Маритха улыбалась, вспоминая его заботы и старания, и вдруг усмешка сползла прочь, будто ветром сдуло. Она всю дорогу голову ломала, какой же в том расчёт, чтобы с таким трудом в Латиштру добираться! Великий проще простого мог охранить их обоих, если бы с ними в дорогу пустился. А вместо того… Маритха чуть Нить свою не оборвала по собственной воле, чуть не: замёрзла! А Раванга вернул, знал, что это просто миг такой, пройдёт он — и глупой женщине жить опять захочется. А нечем будет. Ну, прямо так, как только что рассказывал. Хорошо же его в Амиджаре обучили!
Внутри начала закипать чёрная злость, и сразу попросилась наружу, вспухла влагой на глазах. Так вот про что ей Аркаис намёки делал! Вот про что сказать пытался! Молотом по наковальне… в оборот её взял… Будь он трижды Великий, Маритха ему того не простит!
Девушка решительно задёрнула полог и вернулась на прежнее место. Поводья валялись все там же, где их бросил Тангар. Великий спал, глаза его были закрыты, голова покачивалась вслед мерному движению тарпа. А может, он притворяется?
— Ты спишь? — окликнула Маритха.
Вышло громче, чем следовало, если б она на самом деле не желала прервать его сон.
Он покачал головой, не открывая глаз:
— Нет. Подожди немного.
Не успела Маритха устроиться рядом на своём старом месте, как глаза открылись и обратились к девушке. Безмятежный лик, посеребрённый луной, показался бы ей сейчас прекрасным, если б не терзавшая её ярость.
— Прости, если сон твой оборвала, — начала она опять слишком громко, даже не стараясь унять кипение внутри. — Или, может, ты с Бессмертными говорил… — Она перевела дух, собирая мысли, разбегавшиеся от злости.
— Я не сплю, Маритха. И говорить с Бессмертными пока ещё не время.
Девушку передёрнуло от его проникновенного голоса. Все вранье, со всех сторон.
— Знаю теперь, почему ты про Амиджар не хотел рассказывать! — выпалила она. — Меня-то за что? Я-то к тебе в ученики не просилась! Ты сам сказал, что женщинам другое суждено! А сам? Что ты со мною делаешь? И до какой поры?
— Вот ты о чем, — это все, что он проронил в ответ.
— Да, о том самом! Как ты сказал? Никому не дают укоротить свою Нить прежде времени? А потом новые бедствия на голову сваливают… до следующего раза? Так ты сказал?
— Я также сказал: это миг, и он проходит, а жизнь вернуть невозможно.
— Да помню я, — почти отмахнулась девушка.
Она с мрачным удовольствием соображала, что сейчас ведёт себя неподобающе, с Великими так не говорят, и оттого становилось так странно…
Будь смелее, Маритха, Великим это нравится.
— А человека доводить до того, что он Нить начнёт укорачивать, это возможно? Это правильно? Я пришла к тебе за помощью, на твои обещания польстилась! — Она уже почти кричала. Хорошо, что ветер, защищая сон хранителя, уносил её слова подальше от мехового полога. — Вот оно, про что Такхур толковал! Говорил, что Великие только увечным да ущербным помогают! Обычному человеку от них дожидаться нечего!
Девушка задыхалась от ярости. Она ведь с бедой… да и вовсе к нему не просилась, он сам её уговаривал! Для того чтобы играть в своё удовольствие!
— Единственный, кто может помочь тебе, — ты сама. Единственная забота Великих — пробудить тебя.
— Мне не нужна такая забота! — чуть ли не с мольбой воскликнула Маритха. — Я не хочу! Не того я хочу… Я не того просила!
— А что же ты просила? — коварно осведомился Великий. — Вернуть тебе Игана? Прости, тут тебе пришлось обмануться в ожиданиях. Зато, немного потрудившись, ты встретила Тангара. Разве он не лучше? Разве этого мало?
Маритха сжала зубы. И ничего ведь не скажешь.
— А для того, — нашлась она наконец, — не нужно было по этим жутким пустошам тащиться. В одиночку. Да ещё пешком.
— Ты ведь должна избавиться от бремени, что тянет за тобой Аркаиса. Пока он идёт по следу, твоя жизнь всегда будет трещать от нежданных препятствий. Многое из того, что пришлось испытать, — его рук дело. Единственная надежда на этом пути — изжить твой дар. Пока несёшь в себе Ключ, ты лакомый кусок не только для Сына Тархи, а и для любого, кто узнает тайну. Потому её так строго охраняют. Но Аркаис — самый опасный из всех охотников. Остановить его можешь ты. Может быть, ещё и я. Больше никто, — отдавалось стеснением в её сердце.
Как часто он это говорил! Это все Аркаис, он самый страшный, он Сын Тархи, Пожиратель Нитей. Раванга всегда это повторял, а сам обучал её, обучал… ненавидеть своего врага. И Маритха слушала, потому что так говорил Великий. Трепетала от одной только мысли, что такой человек почтил её своею дружбой и вниманием. И верила безоглядно, как он просил. А потом оказалось, что Сын Тархи тоже не прост, тоже из Великих, только Тёмный. А теперь выходит так, что нет между ними разницы. Словно пелена на небе встала, ни дня, ни ночи не видно. Ни света, ни тени. Все серое, как этот унылый, уродливый мир. Не обманул Аркаис: у каждого из них своя правда, только и всего. И у каждого она чересчур жестокая для таких червяков, как Маритха. Непосильная. Вот и решай, женщина! Решай, как обещала!
— Избавиться… — с сомнением протянула она. — Хорошо бы… Слова хорошие… Однако ты много чего говорил, обещал, а как время пришло исполнять, со мной не пошёл. Я вот даже напасти такой не придумаю, чтобы ты мог устрашиться! Что тебе горакхи! Что какие-то бегущие камни, если ты можешь так легко из Табалы в Латиштру перескакивать! И ещё обратно! Что твари здешние… спасибо, хоть от них теперь избавил… Мы б уже полдороги одолели…
Бессмертные! Он продолжал безмятежно улыбаться! Малая Луна проделала немалый путь по небу, и его лицо теперь тоже выступило из ночного мрака.
— Можно было сделать все именно так. Но тогда бы ты не разглядела Тангара, не увидела свою Нить, не уверилась в своей твёрдости. Не тревожься, я никогда не оставлял тебя на произвол судьбы, и что бы ни придумал Аркаис, у нас найдётся сила ему противостоять.
— Это не у меня. Это у тебя, — уронила Маритха. — А у меня уже никаких сил нет… Зачем ты позволяешь ему приходить? — Сердце сдавило так нещадно, словно она сама сжала его в кулаке. Вот где главное мучение! — Если б ты был рядом, он не стал бы… Ждал бы себе у Двери… раз уж понял, куда мы тащимся… Никто не мучил бы каждодневно… ни он, ни ты… А ты позволяешь… даже ждёшь, что он объявится! И только он мне слово — у тебя уже два против него готовы. Зачем? Нить мою приблизить ему дал, да легче лёгкого… будто не знал его умения с Нитями играть…
Девушка растерялась. Она жаловалась Раванге на его же ошибки, недостойные Великого, считала их, а изнутри постепенно всплывало: уж очень их много! Слишком много несуразностей. Это раньше она не соображала, а теперь яснее ясного — с самого начала её куда проще укрыть было. Не Тангару доверить, а самому позаботиться. Не исчезать то и дело и выискивать потом Маритху среди всей Табалы, а глаз не спускать, пуще жизни беречь, коль уж она такая ценность. Не пускать Аркаиса по следу, не ждать её встречи с ним да выспрашивать потом, что он да как он, а закрыть, защитить, не дать ни одному ядовитому словечку к Маритхе просочиться.
