Настольные игры скрасили детям первые двое суток. Книги из библиотеки управляющего — сам Креншал не особенно интересовался литературой — спасли положение в третий день, когда Дариэл уговорил Аливера почитать вслух одну из эпических поэм. Мальчики были в восторге, но Мэна не могла отделаться от мыслей об отце. Коринн, видимо, чувствовала что-то похожее; девушка резко поднялась и молча вышла из комнаты. Коринн, впрочем, вообще мало разговаривала с тех пор, как они покинули Акацию. Если же она все-таки раскрывала рот, то говорила невыразительным, бесстрастным голосом, словно в окружающем мире не было ничего необычного.
Перемены начались ближе к вечеру третьего дня. Коринн вошла в гостиную, где дети по большей части проводили время, и обвела комнату мрачным взглядом. Мэна была искренне удивлена, когда Коринн подошла к ней, опустилась рядом с сестрой и устало вздохнула.
— Ты слышала? Один охранник рассказал, как двое людей пытались сбежать из города, но их заметили и «скрутили». А остальные солдаты засмеялись и сказали, что так им и надо. Как думаешь, что это значит?
— Наверное, это значит, что они были наказаны, — сказала Мэна.
— Разумеется! — Коринн фыркнула. — Ты всегда говоришь самые очевидные вещи. Как наказаны? Вот что я хочу знать.
— Я не всегда говорю очевидные вещи, — ответила Мэна, опасаясь, что раздражение сестры выльется в очередную ссору. На самом деле если кто-то и говорил банальности, то чаще всего сама Коринн.
Девушка издала тихий стон отчаяния.
— Здесь странно, Мэна. Все не так, как должно быть. И местные жители… не могу на них смотреть без содрогания. Они выглядят… они тупые, как будто у них мозги животных, а не людей. Я хочу домой. Я устала от неопределенности. Мне очень многое надо сделать.
— Например, что? — спросила Мэна, стараясь, чтобы в ее голосе сестра не уловила ни тени насмешки.
Похоже, удалось. Коринн искоса посмотрела на нее.
— Ты не поймешь.
На четвертый день слуга управляющего принес детям кубики, чтобы поиграть в крысиные бега. К тому времени Мэне уже надоело притворяться, будто она находит времяпрепровождение в пустом доме сколько-нибудь приятным. Как и Аливер, она считала дни и с нетерпением ждала новостей от Таддеуса, надеясь, что тот позволит им вернуться. Однако, когда от канцлера пришло первое шифрованное послание, оно никого не обнадежило. Положение по-прежнему нестабильное, писал Таддеус. Детям следует оставаться там, где они есть. Канцлер обещал, что будет предупреждать о малейших изменениях, но не упомянул ни словом, что же произошло с тех пор, как они уехали. Никаких новостей о войне. Ни намека на то, какова ситуация.
Однажды Мэна заметила странную пелену на небе и испугалась, что ее дурные предчувствия начинают воплощаться. В воздухе витали тени — странные текучие силуэты, похожие на тучи, парившие низко над землей. Глядя на них из окна своей комнаты, Мэна понимала, что они всегда были там. Просто раньше она не останавливалась, чтобы их рассмотреть. Дело было не в ненастной погоде, как ей казалось прежде, — в просветах между темными облаками виднелось ясное голубое небо. Как странно, подумала Мэна. Раз взглянув на эти тучи, она не могла отвести глаз. Они виделись девочке предвестниками зла — аморфные силуэты, которые могут превратиться во что-нибудь по-настоящему страшное, если смотреть на них слишком долго.
Проснувшись поутру, Мэна первым делом подошла к окну. Темные облака оставались на месте, и проступили четче и яснее и еще более сгустились к вечеру. Чем дольше Мэна изучала их, тем более убеждалась, что облака не просто плывут по небу, — они повсюду вокруг нее. Их частицы проникали даже в дом: висели в воздухе, оседали на горизонтальных поверхностях и в шероховатостях стен. Легкая пыль разлеталась от малейших движений воздуха. Крошечные кристаллики касались щек и ресниц. Мэна чувствовала, как першит в горле.
Она обратилась за разъяснениями к служанке, которая меняла постельное белье в ее комнате. Казалось, девушка вовсе не обрадовалась тому, что юная гостья с ней заговорила.
— Принцесса, это просто пыль. Она поднимается от рудников во время работы. Вот и все.
Мэна спросила, близко ли рудники, и служанка кивнула: как раз за холмами.
— Где же все рабочие в таком случае? До сих пор я не видела никаких признаков рудников.
— Вы видели призрак, он висит в воздухе. Да только на что вам сдались рудники-то?.. — отвечала девушка. — Рабочие? Может, там и нет рабочих. Я в этом ничего не понимаю.
Мэна задумалась, и служанка воспользовалась паузой, чтобы выскользнуть из комнаты. Странное поведение. Слуги не должны уходить, когда с ними разговаривают. С другой стороны, возможно, именно этот «побег» служанки и подвигнул Мэну на действия, которые она предприняла несколько часов спустя.
Девочка вышла из дома после наступления темноты, закутавшись в плащ, найденный в шкафу. Возле двери комнаты стояла охрана, но Мэна выбралась через окно во внутренний двор и выскользнула в ворота. Она не взяла с собой света, да и не требовалось: высоко в небе стояла луна. Нервно вздрагивая от каждого шороха, Мэна устремилась по тропинке, выложенной чем-то белым, прочь от дома.
Выше по склону холма, на дороге, нес вахту еще один охранник. Тени скрывали его, и Мэна притормозила, пытаясь понять, как он стоит и куда смотрит. Ветер доносил неприятный запах пота и немытого тела. Боясь, что ее заметят, Мэна оставила тропинку и пошла по траве, низко пригибаясь, нащупывая ладонями и ступнями неровности земли, которые могли помочь ей проскользнуть мимо охранника.
Сердце колотилось как бешеное. Мэне казалось, что она производит неимоверное количество звуков — шелестит плащ, шуршит трава под башмаками, с громкими шорохами разбегаются грызуны, перепуганные ее приближением. Тем не менее девочка не останавливалась, с трепетом ожидая, что стражник вот-вот окликнет ее. Она слыхала, что ходить тихо — очень трудно, и солдаты марахи умеют улавливать любые необычности в ночных звуках. Интересно, кто это сказал? Мэна тяжело дышала, все тело ныло от непривычной согнутой позы, но на поверку побег оказался не таким уж и сложным делом. Она благополучно прошла мимо стражника и вернулась на главную дорожку. Ноги и руки, пальцы, мышцы вроде бы сами знали, что и как делать. Хотелось присесть и обдумать это, но нужно было достичь цели, и она решила не останавливаться.
Вверх по склону уходили лестницы. Мэна карабкалась по ним, согнувшись, хотя и понимала, что тут ее уже не заметят. Ступеньки кончались, упираясь в каменистую дорогу. По другую сторону поднималась крутая насыпь. Мэна полезла по ней, цепляясь за пучки травы, и по дороге нарвала ее полные горсти.
Подъем занял лишь несколько минут. Насыпь была последним препятствием на пути к цели. Оказавшись наверху, девочка поднялась во весь рост. За насыпью должна была скрываться та самая вещь, которая вызывала ее любопытство. Причина ее ночного путешествия. И все же Мэна оказалась не готова к тому, что увидела.
Тихая ночь осталась за спиной, по ту сторону гребня холма. Луна исчезла; не было ясного неба, под которым она только что шла. Здесь над землей висело темное, постоянно меняющее форму облако. Под ним находился огромный провал, исполинекий кратер, простиравшийся во все стороны насколько хватал глаз. Непрерывный шум, лязг и грохот сливались в жуткую какофонию звуков. Мэна никогда прежде не видела и не слышала ничего подобного.
