Он говорил и вновь видел то, что меньше всего ожидал увидеть, – неподдельное, плохо скрытое удивление. И тогда он умолк, потому что не знал, что ему делать.
Дэйи внезапно поднялся со своего места и сделал два шага. Те два шага, что разделяли их в этой тесноте, и Леки весь подобрался, но южанин всего лишь уселся напротив, придвинулся очень близко. Он осторожно коснулся плеча Леки и неожиданно произнес:
– Ты видел человека там? На площади, у ворот? Который подходил ко мне и разговаривал со мной?
Леки кивнул.
– Опиши, что ты видел. Только, – и он сжал немного плечо Леки, – постарайся ничего не пропустить. Это очень важно.
Леки, совсем сбитый с толку, начал с того, как увидал на площади Дэйи, однако умолчал о том, что, прежде чем очутиться возле тех проклятых ворот, кучу времени угрохал на хождение за южанином по площади. Он описал светловолосого незнакомца таким, как помнил. Постепенно он увлекся, ему казалось, что и сейчас он видит этого человека, его глаза, которые невозможно забыть. Он на удивление хорошо припомнил все движения собеседников, даже тот странный последний жест незнакомца. Наверное, прощальный.
– А потом он ушел, а ты остался, немного постоял и тоже ушел. Я совсем близко встал, и даже подойти хотел, но ты меня не приметил. Вот и все, – с облегчением закончил Леки, но его мытарствам, казалось, сегодня не суждено было прекратиться.
– И все это ты, конечно же, увидал совершенно случайно, бродя туда-сюда по площади, – посмотрел на него Дэйи, и Леки почувствовал, как предательский жар опять заливает лицо и шею.
– Леки, – южанин смотрел прямо в глаза, но Леки казалось, что на самом деле его взгляд проник гораздо глубже, – надо все рассказать. Это очень важно, поверь, и для тебя самого это сейчас важнее всего.
Последние слова прошелестели зловеще, и, похоже, это читалось у Леки в глазах, потому что Дэйи тотчас же сказал немного мягче:
– Не надо меня бояться. – И задумчиво добавил: – Ничего не надо бояться.
Леки, вздохнув, начал было повествование о том, как вынырнул из толпы и приметил Дэйи, но тот прервал его неожиданным требованием начать прямо с самого утра, с того, как проснулся. Юноша уже ничего не понимал, устал думать и послушно делал все, что от него требовал спутник. Наконец он закончил свой рассказ. Южанин отпустил его плечо и, по обыкновению, погрузился в размышления. Леки устало откинулся на лежанке. Его разум отказывал, не хотел объяснять, что сейчас произошло. И почему он так безропотно покорился чужой воле? Пусть она даже и сильнее его собственной? Он досадовал на себя за то, что пошел сегодня на эту проклятую площадь, и за свое неуёмное любопытство и уже решил, что завтра же покинет своего спутника, и тут Дэйи снова перевел взгляд и спросил до ужаса спокойно:
– А видел ли ты когда-нибудь меня во сне? – И Леки, не успев ничего сообразить, только кивнул растерянно.
– Что ты видел? – снова потребовал южанин, и Леки рассказал ему.
– А зачем ты расспрашивал меня про то? – только и прибавил он в конце, не надеясь, впрочем, на ответ.
Южанин упруго поднялся, смерил несколько раз шагами каморку – три шага туда, три обратно – и, внезапно распахнув дверь, скрылся за порогом, даже не прихватив плаща. Отсутствовал он недолго, этого времени могло хватить только на то, чтобы спуститься вниз и спешно перехватить там кружечку пела, не больше.
– Хозяин говорит, что не видел, как ты выходил сегодня утром. И входил тоже, – уточнил он.
– Зато я его видал… сегодня утром, – процедил Леки, не понимая, к чему южанин клонит.
– Нет, – решительно сказал Дэйи, – ни его, ни меня. Никого.
Он снова умолк и прошелся по комнатке. Теперь Леки не пришлось долго ждать продолжения.
– Ничего бы не случилось, если бы хозяин постоялого двора в вашей Кобе не указал мне твой дом. Я не знаю ни одного, кого бы такой дар сделал счастливым, но знаю некоторых… что проклинали его. Теперь, однако, поздно сожалеть.
Он посмотрел на Леки, не уразумевшего ни единого слова, и продолжил:
– Я сегодня действительно ходил на площадь и долго стоял возле тех самых ворот. И не только там. Я прождал весь день, но никто не пришел. И это очень беспокоит меня. – Леки взвился на постели, но южанин поднял руку, успокаивая его. – То, что ты видел и описал так хорошо, все это было. Да, было. Но две весны назад. Тогда был пятый день этого самого цикла. Как сегодня. – Леки обессиленно упал на свой тюфяк. – Две весны назад… – повторил он задумчиво. – Слишком давно и стерто временем. Но не памятью, – добавил он почему-то очень тихо и мягко, прикрыв на мгновенье глаза, – я хорошо помню тот день. Точно так, как ты описал.
Он смолк, но не замкнулся, как обычно. Посматривал то и дело на Леки, давая, видимо, ему время прийти в себя. Наконец тот обрел дар речи.
– Это был сон? Не может быть, чтобы это был сон! – почти прокричал он.
– Это не сон, – проговорил его спутник. – Просто ты видел моими глазами. И видел ты то, что давно минуло. Два года я не возвращался в Эгрос.
– Погоди, – ухватился Леки за последнее слово, – но Эгрос… Я сначала гулял по Эгросу… Я же помню!..
– Послушай, ты не выходил из этой комнаты, и хозяин подтвердил это. Он сына При мне расспросил и жену, они тоже тебя не заметили. Ясно? А ты… увидел Эгрос таким, каким знаю его я. Каким я видел его двумя веснами раньше, и еще, много лет назад, и… много раз. Только… – Он запнулся. – Видел ты моими глазами, а смотрел своими. Понимаешь? Твой разум ворвался в мою память. Потом, когда ты привыкнешь и научишься управлять своими видениями, все это не будет путаться в твоей голове.
– Но, – уцепился Леки за последний несжатый колосок пеллита, – я видел тебя! Но ведь не мог же я… и тебя, и твоими глазами!
– Ты потом поймешь. Видеть моими глазами – не значит видеть то же, что я. Просто мы так говорим. Ты не стал мной, я лишь оказался твоим проводником. Это было мое место, мое время. Моя память. Часть моей жизни. – Он снова замолк на короткое время, подбирая слова. – Представь себе поток. Ты никогда не видел горной реки? – Леки отрицательно покачал головой. – Представь: потоки воды несутся с гор, поднимая со дна песок и камни. Ревущий поток подхватывает их, и они плывут вместе с ним… некоторое время, пока их не вынесет куда-нибудь. А потом все повторяется вновь, но уже с другим потоком, в другой воде. В другой жизни. Такая песчинка, камешек – это ты. Поток, – в сгустившемся сумраке он сделал широкий жест, насколько позволяла тесная клетушка, – это все, что вокруг. Им может стать любой. Я, наш хозяин, благородный тэб, которого мы доставили вчера во дворец, кто угодно. Понятно?
Леки отрицательно покачал головой.
– А сны, – отважился спросить он, – то, что я видел во сне… ну, про тебя… Эти люди, солдаты, засада… Это тоже…
– Подобных историй случалось немало. Жизнь длинная. Я не помню этого случая. Но сон твой – то же самое. Хотя не всем, кто обладает твоим даром, нужен сон, чтобы видеть.
