– Отец!
– Тай!
Он застал отца за чтением какого-то свитка, но тот сразу же отбросил пергамент, как ненужную забаву, и в несколько размашистых шагов оказался рядом с Таем. Притянул его за плечи, вглядываясь в лицо, точно не веря своим глазам. Порывисто прижал к груди и вновь отстранил, вглядываясь. Таю стало не по себе. Ведь он только что подслушивал у, этих самых дверей. Но то, что он только что услышал, не принесло охоты признаться.
– Я боялся верить слухам, – продолжал вглядываться Архал. – Но это действительно ты!
Тай не знал, что ответить. Почему нет радости, приличествующей случаю? Да и в глазах отца тревога, как будто Тай явился… не вовремя, что ли. Или чем-то встревожил.
– Погоди! – Отец рассматривал его, определенно рассматривал, как еще вчера Хаадид. – Всему найдется время… если ты не собираешься в новый поход, забыв известить родного отца.
Он открыто улыбнулся. Тай покачал головой.
– Не собираюсь, отец. До праздника Плодородия. Архал выжидательно глядел.
– Мне велено отбыть в Дэльгар с нашими отрядами. Не позднее названного дня.
– Тебе? Но я собирался… Хотя… Так даже лучше, Тай. Тебя давно не видно в Чатубе, и все твои заслуги уже успели позабыться. Теперь, однако, только и разговоров будет, что о твоем возвращении, но это лишь на несколько дней. Если ты, конечно, не принес с собой что-нибудь поистине достойное такого долгого отсутствия.
Архал повлек его к скамье у стены, за которой пестрела затянутая тканью панель в тайную комнатку, где Архал Кальги хранил свои секреты. «Не принес ли чего-нибудь… достойного такого долгого отсутствия». Неужели он тоже что-то знает? Или подозревает?
Тай мягко остановил отца у самой стены.
– Нет нужды уединяться, отец. В этом нет никакой тайны. То есть… она есть, конечно, но… не моя.
Он решил, что в разговоре с отцом лучше всего будет придерживаться правды, какова бы она ни была. Кто поймет Тая лучше, чем отец?
– Я поклялся Правителю богами Адья и образом Кайятрэ, что ни одно слово не слетит с моих губ.
– Ты настоящий Кальги! – Архал почти с умилением глядел на сына. – Но эта тайна не пойдет дальше тех стен, где ты сейчас пребываешь, потому можешь свободно поведать ее отцу. – Он выжидательно глянул и прибавил: – Ты – одно целое со мной, Тай. И твоя тайна будет сохранена мною, как своя собственная.
– Отец… – Тай замялся. – Я не могу нарушить это слово, и ты… не вправе требовать этого. Я поклялся не выдавать намерения Правителя никому, даже под пыткой. Ты хочешь, чтобы меня покарали за ослушание?
– Кто? Боги Адья? – Архал засмеялся, опускаясь на скамью. – Поверь мне, я прожил немало и ни разу не слышал, чтобы боги покарали кого-нибудь за ослушание! Карают люди, Тай… Ты на самом деле думаешь, что богам Адья есть до нас дело? До наших мелких проступков?
– Ты слишком много твердил мне о чести рода Кальги, отец, и потому твои слова… теперь странно слышать, – пробормотал Тай.
– Вот именно! Надо заботиться не о своей чести… – Он перехватил удивленный взгляд сына. – Нет, ты неверно, превратно понимаешь меня. О своей чести надлежит помнить всегда, особенно если ты из рода Кальги. Но честь рода превыше твоей! Вот о чем нужно думать! Множество ветвей, множество предков сотни и сотни лет воздвигали этот дворец. Твое нынешнее положение – это их усилия, их честь, их деяния. Ты должен помнить об этом, о выгоде Кальги, о целом дворце, сын! Лишь тогда будешь возвышаться, а дети твои – еще больше, еще выше! Когда-нибудь твои потомки могут даже породниться с Сэмержи и взойти на трон! Если все будет благо. Но над этой лестницей нужно трудиться. Ежедневно! Да что там ежедневно… каждое мгновение надо посвящать этому! А ты говоришь: я дал слово… – Он пожал плечами. – Если от этой тайны нет никакого вреда Кальги, то в таком слове нет никакого проку для Хаадида. Что случится, если твой отец узнает, где пропадал его сын… когда мое сердце изнывало от горя? Я вел поиски по всему Шейсэму, даже в землях квирайя все обшарил! Если же эта тайна вредит Кальги, то молчать о ней преступно! И еще…
– Она ничем не поможет и не навредит Кальги, отец, – перебил Тай.
– А откуда ты знаешь? – язвительно отрезал Архал. – Или ты думаешь, что Кайя, Ардэжи или Тайрэк ничего не знают о тайных намерениях Правителя? Я уверен, что старый Уршан Кайя отдал бы правую руку, чтобы проведать, что за дела у тебя с Хаадидом. За тобой будут следить, вызнавать, выпытывать! Я же, ничего не подозревая, даже не смогу помочь тебе! Ни деянием, ни советом! Не смогу защитить тебя! И от самого Правителя тоже, сын, подумай об этом! Покаты единственный хранишь его тайну, ты всецело в его руках! – Архал поглядывал на сына, но Тай молчал. – Знать то, чего не знают все остальные, – в этом преимущество Кальги над всеми, а ты говоришь мне, что ничем не поможешь, но и не навредишь своему роду. Видишь теперь, насколько ты не прав? Это потому, что у тебя еще нет своих детей, и будущее не стучится в двери. Ты думаешь только о себе, потому что молод. Я чувствую, – хищно добавил Архал, – что дела Правителя не так просты и безобидны, как тебе кажется.
Нет, нельзя отцу рассказывать о «вечерних звездах». Даже для того, чтобы его успокоить. Сможет ли Тай так же гладко солгать отцу, как вчера солгал Хаадиду? Нет, не сможет. Вот и не стоит… даже пытаться.
– У меня нет тайн от тебя, отец, кроме чужих. Но я намерен их сохранить, – жестко повторил он. – Правитель Хаадид совершил ошибку, но она ничего не принесет ни Адья Тэрэк, ни Кальги, ни Кайя, ни другим. Позволь мне самому рассудить, стоит ли ради всех этих нелепостей ломать свою честь и топтать гордость?
– Ты давно успел вырасти, – Архал добродушно потрепал сына по плечу, – и я давно это заметил. Прости отца за неуместную заботу, я всегда буду оберегать тебя… вернее, пытаться оберегать, как делал это мой отец. Я тоже, помнится, частенько… ненавидел его за это. – Лицо Архала скорбно застыло.
– Что ты, отец? – Тай не желал ранить его, лишь утвердить свое право решать. – У меня строптивый нрав, как и у всех Кальги, это правда, но как можно ненавидеть тебя? Как ты мог подумать?
Архал только сильнее сжал его плечо.
– Нет, Тай, я не о тебе, я о себе… вспомнилось. Часто вспоминается. И чем чаще, тем горше. Твой дед, Ниршан, которого ты не застал, был крут, но справедлив. Я лишь потом это понял. А потом… всегда бывает поздно… А ведь тогда я почти ненавидел его… – Архал вздохнул. – А теперь все повторяется, только отец уже я… И повторяю тебе то же, что и он. Многие поступки, неприглядные с виду, за которые мы себя казним, впоследствии приносят счастье нашим детям. Но лишь прожив целую жизнь… – Он задумался, все еще сжимая плечо сына.
Ну за что ему еще и это? Тай снова ощутил боль в груди, грызущую, неотступную. Пока еще далекую, но крепчавшую с каждым мгновеньем. Да, она приходит, когда Тай слабеет, и нет разницы, в чем эта слабость. Вот и сейчас… Куда же уходят его силы? Все в голове смешалось, и он старался не думать, лишь делать то, что должно, что решил. Но по словам отца выходило совсем иначе. Не на то рассчитывал Тай, когда так стремился в отеческий дом. Если бы он только мог сказать отцу: я думаю, думаю о роде своем, о пользе его! И у меня есть сын, род Кальги не пресекся, и сейчас я спасаю его! И потому причиняю боль отцу!
