— Не будем уподобляться людям. Ты знаешь.
— Может быть. Но я хочу, чтобы твои намерения сотрясли грубый воздух, а не только тонкое пространство. Я многого хочу? Почему ты не хочешь делиться с миром? Мне кажется, ты чего-то опасаешься. Чего?
Сын Тархи промолчал. Противники озирали друг друга далёкими затуманенными глазами.
— Ты опасаешься потерять свой Ключ намного больше, чем я думал. И твой страх… он гораздо древнее самого Аркаиса, — наконец произнёс Великий.
— Не много же ты увидел, — протяжно, без обычной насмешки уронил ему вслед Сын Тархи.
— Это немало, ведь ты закрыт всеми доступными средствами.
— Я слышу тебя гораздо лучше.
— Ты всегда был необыкновенно даровит. Я всего лишь Ведатель. У тебя же ещё и песенный дар. Ты слышишь мир как Великую Песню, слышишь отдельные голоса в хоре. Даже отдельные слова… И если бы тебе хватило воли…
— Довольно, — жёстко прервал его Аркаис, пальцы плотно обняли струны, словно искали у них поддержки. — Мы напрасно теряем время. Ты никогда не слышал ни одного моего слова. Я не нуждаюсь в том, чтобы их слушали, но ты надоедлив. Приходишь, когда не зовут. Взываешь к тому, чего давно уже нет. Становишься вечной помехой. Жаждущие твоей помощи стекаются отовсюду, но ты решил растратить на меня силу своего источника… Именно моей Нити вечно нет от тебя покоя. А люди продолжают течь в Табалу, и Великий Раванга наспех отмахивается от мелких делишек одного, другого, не успевая остановиться, оглянуться: а что случилось с ними после вмешательства в их судьбу? Не с твоими учениками, а со всеми остальными вопрошающими? Ты заглядываешь так далеко, кроме как по случаю? Какой тогда в этом прок?
— Это все, что ты слышишь?
— Не все. Это то, что должен слышать ты. Ты приходишь, стараясь соблазнить меня своим умением легко входить в незримый мир, умением, коего у меня нет и уже не будет, потому что время моё здесь сочтено. Ты показываешь своё знание так, как показывают товар на городских рынках Великой Аданты. Ты что же, хочешь предложить его мне? В обмен на Маритху?
Раванга улыбнулся.
— Что бы ни случилось, я буду ожидать тебя у Двери, и если ты, презрев все и вся, попытаешься войти, это умение тебе пригодится. Власть над пространством способна во многом определить исход противостояния. Я шёл к этому почти столетие, а тебе передам в несколько мгновений. Это достойная плата. Однако открыть наши Сферы все же придётся, иначе знания останутся не более чем словами, ты ведь понимаешь.
— Сейчас ты так торгуешься за Ключ, как я с людьми за их Нити, — уронил Аркаис, посмеиваясь.
— Ты не оставил мне выбора.
— Выбор такой, каким видится. Однако есть ещё множество путей, что от тебя укрыты.
— Ты не дал ответа, — напомнил Великий.
— Ещё год назад я заключил бы такой договор. Я ничуть не опасаюсь открыть свою Сферу.
Он замолчал. Раванга терпеливо дожидался продолжения.
— Я откажусь… Ты предлагаешь обмен, достойный Великого. И тем себя обезоруживаешь, уравнивая наши силы. Ты ведь не знаешь моих возможностей, и потому мои шансы в противостоянии значительно возрастают. Не думаю, однако, что мне следует радоваться. Есть один подвох — соблазнившись твоим предложением, я рискую потерять свой Ключ. Ты ведь знаешь, зачем я похитил Маритху. Не верю, чтобы от тебя укрылось очевидное. Женщина научилась скрывать свои мысли, пользуясь моей силой, но все равно себя выдала, расспрашивая обо мне… с несвойственной прежде настойчивостью. Ты легко разгадал мои намерения, попытался предупредить их, убил много времени на обращения к Бессмертным в поисках верного способа защиты. И как всегда, он весьма прост и очевиден… не так ли?
— Правда — единственная защита от тебя. Ты не можешь лгать ей прямо. Сила твоя слишком велика, а ваши Нити теперь очень близко. Она услышит ложь. Она почувствует.
— Я не собираюсь так рисковать — времени остаётся все меньше. Мне не нужны у подножия Ступеней такие припадки, как в Табале. Ты многое на ней испробовал, поставил множество стен на пути её Нити. Голод, страх, лишения, сомнения, пустое доверие, даже страстная любовь к Тангару, ещё более простому, чем она сама. Скоро свет её Нити перестанет достигать сердца, мост между ними истончится, а то и порвётся, и женщина позабудет, зачем пришла в этот мир. Ключ может быть сломан, и ты сейчас очень близок к этому, я слышу. Конечно, потом ты примешься за её исцеление, обновление… Меня нисколько не тревожит, что будет с ней потом! Но через десять-двенадцать дней она появится у Двери и откроет её! Или не откроет… но не благодаря твоим стараниям: Поэтому мне пришлось вмешаться.
— Значит, я был на правильном пути.
Сын Тархи рассмеялся.
— Твоя воля никогда не отступает. Я знаю, как смешно это звучит из моих уст, но все же: подумай и о женщине, это же твоя стезя — помогать. Ты мешаешь не только мне, ей тоже. Сама Маритха стоит большего, чем до конца жизни страдать от несбывшегося. Я слышу, что её Нить чего-то ждёт, и, вероятно, ждёт в последний раз, — настаивал он. — Сломанный Ключ утратит смысл существования. А Нить… не решусь предвидеть её будущее.
— Ты зря рассказал ей правду. О Двери.
— Зато я добился её доверия. Так просто! Его нелегко пошатнуть… но лучше, если ты и не будешь пытаться.
— А ты не боишься, что она сама захочет?..
Сын Тархи рассмеялся весело и беспечно, тем смехом, который так нравился Маритхе.
— Бессмертия? О нет! Ты так запугал Маритху жизнью, что несчастная женщина теперь страшится её больше, чем смерти!
— Но это другая жизнь, в другом мире…
— Маритха не так проста, как кажется. Что она такое среди Бессмертных? Пыль. И пройти по Ступеням она не сможет, это доступно только сильному. Женщина знает это. Она никогда не отважится.
— Ты так в ней уверен? Надписи неоднозначны. Мы не знаем, что за качество необходимо, чтобы подняться по Ступеням. Там говорится о качествах, присущих лишь Бессмертным… но нет даже намёка на то, что это такое. Почти каждому человеку свойственно приписывать себе излишнее величие.
— Ей даже в голову не придёт, что и она могла бы… попробовать.
— Маритха не так проста, как кажется. Это твои слова.
— Что же, — усмехнулся Аркаис, — тогда ей придётся посторониться.
— И что ты сделаешь, чтобы ей помешать?
— Тебя только это тревожит, Раванга? А почему ты не беспокоишься о том, что будет с нашим прекрасным миром, если не я, а Маритха, или кто-нибудь другой, поднимется вверх по Ступеням? Ты слишком пристрастен. Почему бы просто не предоставить меня судьбе? Это не затронет твоего величия. Отказ от единоборства порой тяжелее самой борьбы. Мне хорошо это известно.
И снова над головами Великих долго шумел только ветер.
— Ты думаешь, я храню этот мир от тебя одного? — наконец отозвался Раванга. — Ты высоко себя ценишь. Да, я пристрастен, но лишь потому, что ты несёшь с собой разрушение. И в том преуспеваешь. Ты и есть разрушение. И сила твоя велика. Кто знает, что она наделает на мосту между мирами.
