая в равновесии свою пирамиду. Хэниш держался как обычно, не обсуждая дневной инцидент и даже не упоминая, что у него был совет.
После ужина они с Хэнишем собирались провести время в паровых ванных. В Акации никогда не было таких ванн, но мейнцы умудрились провести трубы от подземных духовых печей, нагнетающих тепло. Не то чтобы Коринн была в восторге от идеи бродить голой в облаках пара, потея и задыхаясь, но она не возражала против подобного времяпрепровождения, потому что делала это вместе с Хэнишем. Никакая другая женщина не могла похвастаться тем же.
Уединившись в спальне, они разделись и накинули халаты. Неожиданно для себя Коринн спросила:
— Почему ты обошелся со мной так грубо?
Она вовсе не собиралась говорить об этом сейчас, но слова вырвались сами собой. Может быть, потому, что Коринн пыталась спрятать от него другие свои мысли, не дававшие ей покоя. Хэниш удивленно посмотрел на Коринн.
— О чем ты? Когда это я грубо с тобой обошелся?
— А когда захлопнул дверь у меня перед носом. И не говори, что забыл.
— О! — Хэниш кивнул, словно вспомнив инцидент и одновременно, показывая, что Коринн все неверно интерпретировала. — Я не хотел тебя обидеть. Но пойми и меня: то, что говорится на военных советах, предназначено для ушей моих генералов — и не более того. Я рассказываю тебе обо всем, однако офицеры не обязаны делать то же самое. Они должны слушать меня, не отвлекаясь на посторонние вещи и не боясь говорить в открытую. Твое присутствие было неуместно. Мужчины Мейна…
— Да они даже не заметили меня!
— Никто не знает, что видит сосед. Мужчины Мейна не обсуждают серьезные вопросы при женщинах, кем бы они ни были. Так принято у моего народа. — Хэниш улыбнулся Коринн. — Посмотри на это дело с другой стороны: ты очень хорошо мне подыграла. Я в долгу перед тобой. Ты и сама знаешь: люди говорят, будто я слишком увлечен тобой. Многим это не нравится. Сегодня я успокоил своих генералов. Слышала бы ты, о чем они болтали между собой! «Может, и верно, что Хэниш души не чает в принцессе, но он знает, как поставить ее на место». Пусть они и дальше так думают, Коринн. Пусть пребывают в святой уверенности, а мы с тобой будем без помех наслаждаться друг другом.
— Но о чем ты говорил? Насчет Маэндера…
Хэниш небрежно махнул рукой.
— Не волнуйся. Беспорядки в Талае, ничего серьезного. Слухи, болтовня. Честное слово, Коринн, если я узнаю что-нибудь важное, то немедленно расскажу тебе. А сейчас… — Хэниш подошел к Коринн и провел рукой по ее спине. Его голос стал тихим и вкрадчивым. — Давай пойдем в ванны? Окунемся. Потом ляжем рядышком, и пусть массажисты хорошенько нас разомнут. Ну а после мы их выгоним и поглядим, чем еще можно заняться…
Хэниш отошел от нее, а у Коринн появилось неприятное ощущение, будто он снова захлопнул дверь перед ее носом. Хэниш ждал в дальнем конце комнаты. Он повел плечами, скидывая халат. Окунул руки в таз с водой, смешанной с маслом и ароматическими травами, и растер плечи и мышцы на шее. Лампа на стене высвечивала контуры его тела. Мускулы на его спине напоминали Коринн тонкие крылья, свернутые и спрятанные под кожей. Хэниш обернулся к ней и сказал:
— Ну, идем же.
Шагнул за дверь и исчез из поля зрения. Коринн, все еще удивляясь и негодуя в душе, двинулась следом. Никакие ее мысли, впрочем, не отразились на лице. Она последовала за любовником, по пути развязывая пояс халата. Несмотря на все сказанное и сделанное Хэнишем, Коринн уже сделала выбор, и выбор этот определил отнюдь не голос крови. Коринн не придумывала четких многословных формулировок. Она просто знала. Она не говорила себе нечто вроде: «Что бы ни случилось, кто бы там ни пришел, я выберу Хэниша. Я люблю его, я хочу его, он нужен мне больше всех на свете. Я больна им. Все остальные не имеют значения». И все же, если бы Коринн нужно было выразить свои мысли словами, она сказала бы именно это. Так она чувствовала и тем жила.
…Да, жила. До середины нынешней ночи. А ночью Коринн неожиданно проснулась, незнамо от чего. Она повернула голову и взглянула на Хэниша, лежавшего на спине рядом с ней. Он не спал. Коринн уже открыла рот, собираясь спросить, что его тревожит. Широко распахнутыми глазами Хэниш смотрел в потолок, но взгляд его был мутным, затуманенным и рассеянным. Лицо казалось расслабленным, рот был чуть приоткрыт, и Коринн поклялась бы, что возлюбленный спит, если б не эти открытые глаза. Хэниш часто моргал. Потом Коринн услышала, как он сказал:
— Конечно. Я не забыл…
Услышала ли? Вовсе нет. Хэниш ничего не говорил. Губы его не шевелились, в комнате стояла мертвая тишина, нарушаемая лишь звуком их дыхания. Но Хэниш каким-то образом сумел сформулировать эти слова и выпустить наружу, так, что Коринн уловила их.
Она готова была сесть на постели и окликнуть его, но отчего-то не стала этого делать. Что-то снова витало в воздухе. Странная энергия из невидимого источника, находящегося, как показалось, в изножье кровати. Какое-то существо… нет, не одно. Их было несколько — непонятных сущностей, будто бы слитых вместе. Они не произносили слов. На самом деле их даже не было в комнате. Коринн не знала, каким образом поняла это, но она услышала и осознала смысл их речей. Они укоряли Хэниша за слабость. Они сомневались в его верности и обвиняли в том, что он предает их.
