– Тай, – Ак Ми Э мягко взяла его за руку, – ты из Земли Адия, я из Земли «вечерних звезд». Я пыталась оставить И Лай, и что вышло? Снова вернулась домой. Понимаешь, тут мой дом, мой Род. Он позаботится о нас, обо мне и нашем сыне. Ты не можешь жить без своей Адия, я же вижу, я знаю! Ты во сне повторяешь слова адия, ты видишь своего отца, свою землю, даже своего коня, – она опять улыбнулась, уже горько. – Ты можешь вернуться только на время, потом ведь снова уйдешь. Для тебя тут – не жизнь, а мука. Твое сердце тоскует, плачет тут вдали от дома. У нас разные земли и народы. И мне не жить в Земле Адия, как бы я ни старалась, даже если захочу. А я не хочу. Я уже вернулась домой. – И все-таки голосок задрожал. – И ты вернешься. К своему Роду. Зачем твоему Роду Ак Ми Э?
Тай скрипнул зубами. Он сам то и дело гадал этой зимой, как расскажет отцу об Ак Ми Э. И что тот ответит. И что будет потом, потому что Тай не бросит Ак Ми Э.
– Пускай будет как есть. – Она прижалась к его груди, обнимая напоследок, оплетя руками, гладя щеки, губы, волосы. – Пускай будет!
– Не будет! – упрямо сказал Тай, осторожно прижимая ее к себе, не желая отпускать. – Радость моя, солнце мое, Ак Ми Э! Как ты тут одна?!
– Я не одна. Ты так и не понял. – Она строго приказала слезам, скопившимся внутри, не показываться наружу, но они не слушались, сочились исподтишка, чуть только она начинала говорить. – Ты – везде. Ты не уходишь, понимаешь? Стоит только потянуться к тебе. И ты тоже сможешь, если захочешь… Помнишь, как тогда, у дерева тин-кос? – Она обмахнула влагу рукавом.
– Да. Но я хочу, чтобы не так… чтобы ты со мной… – он запутался.
– Нельзя, чтобы все было: и Ак Ми Э, и Адия… и небо, и Солнце, и Луна рядом с ним белым днем. Вот так и у тебя. Адия – твое Солнце, мы – твоя Луна. Все вместе – в мире порядка не будет. Жадность это человеческая, за то духи и наказывают, – обреченно прошептала девушка. – Прощай.
«Это мы еще посмотрим», – упрямо подумал Тай, впившись в губы Ак Ми Э.
Он все не мог оторваться, словно не мог решиться последнее слово сказать. Потом долго прижимался щекой к ее щеке, не решаясь отпустить.
– Я попросила Сие идти с вами, – прошептала девушка. – Он пойдет. Потом вернется.
Тай обрадовался. Как будто зверь оставался последним мостиком между ними. Ти-кой частенько захаживал в их маленький домик за очередной порцией ласки от Ак Ми Э. К Таю привык уже, фыркал иногда, а то и порыкивал, но больше для порядка. Несколько раз разрешил даже дотронуться до шерсти, а потом и за ухом провести.
Тай наконец оторвался от Ак Ми Э. Его уже ждут. Нельзя так поход начинать. В последний раз коснулся ее рук. Ее пальцы выскользнули, и он не смог их удержать, вылились, как вода.
– Прощай, – прошептала Ак Ми Э сквозь струящиеся слезы. Все-таки не смогла сдержаться.
– Я все равно вернусь! – твердо сказал он вместо прощания. Оглянулся, уже уходя: – Слышишь?! Вернусь!
Взвалил на спину свой заплечный мешок и зашагал вперед, то и дело оборачиваясь. Ак Ми Э осталась у крыльца, смотрела вслед, пока Тай не скрылся из виду. Потом опустилась вниз, прямо на весеннюю траву, уткнулась лицом в ладони и расплакалась навзрыд. Есть в этом мире то, что никто не почувствует так, как она, никто не узнает. Тай тешил себя несбыточными надеждами, навсегда покидая Землю «вечерних звезд». Она же знала, видела ясно, потому и не удержалась от горьких слез.
Он не вернется никогда.
– И еще, отец…
Адижа послала отцу тот самый умильный взгляд, против которых Правитель Адья Тэрэк был почти бессилен. Эта девочка-женщина расцветала так быстро, что Правитель Хаадид уже и не помнил, какой она была не так давно, чуть больше года назад, на пиршестве в честь совершеннолетия его старшей дочери. Тогда казалось, что это еще хрупкий ребенок, угловатый и порывистый, с восхищением повторявший все церемониалы в танцах за сестрой, готовый во всем походить на гордую и неприступную Гайят. Еще недавно она так же склоняла голову к левому плечику, повторяя за Первой Госпожой все ее жесты, так же уморительно величаво кивала в ответ на приветствия придворных. Даже так же старательно корпела над старинными пергаментами, повествующими об истории Адья Тэрэк и Королевского Рода, изо всех сил делая вид, что пыльные свитки увлекают ее сверх всякой меры.
Всего год… Зимой ей исполнилось пятнадцать. Хаадид не успел заметить, когда же все изменилось, слишком тяжкие заботы гнетут его, слишком много врагов внутри и извне жаждут его падения. Теперь только возле Адижи он отдыхает сердцем. С начала зимы он стал все чаще призывать младшую дочь, все реже искал общества Гайят, вызывая замешательство среди придворных и кривотолки в Чатубе. Когда же по весне началась далекая война с Линзором, Правитель Хаадид, изнуренный тяжкими заботами и непрерывными трудами на благо Адья Тэрэк, и вовсе лишил Гайят своего внимания. Теперь он ищет отдохновения в покоях младшей дочери или гуляет с ней по дворцовому парку в редкие мгновения свободы от дел.
Адижа не так давно забросила старинные пергаменты и в последнее время неохотно занимается с наставниками и наставницами, уступая лишь желаниям отца. Зато она теперь очаровательно хмурит бровки, когда недовольна, ее губки научились складываться, подобно бутонам в королевском парке, а ведь там так много цветов! Зато на последнем пиру во дворце она порхала, как птица, не знающая ничего, кроме полета, заставляя глаза тех, кто был еще слеп, широко открыться от восхищения. Зато она чудесным образом вытянулась и округлилась, приобретя новые, восхитительные формы, но еще совсем по-детски озорно сверкает глазками – необыкновенное сочетание! Зато когда Правитель беспокоен и раздражен, она всегда полна детской непосредственности, так развлекающей его, так кстати роняет милые глупости, щебеча о пустяках, а когда он задумчив и несловоохотлив, только с ее терпением и участием к отцу удается вытянуть на поверхность тревожные думы властителя Адья Тэрэк.
Легкая быстрая Адижа незаметно расцвела в тени своей старшей сестры, как цветок расцветает в тени стройного сильного дерева, но в Чатубе уже заметили это. А кто не заметил, тому ясно сказало о том предпочтение и милость, которую
Правитель Хаадид медленно, но верно перенес на младшую дочь. Теперь в пиршественных залах и в преддверии ее покоев толпилось немало поклонников Адижи, притом не менее знатных, не менее достойных, чем у старшей дочери Хаадида. Кое-кто уже настойчиво обивал пороги у обеих наследниц богатств Королевской ветви рода Сэмержи. Тем более что младшая дочь – не чета гордой сестре. Гайят одинаково не привечала никого, высоко неся свою головку над толпою воздыхателей. Адижа равно раздавала внимание всем: молодым красавцам и доблестным героям со шрамами, знатным потомкам древних родов и счастливчикам, чей род приумножил свое богатство или славу не так давно. Не обходила вниманием никого из кавалеров, мало-мальски достойных ее благосклонного взгляда. Не потому ли с некоторых пор Первая Госпожа Гайят напрасно искала в толпе, трущейся близ нее на королевских пирах, то одного, то другого поклонника?
