В ночной тишине Таддеус пробирался по коридорам в сторону библиотеки, стараясь двигаться как можно тише и раздумывая обо всех событиях, которые стали результатом его нынешнего пребывания во дворце. Он с печалью вспоминал последний разговор с Леоданом. Собственно, Таддеус никогда и не забывал его, однако теперь давняя беседа предстала в новом свете. Прежде, когда перед мысленным взором вставало лицо умирающего короля, Таддеус думал, что Леодан вспоминает жизнь, которую они прожили бок о бок — ненависть, любовь, дружбу, предательство. Теперь старый канцлер отнюдь не был в этом уверен. Леодан говорил с ним загадками. Король не сказал напрямую, где находится книга, потому что не доверял Таддеусу, а дети были слишком малы. Так что Леодан дал лишь ключ к разгадке, разделив его между ними. Король знал, что дети и канцлер увидят его и соберут воедино, когда придет время. Когда все они будут готовы.
В тот день Леодан накорябал на листе пергамента дрожащей рукой: «Скажи детям, что их история написана только наполовину. Пусть они допишут ее до конца и поместят подле самых великих преданий. Скажи им. Их история стоит рядом с величайшей легендой, какую только знал мир». Вот так просто. Леодан сообщил Таддеусу, что история детей стоит рядом с величайшей легендой. А детям сказал, что величайшая легенда — «Сказание о двух братьях». Сложи вместе два куска головоломки, и ответ очевиден. «Их история» — не просто рассказ об их жизни. И даже не хроника рода Акаран. Это длинная повесть человеческой глупости. О том, как люди уподобились богам, завладели божественным языком, поработили создание Дающего и рассердили его, забрав себе власть над миром. Это история о предательстве Эленета…
Дверь библиотеки заскрипела, открываясь. Петли давным-давно никто не смазывал. Воздух здесь был точно такой же, каким его помнил Таддеус — тяжелый, пропитанный пылью, пропахший плесенью и сандалом. Сквозь огромные окна в помещение проникали лунные лучи. Света оказалось вполне достаточно, чтобы канцлер быстро сориентировался и нашел путь к нужным стеллажам.
Неимоверно, неправдоподобно просто… «Сказание о двух братьях» стояло на полке, на своем обычном месте, а рядом виднелся гладкий корешок древнего фолианта. В тот же миг, когда Таддеус извлек его с полки и открыл, он понял, что достиг цели.
«Песнь Эленета». Словарь, написанный рукой первого чародея. По обложке невозможно было судить о содержании — просто темная вытертая кожа без надписей или иных знаков. Она походила на заурядный журнал для записей или амбарную книгу. Потому-то Таддеус и открыл ее — чтобы прочитать хотя бы несколько страниц. И пусть он уверен, что держит в руках ту самую книгу, которая ему нужна, все равно очень важно удостовериться.
Усевшись на подоконник, он открыл обложку и углубился в чтение, ощущая затхлый запах книжной пыли всякий раз, как переворачивал страницу. А каждая страница заставляла его переворачивать следующую, но отнюдь не потому, что предыдущая была прочитана. Напротив: он не мог прочитать ничего. Очень быстро канцлер осознал, что не в состоянии удержать слова в памяти дольше, чем на несколько секунд. Он пробегал глазами текст — и тот немедленно выветривался из памяти. Таддеус читал — и не читал. Вот перед ним страница, заполненная текстом, потом еще одна, и еще. Буквы и слова, написанные человеческой рукой на бумаге, покоробившейся от времени. Все слова казались знакомыми, но Таддеус не мог удержать в голове только что прочитанную фразу. Более того: миг спустя он забывал, о чем шла речь. Даже образ, даже общий смысл не удерживался в голове. Недоумевая, канцлер перелистывал страницу за страницей, каждый миг чувствуя, что вот-вот поймет значение. Однако это впечатление было обманчиво. Таддеус не знал, сколько времени провел так, вперившись в книгу и позабыв обо всем на свете.
Наконец, разъяренный, он прошипел:
— Какой смысл во всем этом?!
Звук собственного голоса вернул канцлера к реальности. Он поднял голову, оглядел библиотеку, пыль, висящую в воздухе. Послушал тишину. Задумался, не мог ли кто-нибудь увидеть или услышать его. Зала была пуста и тиха, но Таддеус понял, что ночь уже кончилась. Стояло утро — и даже не раннее. Солнечный свет лился в окна. Пока канцлер сидел, с головой погрузившись в книгу, минули долгие часы. Он был так увлечен, что кто-нибудь мог подойти и постучать его по плечу. Со двора доносились голоса, чьи-то сапоги простучали по коридору, в соседней комнате раздавался скрежет, словно там двигали тяжелую мебель… Таддеус ощутил вес книги; фолиант будто нарочно давил на колени, искушая его попробовать еще раз. Нет, он больше не собирался пробовать. Это можно понять только после очень долгого изучения, да и то не всякому, а лишь тому человеку, кто готов принять в себя столь грандиозное знание. Таддеус был не из их числа. Он сунул книгу под мышку и двинулся к двери, сильно устав и проголодавшись. А ведь ему еще предстоит выбраться с острова.
Приближаясь к выходу, Таддеус вдруг услышал голос, долетевший со двора через открытое окно. Женский голос, окликавший кого-то. Канцлер не расслышал слов, но ему вдруг захотелось увидеть, кто это говорит и кому. Он подошел к окну и осторожно выглянул наружу, стараясь не привлекать внимания. Величественный вид на остров, представший взгляду, на миг заставил его позабыть обо всем на свете. Однако он быстро спохватился и глянул на двор.
Три женщины стояли спиной к нему. Одна из них двинулась через двор навстречу подходящей девушке. Та поколебалась, приостановившись на миг, а потом пошла к остальным. Таддеус смотрел по все глаза: он узнал ее. Коринн! Да, это была Коринн… Она походила и на Леодана, и на Алиру. Что-то в ней напоминало Аливера, что-то Мэну, а что-то Дариэла. Понемногу от каждого из ее родных, и вместе с тем — ее собственный облик. Она стала высокой и статной. Небесно-голубое платье подчеркивало тонкую талию и высокую грудь. Коринн была изумительно хороша, богата той истинно акацийской красотой, которой не досталось в полной мере больше никому из детей Леодана. И она как никто принадлежала этому месту…
Раздумывая об этом, Таддеус понимал, что прав лишь отчасти. Да, Коринн принадлежала Акации, но иным образом. Не так, как сейчас. Не как пленница, не как любовница Хэниша Мейна. Не как живое воплощение предательства всего и вся, что было ей дорого. Таддеус видел лицо Коринн, пока она разговаривала с другими женщинами. Принцесса по-прежнему была прелестна, однако ничто не могло скрыть глубокой печали, спрятанной под тонкой маской внешнего благополучия. Канцлер видел, что Коринн несчастна. Хотя ее лицо словно заледенело, внутри бурлил огонь. Казалось, будто принцесса в любой момент может взорваться, разлетевшись на тысячу кусочков.
Таддеус стоял у окна, разглядывая Коринн, пока та оставалась во дворе. Уже во второй раз старый канцлер позабыл об осторожности. Он смотрел на принцессу и ее окружение, анализируя все увиденное. Не составило труда заметить, что Коринн находится под бдительным надзором. Люди, шпионящие за человеком, могут успешно скрываться от него самого, но для других все ясно, как день. Стражники пристально наблюдали за принцессой. Проходящие мейнцы то и дело кидали на нее взгляды исподтишка. Служанка несколько раз прошлась туда-сюда по двору, держа в руках одну и ту же корзинку. Да, Коринн здесь в плену, пусть даже мейнцы стараются скрыть это от нее.
