Она повернулась, ее ти-кой лениво поднялся и заскользил следом. Он припадал на одну лапу. Тай тоже шагнул за ними, оглянулся на Кайя посреди поляны. Последняя их встреча. Их соперничество наконец закончилось. Никогда Тай не думал, что у Ранжина будет такой конец.
Он вспомнил о Земле «вечерних звезд», куда еще недавно так стремился, вспомнил Правителя Адья Тэрэк. Со смертью Ранжина и с его исчезновением ничего не изменится. «Теперь-то только все и начинается», – подумал он.
– Это только начало, – сказал он в сторону Кайя и зашагал вслед за девушкой и зверем.
ЧАСТЬ 2. Возвращение
Тай снова проснулся от холода. Тяжело заворочался на подстилке, пытаясь одновременно поправить набросанные сверху вместо одеяла ветки и не разбудить Ак Ми Э. Теплее, однако, не стало, и Тай съежился, как мог, обняв руками колени. Прислушался. Дыхание девушки оставалось таким же ровным. Казалось, что ей эти холодные ночи и вовсе нипочем! А он, к своему стыду, слишком привык к степям Адья Тэрэк, раскаленным солнцем, к теплым ветрам, что прилетают с моря, с побережья Линзора или далеких южных берегов Морского Союза. Да что там к ветрам! К теплым плащам, подбитым сайжачьим мехом, к жаркому огню, к кубку подогретого вина…
Тай мрачно усмехнулся, отгоняя навязчивое видение: огромный пылающий очаг в парадной зале замка в Альдьяше. Надо бы потухший костер разжечь… да сил нет расцепить окоченевшие руки, и без того дрожь пробивает. Утренники теперь такие холодные, то и дело лесная трава седеет от инея, а ведь год только поворачивает к середине осени. Каково же тут зимою?
Он выпростался из-под груды ветвей с дивными мелкими острыми листочками, которые Ак Ми Э называла «лапником». Метнулся к кострищу. Зуб на зуб не попадает. А руки – и того хуже, ни одной искры порядочной не высечь. Слабые огоньки с шипением гасли в отсыревшей за ночь лесной подстилке. Даже лапник, занимавшийся от одной-единственной искры, не хотел загораться! Тай скрипнул зубами. Врешь! Будет огонь!
Ак Ми Э не виновата, что он упустил костер этой ночью. Да и не в первый раз.
Он оторвал еще лоскут от своей рубахи. Который уже? Третий, четвертый? Сколько этих упущенных костров, сколько этих одинаковых дней, холодных ночей? Скрипя зубами, чтобы не выбивать ими дробь, Тай уронил пару искр на сухой лоскуток ткани, и тот принялся тлеть. Он дунул, поначалу осторожно, потом сильнее и еще яростнее, пытаясь расшевелить маленькую искру. Хвала Кайятрэ! Тай бросил загоревшуюся тряпку в лапник, пламя зашипело, добираясь до сердцевины покрытых инеем разлапистых веток. Огоньки разбежались во все стороны, пожирая дрова.
Тай протянул онемевшие руки к огню, придвинулся как можно ближе. Постепенно начал оттаивать, повел плечами. Как же шею свело от этой проклятой дрожи, а он и не заметил даже! В груди привычно саднило. Холод усиливает эту боль, он давно заметил. Ак Ми Э уже четвертый день обещает, что они вот-вот дойдут, уже совсем близко, только места вокруг все необжитые, да и троп, протоптанных человеком, не видно.
Таю уже давно хотелось добраться до поселка, хоть какого-нибудь. Нет, он не стремился побыстрее попасть в руки соплеменников Ак Ми Э – на раскрытые объятия ему надеяться нечего, это уж точно. Девушка не раз говорила, что обманывать больше не будет. Ни духов, ни Матушку, ни кого-нибудь еще из своего Рода. Даже ради Тая.
«Тай должен понимать Ак Ми Э. Есть я, есть Тай, очень любимый, есть Род. Род больше. Род родил Ак Ми Э. Еще много людей родил. Еще будут люди, очень много, если нет беды. Сай Дин обманывал, Тай обманывал, Ранжин обманывал, Ак Ми Э обманывала – и сделали большие беды для И Лай. Если опять говорить плохо, неправду – еще больше беда. Много крови, как давно. Весь Род может умирать. Надо говорить, как есть», – убеждала она то ли Тая, то ли себя.
Тай кивал в ответ, успокаивая Ак Ми Э. Все он понимает, обиды не держит. Сам виноват. Кивал и видел, как темнели ее глаза. Она боялась. А за кого? Ведь не за себя же. Тай еще не понимал хорошенько обычаев ее народа, хоть девушка постоянно, как могла, рассказывала ему что-то о Земле «вечерних звезд», о своем поселке, но крепко подозревал, что предводителю отряда чужаков, присланного грабить вельдов, а может, и убивать, на милосердие этих людей рассчитывать нечего. Вот разве что на духов положиться… Ак Ми Э часто повторяла Таю: духи свою волю показали. Никто из людей И Лай не посмеет поднять руку на человека, спасенного духами, нарушить их волю. А вот что же они посмеют тогда? Этого даже Ак Ми Э не знала. Или говорить не хотела. Но от ее первоначальной беззаботности не осталось и следа.
Поэтому Таю и не хотелось лишний раз об этом думать. Особенно в начале пути, когда казалось, что до поселка вельдов еще очень далеко. Он просто шагал по лесу, заново наслаждаясь чуть было не потерянной жизнью, перепрыгивая корни, перелезая через завалы, огибая заросли и овраги. Дикие звери им двоим, и правда, оказались не помехой. Следы – видно, голоса – слышно, рядом же никто не появлялся. Местных духов благодарить за это или же ти-коя, шнырявшего в зарослях, Таю было без разницы. Главное, что их не тревожили больше. Главное, что он жив, вопреки всему, а Ранжин мертв. Главное, что рядом Ак Ми Э, и ее теплая улыбка при взгляде на него никуда уже не денется, потому что Тай больше не даст ей повода усомниться. Главное, что жизнь прекрасна.
Так было поначалу.
Лето принялось клониться к закату. Ночи похолодали неимоверно. Задождило, мошкара тучами поднялась с окрестных топей, другая, не летняя, нещадно жалящая, кровососущая. Она набивалась повсюду: под одежду, в глаза, застревала в волосах и даже под кожей. Лесная земля теперь то и дело размокала, приходилось тащиться по щиколотку в грязи, а то и глубже, оскользаться, падать, увечить ноги.
Особенно же не везло девушке. Она то и дело ковыляла, опираясь то на Тая, то на палки, что он вырезал. Однажды она так изувечила колено о корень, что оно распухло почти вдвое. О том, чтобы идти дальше, не могло быть и речи. Дней семь, а то и больше, они провели, ютясь в убогом шалашике под деревом тан, как называла Ак Ми Э этого лесного исполина. Тай с ужасом наблюдал, как она меняла повязки, пропитанные своими травами и мазями, как шептала что-то над своей ногою, а та становилась все синее, даже чернее, опухала все больше. Однако вопреки его опасениям ее целительство вскоре начало быстро приносить плоды, девушка поднялась на ноги и даже пошла.
Потом дождить стало меньше, вместе с лишней водой ушла и мошкара, и Тай по незнанию вздохнул было с облегчением. Однако в свои права вступала уже настоящая осень. С ней в леса как-то сразу пришли холода, и только теперь стало ясно, что прежние ночи даже в сравнение не идут с теперешними. В Альдьяше, да и в Чатубе тоже, в это время куда теплее. А тут… да и прикрыться ничего нет, хоть бы что-нибудь сверх той одежды, что они на себе унесли из топей.
Оглядывая себя, Таю хотелось то ругаться, то смеяться. Ругаться больше. Ну кто бы сейчас узнал айэта Кальги в этом оборванце? У Ак Ми Э одежда оказалась сработанной на совесть – одно слово, для здешних лесов. А легкая куртка Тая тонкой кожи вся зияла прорехами. Она расползалась быстрее, чем Ак Ми Э успевала заделывать эти дыры. Все чаще Таю снился дворец в Чатубе, замок в Альдьяше, имение в Шайтьяре, изобильные пиры, горячее вино, пылающие очаги, в которых слуги неукоснительно поддерживали пламя, он сам следил за этим со всей строгостью… И не мог уследить. Он просыпался в ярости – и не видел огня, чувствовал озноб. Вставал, поспешно стараясь возродить потухший костер, содрогаясь от спазмов в груди.
