— Невидимый… — прошептала девушка.
Великий тоже говорил про невидимый мир. Что-то такое… можно потерять что-то важное там… кажется…
— Великий не терял времени даром, — усмехнулся Ведатель. — Лучше бы он потратил его на тех, кому оно действительно нужно.
— Зачем ты привязал мою Нить к своей? — нежданно для себя выпалила девушка.
— Вот уж не думал, что Раванга догадается так скоро, — без тени смущения уронил он, опускаясь на те самые подушки, что недавно предлагал Маритхе. — И уж совершенно не предполагал, что вздумает болтать об этом с тобою.
Снова насмешничал. Хотя, казалось бы, повода нет никакого. Да он оправдываться перед нею должен!
— Зачем ты мою Нить привязал? — решительно повторила Маритха, хотя злилась больше не из-за Нити, а из-за его издёвки вечной.
— Ничего подобного. Привязал! Тебя слишком мною запугали, Маритха. Я не так страшен, как ему рисуется, Уж скорее, это он чрезмерно озабочен моей персоной.
«Врёшь!» — хотела сказать она, но вовремя спохватилась. Не нужно Ведателя попусту злить. Жизнь уже успела научить.
— Он не мог мне соврать, — осторожно сказала девушка.
Ведатель расхохотался. Маритха сжалась. Смех был нехороший, едкий. Это над ней он издевался. Зачем он вообще её сюда тащил? Неужто она ему нисколько не нужна и правда только скуку его развлекает? Стало обидно до слез.
— Конечно, он не мог, решила маленькая Маритха, которая столько всего повидала за свою долгую жизнь!
Девушка вспыхнула, вскинулась было, но сил хватило только, чтобы приподняться. Она и не представляла, что так сегодня выдохлась. Да и руку опять заломило. Ноги, как каменные, путались где-то внизу и не хотели распрямляться.
— Он не мог! — зло пробормотала Маритха, думая, как выпутаться из этого дурацкого положения хоть с каким-то достоинством.
Она топталась перед Ведателем на коленях, не имея сил встать и уйти, но и не желая заново бесславно плюхаться на шкуры и дальше внимать этому…
В таком положении девушку застал стук в дверь, и она тут же уселась обратно, изрядно повозившись, сгорая от стыда. Хозяин милостиво разрешил войти. На пороге появилась какая-то женщина с огромным подносом в руках. Удивилась Маритхе, рассевшейся на дороге, но виду особо не подала, только глаза округлила. Поклонилась.
Ведатель небрежно указал прямо на пол, и женщина опустила свой поднос рядом с Маритхой. Вблизи девушка заметила, что у служанки заспанный вид. Её, видно, подняли прямо с постели. Ещё бы, глубокая ночь. Однако недовольства прислужница не выказала нисколечко, наоборот, смиренно топталась, чего-то ожидая.
— Мой господин ещё чего-нибудь желает?
— Если здесь все, что я просил, то ничего не надо.
— Господин может звать меня, когда захочет.
Женщина склонилась ещё раз, метнула в Маритху недобрый взгляд и исчезла, осторожно притворив за собою дверь.
Ведатель тут же встал и закрыл дверь на запор. Вот теперь-то Маритха узнает, что он хочет от бедной девушки.
— Ешь, — сказал он. — Пей.
Всего лишь. И уселся обратно.
— Сначала ты меня освободи… от твоего проклятия, — настаивала Маритха.
Плохое время она выбрала для решительного отпора. Плечо ломило все сильнее. Девушка оперлась о пол другой рукою. Выкрученная Такхуром кисть уже её не держала. Как же она раньше не замечала этой боли? Наверно, от испуга.
— Это не проклятие. — На этот раз Ведатель не засмеялся, и злость Маритхи сразу притухла. — Не наговор и не сглаз: Ничего бесчестного с моей стороны. Я щепетилен по отношению к тем, с кем заключаю договор.
— Так что, ты скажешь, ничего и не было?
Если б он так сказал, Маритха бы поверила. Без оглядки. Так хотелось хоть кому-то верить!
— Боюсь, что в этом мире такое вряд ли возможно, женщина. Уж во всяком случае, для тебя, — спокойно, даже мягко ответил он её мыслям.
Маритха тяжело улеглась на здоровую руку. Боль и горе навалились на неё. И сонливость. Да и голод тоже. А рядом поднос, полный снеди.
— Так, значит, ты привязал мою Нить? — упрямо повторила она. — Может, ты и Ведатель, может, и сильный, только это моя Нить! Верни все, как было!
— А зачем? Зачем тебе это, женщина? Что плохого в том, что ты сейчас здесь и лежишь на мягких шкурах, а не валяешься в той самой пещере мёртвая?
Маритха вздрогнула. Ведатель, уличённый в недобром деянии, даже и не подумал смутиться. Продолжал насмешничать, едва поглядывая в её сторону. Нарочно припоминал её спасение, в чёрной неблагодарности уличал. Вот ведь, посмотрите на неё, дважды от смерти избавил, а она все про какие-то мелочи толкует… Но Маритха не успела и рта раскрыть.
— Оставь себе пустые слова, — оборвал он ещё не начатую покаянную речь. — Мне они не нужны. Ты позабыла осыпать меня своими благодарностями, потому что знаешь — мне они ни к чему. И ещё знаешь — уж Раванга постарался, — что просто так я бы и пальцем не двинул, чтобы тебе помочь. И каждый миг твой разум занят бесполезным гаданием: что же мне нужно от бедной несчастной Маритхи!
Его насмешливая едкость становилась невыносимой, и Маритха завозилась на месте, пытаясь справиться с рукою и с желанием бессильно запустить в него чем-то с подноса, торчавшего так близко. Только руку протяни.
— И ещё ты стонешь от боли и надеешься, что я тебе помогу. Так же, как недавно облегчил твои страдания, чтобы ты смогла дойти сюда. И злишься оттого, что сейчас я не замечаю твоих мучений и не предлагаю помощь, чтобы ты, слегка поупиравшись, могла благосклонно её принять, — чеканил он. Ухмылки как не бывало. Голос отливал металлом. — А ещё ты готова запустить в меня вот тем кувшином. — Он кивком указал на тот самый узкогорлый кувшин, с тончайшей вязью у горлышка, что девушка в мыслях уже послала ему прямо в голову. — Но не решаешься — не знаешь, что тогда случится. Давай, попробуй! Давай же!
Девушка облизала губы. Ещё чего. Как это она… Этого он только и ждёт, чтобы броситься на неё. И будет потом говорить, что сама виновата. Нет уж, пускай он первый…
— Боишься меня, — уже спокойно, возвращаясь к своей обычной ухмылке, продолжал Ведатель. — Страх, опять страх, бездна страха! Это он лишает твою голову мыслей, которые сделали бы ей честь. А то, что в ней остаётся, бездарно вращается по кругу. Ничего ты не слышишь, Маритха! И с тупым упорством земляного червя обвиваешься вокруг одного ма-аленького узелка на своей Нити, который, кстати, только что спас тебе жизнь. И требуешь от него избавления. Изволь… если ты на самом деле этого хочешь.
Кое-что Маритха все-таки услышала, что бы он там ни говорил.
— Как это, жизнь… спас? — пробормотала она.
Ведатель пожал плечами.
— Тебе даже в голову не пришло, что один лишь я услышал твои стоны о помощи, когда на тебе пребывала пара, наложенная Такхуром. И умело наложенная, должен я сказать. Ты так молила своего Великого, но он не пришёл! Ни один из Ведателей не увидит твоей Нити, когда на ней такая сильная пара. Даже он. Можешь не держать на него зла. Адика, чьи секреты пода хватил этот хранитель, — маленький, но древний народец. Говорят, они существуют ещё с тех самых времён, когда по земле ходили Бессмертные. У наших Ведателей нет средства против их штучек. Потому они до сих пор свободны от рук Покровителей Великой Аданты, потому вольны в своей судьбе.
