Она кивнула. Он ничего не стал говорить. Если Ак Ми Э решила, ее не переупрямишь.
– Так о какой грязи ты говорил? О той, от которой мне так плохо? – вдруг вернулась она к тому, что ее так мучило.
– Раз все время спрашиваешь, значит, и вправду плохо. – Он покачал головой. – Ты и в голову брать не хочешь, что не от болотной грязи это. Ну, тянет тиной, ну и что? Ты на самом деле обман чуешь. Большой обман, уродливый. Черное сердце чувствуешь.
– О чем ты говоришь?
– Да об этом Тае. Стой, девочка! – Он поднял руку, останавливая слова, уже готовые сорваться с ее губ. – Неужто ты думаешь, что все, что он сказал вчера, было правдой? Ложь это, верь мне! И его нежные взгляды, что он не первый день на тебя бросает, тоже ложь! Сердце его пропитано ложью, как отравой, и вся она течет к тебе. От нее ты страдаешь! От нее слепнешь и глохнешь. Не хочешь ни слышать, ни видеть ничего вокруг. – Но сердце! – она все-таки перебила его. – Сердце не может лгать. Я чувствовала вчера, что его сердце бьется ровно, спокойно. Что ты скажешь на это?
– Да, сердце – это единственное, что не может лгать. Да если бы все его взгляды и слова были хотя бы полуправдой, разве его сердце могло бы биться так спокойно? Когда его люди, о которых он так преданно заботится, в опасности на родине! Посмотри на меня. Не отворачивайся, Ак Ми Э! Разве мое сердце спокойно, когда я думаю о судьбе моих детей? О том, что с ними будет, когда эти люди доберутся до наших поселков? Разве твое сердце бьется ровно, когда ты думаешь, что делать тебе с этими людьми? И разве может, – он понизил голос, – сердце быть таким спокойным у мужчины, когда он сжимает руку женщины, на которую все время так смотрит? Скажи мне, разве это может быть?
Он остановился. Она сейчас и так расплачется. Наконец-то ее проняло, и пелена, повисшая вчера на ее глазах, развеялась хоть на несколько мгновений. Как можно ей спорить с такими простыми доводами? Но девушка так и не расплакалась.
– Я должна знать точно, – сказала она, – способен ли он на такую ложь. Тогда его нельзя подпускать близко к нашим землям.
– Но он не скажет тебе правды, – вздохнул Далекий Человек.
– Я узнаю ее сама. Сегодня я должна буду подумать. Завтра пусть он придет вечером к нашему костру. Если там, куда мы зайдем, еще будет хворост для костра. Пусть приходит.
– Зачем? – искренне удивился охотник.
– Скажешь ему, что надо почтить здешних духов или что-нибудь другое. Придумай сам. Но главное – чтобы он выпил снадобье, которое я приготовлю завтра.
– Какое снадобье? Он откажется.
– Мне надо, чтобы он выпил его. Тогда мы все и узнаем. Я сама тоже выпью, так что никакой отравы там не будет.
– Так что за питье? – спросил охотник осторожно.
– Из коры дерева тин-кос, – ответила Ак Ми Э так же осторожно.
– Откуда у тебя кора священного дерева? – удивился он.
– Матушка дала мне немного с собой. Тайно. Никто ведь не знает, что может встретиться на пути.
– Но зачем? Разве он увидит духов? – не понимал Далекий Человек.
– Он их и не должен увидеть, – терпеливо объясняла Ак Ми Э. – У коры тин-кос разные свойства. Если приготовить напиток так, как готовит Матушка, то можно потерять чувство мира, что вокруг. Только тогда можно различить своими глазами духов. А потом и без напитка… Только мне он не помог, – словно вскользь заметила она. – Не каждому можно его пить. А вот если по-другому сделать… и не так много порошка положить, то он просто заставит человека правду говорить.
– Как это? – не переставал удивляться Далекий Человек. Воины Тая стали подниматься, привал был окончен. Встала
и Ак Ми Э. Она так ничего и не проглотила, впрочем, как и ее спутник.
– Не знаю, – пожала она плечами, надевая свой заплечный мешок. – Несколько раз я видела, как Матушка давала такой напиток, и люди говорили все, не противясь ни капли, даже с охотой. Помнишь, к нам приводили людей из Tay Ле? Он кивнул.
– Это для них делалось, – пояснила девушка. – Что-то они там натворили.
– А ты варила когда-нибудь такое снадобье? Он не умрет? Нас растерзают тогда…
– Да, в тот раз, вместе с Матушкой. Не беспокойся. Травы не духи, уж они-то со мной говорят, – улыбнулась она и тут же загрустила. – Но пообещай мне, – сказала она прежде, чем тронуться в путь, – пообещай, что не будешь больше меня мучить, если тин-кос скажет: это правда, все так, как говорит Тай.
– Сделай это, Ак Ми Э, – наклонился он к девушке, – и если тин-кос скажет, что я ошибался, я никогда больше слова плохого не уроню об этих людях.
Она немного успокоилась, появилась надежда и в сердце Далекого Человека. Уж что правда, то правда, по части трав Ак Ми Э нет равных. В одном он был уверен, если это снадобье действительно способно заставить человека правду сказать, то завтра Ак Ми Э перестанет верить этому Таю. Не мог так просто Сай Дин смотреть на него, самодовольно вышагивавшего теперь совсем рядом с ними, справа. Слева еще двое воинов. Сам же отряд растянулся узкой цепью, по два-три человека в ряд, и не напрасно, потому что уже ближе к закату они вступили в царство болот.
Солнце теперь частенько проглядывало сквозь поредевшие и уменьшившиеся деревья. Все поросло болотными мхами и травой ан-тир. Деревья сменились ваэ, обширными раскидистыми кустарниками в человеческий рост. Не имея настоящих корней, они легко приживались на корнях больших деревьев, если вокруг влажно, или прямо на болотной грязи. Их длинные листья, похожие на траву, уныло свисали с гибких веток, словно заранее оплакивая забредших сюда людей.
«Унылые места. И опасные», – думал Тай, аккуратно ступая за Тарутом. Земля под ними упруго поддавалась, но в грязь они не проваливались, ступать можно было без опаски. Небольшие островки с деревьями манили взгляды к себе, но
Тай уже знал по прежнему опыту, что возле них часто и скрывается самая топь. Шагнул два шага с твердой земли, провалился сразу по пояс или даже по горло, а тебя сразу и всосало куда-то под островок. Никто даже и помочь не успеет. Иногда Ак Ми Э указывала на кусты ваэ, которые следовало порубить, хотя их можно было обойти совсем недалеко от того места, где останавливался отряд. Но колдунья говорила: «Там опасно!» И Тай покорно указывал своим людям на мешавшие их продвижению кусты. По освободившейся дороге шел весь отряд. Незадолго до заката Ак Ми Э наметила несколько островков, сгрудившихся кучкой, для ночлега, и Тай дал сигнал к привалу.
В этот вечер Ак Ми Э вновь варила свое зелье, потому что еще несколько человек пострадало от шипов ан-тир. Помня о случае с Качи, они не стали ожидать неприятностей, а кучкой подошли к охотнику и попросили его обратиться за помощью к колдунье, от их имени. Колдунья вняла их просьбе, отвар сварила, сказала через Тарута, сколько выпить, как ссадины промыть. Однако Тай разозлился, узнав от Санжата, что к колдунье без его ведома обращались, и впредь велел наказать, чтобы любые такие вещи через него делались. Не хватало еще, чтобы она поила его людей чем-то неизвестным. Он успокоился лишь на следующий день, когда убедился, что людям его хуже не стало.
