— Милорд, — отвечал Игалдан, — к сожалению, никому не под силу накормить и напоить народ одним лишь вдохновением. Нам, ошенийцам, нечего стыдиться, однако теперь очевидно, что устройство мира все менее соответствует нашим идеалам.
— Каким же? — поинтересовался Таддеус. — Не освежите ли нашу память?
— Некогда Ошенией управляла прекрасная и мудрая женщина, королева Элена. Своей политикой она пыталась добиться, чтобы Изученный Мир превратился в содружество свободных и независимых государств. Ни одна страна не властвует над другой, все торгуют между собой на равных правах, каждый сохраняет свои традиции, обычаи, национальные особенности и поклоняется своим богам. Идеалом Элены было мирное сосуществование, дружба и взаимовыручка. Именно это она и предложила Тинадину.
Кто-то из советников Леодана заметил, что такая система работала бы бытовом уровне — все страны могли бы существовать и обладали бы равными возможностями. Но никто не достиг бы такого же процветания и стабильности, какую обеспечивала акацийская гегемония — при поддержке Лиги Корабельщиков. Изученный Мир остался бы скоплением варварских государств, каждое с собственными амбициями и бесконечными рассуждениями о превосходстве своей нации над прочими. Именно таков был мир до Войн Распределения.
Игалдан не стал спорить. Он кивнул и широким жестом обвел окружающее пространство, словно признавая его доказательством подобных аргументов.
— Королева ответила бы вам, что самое большое — не всегда самое лучшее. Особенно если богатство принадлежит горстке людей и приобретается за счет эксплуатации народа. — Игалдан опустил голову и провел рукой по волосам. — Впрочем, я пришел говорить не об этом. Элена ушла в прошлое. Мы же смотрим в будущее.
— Временами я все еще могу представить мир, о котором мечтала ваша королева, — сказал Леодан.
— Я тоже, — отозвался принц, — но только когда закрываю глаза. Если же они открыты, я вижу нечто совсем иное…
Часом позже, во время перерыва, Леодан пил чай в компании Таддеуса и Аливера. Король и канцлер некоторое время беседовали, обмениваясь впечатлениями от встречи. Аливер был немало удивлен, когда отец неожиданно обернулся к нему и спросил:
— Ну а ты что обо всем этом думаешь? Выскажи свое мнение.
— Я? Я думаю… принц кажется разумным человеком. Я пока не могу сказать о нем ничего дурного. Если остальные ошенийцы похожи на него, то это очень хорошо для нас, верно? Только… если они такого высокого мнения об Акации, то почему не присоединились к нам раньше?
— Присоединение к нам влечет за собой много разных последствий, — произнес Леодан. — Неудивительно, что они долго колебались. Однако теперь Ошения ясно дала понять, что готова стать нашим другом, если мы ответим ей тем же.
Таддеус сделал нетерпеливый жест, словно говоря, что все не так-то просто.
— Твой отец, как обычно, слишком щедро расточает похвалы.
— Ничего подобного, — возразил Леодан. — Я говорю, как есть. Они протянули нам руку дружбы, которая сохранится на многие годы. А мы не ухватились за нее.
— И хорошо, что не ухватились. Наше терпение окупилось сполна. — Канцлер обращался к королю, но его взгляд остановился на Аливере и задержался на лице принца, словно давая понять, что тому следует повнимательнее прислушаться к беседе. — Игалдан сделал хорошую мину, но по всему видать, что Ошении приходится несладко. Я удивляюсь, как они вообще сумели просуществовать до сих пор, вне империи, притом сохранив какое-то подобие экономики. У них есть некоторые полезные ископаемые, да. Плодородные земли, несколько хороших портов, янтарь и смола, однако без Лиги им просто некуда все это девать. Гордые ошенийцы вынуждены продавать свои ресурсы на черном рынке за гроши, прибегая к помощи пиратов. Хорошо быть идеалистом, пока не придет нужда. Что бы там ни говорил Игалдан, мы нужны им больше, чем они нам. Если мы примем Ошению, будет много возни с определением ее статуса в империи. Она окажется на правах ведела — новой завоеванной провинции, — что предполагает самый низший ранг. А ведел несет много тягот.
— Что, если они не войдут на правах ведела? — спросил король.
— А куда они денутся? В наших старых законах другой категории нет. Тинадин высказался на сей счет вполне однозначно. Любая страна мира может либо присоединиться к империи, либо воевать против нее. В тот день, когда ошенийцы отказалась принять акацийскую гегемонию, они решили свою судьбу. — Таддеус помедлил, глотнул чая, а потом снова заговорил, отвечая на невысказанное возражение, которое он тем не менее предвидел. — Прошедшие века не изменили ничего. Любой правитель любого государства должен понимать, что его решения повлияют на все будущие поколения. Отвергнув предложение Тинадина, королева Элена знала, что ее народ будет вечно жить под бременем этих условий.
— Таддеус говорит о черном и белом в мире тысячи красок, — сказал Леодан. — На самом деле мы не завоевали Ошению и не победили ее. Она не была нашим врагом, как Мейн. Нам не требовалось преобладать над ними. Сотни лет мы жили бок о бок, но они не были нам ни вассалами, ни врагами.
— Верно, сотни лет, — кивнул Таддеус, — и этого за одну ночь не изменить. На самом деле, Аливер, твой отец, разумеется, может принять ошенийцев. Он идеалист. Он мечтает о благостном мире, где все народы сидят за одним большим столом. Ему не хочется признавать очевидное. А именно: для того чтобы этот стол вообще был, очень многих придется из-за него выгнать. Именно так рассуждает Лига. Поэтому не думаю, что Ошении позволят войти. Лига не склонна к подобному расширению своей сферы деятельности. Мне показалось, что Ошения кажется им лакомым куском, но все же они держат ее в стороне — по какой-то причине, нам неведомой. Есть вещи, Аливер, которые твой наставник не объяснил тебе до конца. В империи коммерция значит гораздо больше, чем политика. Здесь, у нас, Лига развернулась в полную силу и возвысилась, как нигде. Мы знаем далеко не все о делах Лиги, но судьбу Ошении решать будут они. Если Лига откажется ее принять, Ошения останется за бортом.
Леодан прикрыл лицо рукой. Казалось, беседа утомила его.
— Вот это, сынок, и есть первичная и истинная суть, очищенная от всяческих напластований.
— Черно-белая, — прибавил Таддеус.
Глава 11
Убийца прибыл в Акацию втайне от всех. Узнай хоть кто-нибудь о миссии Тасрена, вероятность предательства была бы слишком велика. Многие по всей империи жаловались на Акаранов, но Тасрен не мог доверять никому, Он не открылся даже агентам Мейна. Иные из них провели на острове годы, а некоторые жили здесь поколениями. Кто мог поручиться, что южные земли не испортили этих людей?
Тасрен самостоятельно отыскал путь в нижний город, переоделся рабочим и спокойно миновал главные ворота. Он ходил по заполоненным народом улицам, испытывая отвращение к очевидной беспечности местных жителей. Ни одному чужаку не позволили бы свободно бродить по Тахалиану. Какой прок от грандиозной крепости, если враг может с такой легкостью проникнуть сюда? Столь чудесный остров достался никчемным людишкам!.. Озираясь по сторонам, Тасрен отмечал вопиющую роскошь Акации, и сердце его замирало от предвкушения. Под властью Мейна Акация станет неприступным бастионом. Он попытался вообразить ее, зная, что ему не суждено увидеть обновленный остров собственными глазами.
