— Думаешь, этого достаточно? — В глазах Кайде светилась тревога. — А вдруг выяснится, что тебе придется сделать еще что-нибудь, чтобы твой внутренний голос замолчал и ты понял, что он лжет? Неужели ты и дальше намерен доказывать свою доблесть и отвагу, пока они тебя не убьют?
— Я уже исполнил самую трудную часть пророчества, поведал тебе правду. — Солон нежно поцеловал жену в лоб. — И не уйду, пока ты не дашь свое благословение. Кайде, вся моя верность и преданность принадлежат тебе одной.
— Любимый, я никогда не благословлю тебя на смерть.
Глаза Кайде наполнились слезами, она не скрывала горя. Солон мужественно выдержал ее взгляд, потом отбросил рубин в сторону.
— Тогда я остаюсь, — решительно заявил он.
Кайде повернулась у него на коленях и уселась, широко расставив ноги. Она взяла в руки лицо мужа и посмотрела ему в глаза.
— Пожалуйста, никогда больше не проси меня об этом, — проговорила она.
— Не буду.
В этот раз любовь Кайде была такой неистовой, что Солон долго не мог прийти в себя. Даже в минуту наивысшего наслаждения, когда зрачки расширились от страсти и Кайде впилась ногтями ему в плечи, она не издала ни звука и не отвела взгляда от его глаз. Потом она прильнула к Солону, сотрясаясь от рыданий, и пот смешался на его груди со слезами, но Кайде так и не произнесла ни слова.
82
— Не знаю, следовало ли мне выходить за тебя замуж, — с сомнением в голосе сказала Дженин. — Похоже, я совершила ошибку.
Они сидели в огромной карете короля-бога, которая направлялась в Черный Курган. Дориан не рискнул оставить жену в Халидоре, несмотря на многочисленные опасности, которые подстерегали их в пути, не говоря уже о предстоящей битве. В Халирасе велика вероятность заговора, который отнимет у него Дженин. В случае чего Дженин была единственным человеком, которому Дориан полностью доверял.
— Ведь ты меня любишь, — возразил он. — Знаю, что любишь.
— Люблю, — согласилась Дженин. — Я тебя уважаю и с удовольствием провожу время в твоем обществе. Ты замечательный, очень честный человек. Да, ты великий человек…
— Но?.. — спросил Дориан бесцветным голосом.
— Но все совсем не так, как было с Логаном. — Дженин торопилась высказать все, что накопилось на душе. — Понимаю, что несправедливо сравнивать тебя с покойником. Может быть, я сохранила в памяти все самое хорошее о нем, потому что его нет в живых. И еще я понимаю, что всякий раз любовь может быть разной. Может быть, я влюбилась в Логана, как наивная девчонка, а любовь взрослой женщины зреет медленно и сама себя защищает. Не знаю, как это все происходит, Дориан, иногда я чувствую себя совершенно опустошенной. Возможно, мне следовало повременить.
«Я пропитан фальшью и ложью», — подумал Дориан.
Что он может сделать? Сказать Дженин правду? Отправить ее в Сенарию, к какому-то князьку, которого она не успела даже как следует узнать? Вместе с Дженин они изменяют жизнь королевства, несут свет на эту погруженную в вечный мрак землю. Что может дать Логан в сравнении с этим великим делом? Почему любовь Логана ценится выше его собственного чувства?
Любовь Дженин рост и крепла с каждым днем. Она станет еще сильнее, когда жена поймет, что беременна их ребенком. Дориан уже знал о беременности Дженин. Он увидел это в минуты безумия, которые накатились на него на поле боя, и никому не доверял свои видения. Но через несколько дней он снова посмотрел на Дженин и убедился в своей правоте. Правда, она беременна не близнецами, как ему привиделось, а одним ребенком, мальчиком, их сыном. Может быть, в следующий раз у них родятся близнецы? Дориан выжидал удобный момент, чтобы сообщить жене радостную новость, однако подходящего случая так и не представилось.
Он по-прежнему проводил большую часть времени с Дженин. Теперь они занимались любовью реже, так как Дориану приходилось посещать гарем. Впрочем, если Дженин и испытывала ревность, ответные чувства наложниц стали ей неожиданной наградой. Дориан сообщил, что своей жизнью женщины обязаны ей, и зависть и ненависть, которые наложницы обычно испытывают к соперницам, не устояли перед благородством Дженин. Вместо озлобленных, поверженных соперниц Дженин обрела в их лице сестер и больше не чувствовала себя одинокой.
Такова жизнь, она не идеальна, и Дориан с Дженин сделали все, что смогли. Такова цена за то, чтобы называться королем-богом. Если бы они с Дженин убежали, кто-то из вюрдмайстеров стал бы править Халидором с еще большей жестокостью, чем отец Дориана. В отношениях каждой пары, в любом супружестве всегда где-нибудь да скрывается маленький обман. Дориан — повелитель, который принимает решения и делает выбор за других людей, потому что владыка знает то, что неизвестно простым людям. Таково бремя власти. Дориан взвесил все возможности, которые стояли перед Дженин, и сделал за нее выбор.
— Прости, что выплескиваю на тебя свои сомнения, когда у тебя и так полно других забот, но, когда мы вступили в брак, я дала слово, что никогда не стану тебе лгать. А мое молчание было сродни лжи. Прости. Я сделала свой выбор и вышла за тебя замуж. И я действительно тебя люблю. Просто очень тяжело все время чувствовать себя взрослой. Ты оказал мне честь, сделав своей королевой, а я веду себя как глупая девчонка. Прости, что так тебя разочаровала.
— Разочаровала? — возразил Дориан. — Да ты справилась с задачей лучше, чем я мог себе представить. Знаешь, как я горжусь тобой, Дженин? Я люблю тебя больше всего в жизни. Понимаю, ты сбита с толку. В этой стране кто угодно придет в замешательство, и я понимаю твои сомнения. Мы женаты два месяца, и ты поняла, что должна нести это бремя до конца жизни, и испугалась. Да, конечно, мне немножко больно, но наша любовь достаточно крепка, чтобы устоять перед ударами судьбы, и пара царапин не причинит ей вреда. Спасибо, что была со мной откровенной. Иди ко мне, любимая.
Они обнялись, и Дориан почувствовал безграничное облегчение жены. Ему хотелось, чтобы Дженин передались его неуверенность и колебания, чтобы она спросила, что его тревожит. И если бы Дженин спросила, он рассказал бы ей о Логане и признался бы во всем.
Вскоре Дженин высвободилась из объятий, и Дориан позволил ей уйти, так и не воспользовавшись подходящим моментом, чтобы облегчить душу.
— Я люблю тебя, Дориан, — проговорила перед уходом Дженин, глядя мужу в глаза и ничего в них не видя.
— И я тебя люблю, Дженин.
«Господи, я так и не могу назвать ее Джени, а почему?»
Кайлар медленно открыл глаза. Во рту сохранился противный привкус, как будто туда напихали ваты, а все тело ломило от долгого лежания на стволе поваленного дерева. Он сел, пошевелил челюстью, потом дотронулся рукой до щеки в том месте, где Дарзо размазал яд. Молодая кожа была нежной и тонкой, но шрамов на лице не осталось. Как всегда, старый мерзавец оказался прав.
Над лесом поднимался рассвет. Кайлар хотел уже громко выругаться, как вдруг почувствовал что-то странное. Он вдохнул воздух полной грудью и медленно выдохнул, чтобы стряхнуть с себя оцепенение. В этот утренний час в лесу не было ни одного живого существа, и Кайлар не знал, что думать. То ли все птицы улетели в теплые края, а белки погрузились в спячку, то ли причина крылась в чем-то ином, и эта неизвестность таила в себе угрозу. Не спеша он принялся разминать мышцы ноги спины, проверяя, не сведет ли их судорогой при внезапном резком движении, потом принялся внимательно изучать лес. Кайлар повернул голову, и отросшая щетина прошуршала по воротнику рубашки. Судя по ее длине, он пролежал без сознания всего одну ночь.
