— Он был Ведателем, — повторила Маритха, — и хоть в нем мало от того осталось, однако его не одурачишь так просто, как ваших хранителей. Он правду чует. Он смекнуть может, кого ты тут прячешь. Уже мог смекнуть, вот и проверял, как ты с ним обойдёшься, что скажешь.
Тангар усердно растирал кусок лепёшки между пальцами.
— Какой же он Ведатель? — сказал наконец. — Самый человек обычный. И знака у него нет ни во лбу, ни на шее. И ничего за ним не замечалось…
— Я точно знаю, — упрямо твердила Маритха. — Он ведь и Великого ухитрился обвести!
— Это уж точно неправда, — решительно рубанул он воздух ладонью.
— А вот скажи, почему вы так поздно за мной появились? Где вы полночи бегали? Вместе с Равангою…
Он молчал.
— Великий моей Нити не видел! А все потому, что Такхур способ знал её укрыть. Свой, не тот, которому в Храмах учат. Он у людей адика выучился, и Корка уговаривал его продать своё слово против Ведателей.
— Вот так при тебе и болтали? — недоверчиво покачал головой хранитель.
— Они меня уж и не думали продавать, потому и болтали, — отрезала девушка. — Что, не понял до сих пор? Такхур укоротить мою Нить решил… и докончить все, что ещё в доме у Покровителя начал… и если б не….
Она совсем смешалась, дальше говорить не было ни сил, ни желания. Он понял сам:
— Если б не то отродье горакха, что тебя у Корки умыкнуло… Вот бы знать, как это он сподобился…
— Не смей! — прошипела Маритха. — Слышишь, не смей!
Удивление Тангара привело её в чувство.
— Ты даже знать не можешь, что говоришь! Что с тобою за глупые слова сделать могут! Он Ведатель!
— Будь он хоть трижды Ведатель, наступит день — и я до него доберусь!
— А ты помнишь, что Великий сказал? — отрезала Маритха. — Не по зубам тебе эта кость!
Девушка даже сама не могла понять, на кого она злится. Пришлось посидеть, пережидая приступ злости.
— Как умыкнуть сподобился… про то больше не спрашивай, как договаривались. А про Такхура… Был он раньше Ведателем. Не очень-то знатным вроде. Первого Посвящения. Это у них, наверно, не сильно много, — не очень уверенно прибавила девушка. — А потом его из Храма выгнали. А знания они… ну как-то их запирают, вроде как за замком. Но мне говорили, это не помеха. Главное, что дар в нем остался, а знания, они ведь тоже безвозвратно не уходят. Ненужные забываются, откладываются на время, но, полученные всего один раз, остаются навечно, — закончила звучными словами. — Их не отбросишь ни по желанию, ни от страха.
Тангар молчал. Только поглядывал на неё. Очень странно, не так, как раньше.
— Ты чего? — не выдержала Маритха. — Чего косишься?
— Ты иногда так говоришь, — прошептал он почти что восторженно, — как Великий.
Девушка даже рот открыла. А ведь Маритха как будто уже слышала… «Полученные однажды, они остаются навечно…» О Бессмертные! Опять его слова. Это же не она говорит, это Нити её несчастной опять неймётся! А ведь кабы не Тангар, то она б и не заметила. Скоро Маритха начнёт думать чужие мысли. Или она уже их думает?
— Ладно тебе, — смущённо прервала она любование Тангара. — Ты лучше скажи, что нам теперь делать? У Такхура зуб на тебя, а другого такого случая, как на этой самой дороге в Латиштру, уже не будет. Я б на его месте не упустила.
— Ну, спасибо тебе, — беззлобно уронил хранитель.
— Сам же понимаешь…
Тангар не ответил, даже не кивнул, раздумывая. Теперь он на самом деле понимал куда лучше.
— Он ведь без всякого страха, — добавила девушка. — И смерти ну нисколечко не боится! Зато себя выше всех ставит. И освоился уже в запретных землях лучше всех. Пока другие от ночных громких воплей шарахаются, да умирают, он время выберет и…
Спутник продолжал молчать, сосредоточенно разглядывая что-то впереди себя. Маритха не выдержала:
— Нам с этим обозом до Латиштры не дойти. А в одиночку, я посмотрю, без обоза — на погибель оставаться. И так плохо, и так нехорошо. Надо Великого Равангу на помощь звать!
И тут он подал голос наконец.
— Погоди, — пробормотал недовольно. — Успеется. Тебя ж пока не убивают.
— А что, дожидаться будем? Мне ведь под смертью ходить надоело. С начала Холодов раза три припомнить можно. Уж хватит!
— Говорю, погоди! Что ж ты скорая такая? Не может быть, чтобы Великий не предвидел… нашу долю. Он видит, что Бессмертные назначили. Чего б он тебя в Латиштру так срочно посылал, не на смерть же снарядил? Велел не мешкать и с этим самым обозом уходить. Я еле за два дня до ухода тарпа выкупил. Еле собраться успел. Кто же так спешит на Ту Сторону? Знал бы он, что обоз этот лихой, неужто стал бы торопить? Сдаётся мне, женщина, ты зря на сполох бьёшь. Вот призовёшь ты Великого Равангу, а дальше что?
— Как что? Пускай мне жизнь сбережёт!
— А я тебе на что? Сказал, значит, умру, а в обиду не дам! — бешено сверкнул он глазами, и Маритха испуганно примолкла, разом сообразив, что Тангар звать Равангу без крайней нужды не станет.
Дважды он перед ним позорился и сейчас костьми ляжет, чтобы доказать Великому свою пользу и преданность. Что ему тут скажешь?!
— Меня будешь беречь и своей головы лишишься, — попробовала она втолковать ещё раз. — Ты ж не знаешь меня совсем!.. Ещё и недолюбливаешь… Что я, не вижу? А мне смерть твоя ни к чему. Мне моя жизнь дорога, но так, чтобы попроще её отвоевать! Ведь если Великий тут будет, с нами, никакой Такхур и сунуться не посмеет. И горакхов разгонять тоже не придётся, — вспомнила Маритха. — Зачем рисковать жизнью попусту? Ради чужого человека?
— Твоя жизнь Великому дорога. А моя принадлежит ему.
Голос его слегка изменился, и девушка удивлённо вгляделась в его каменное лицо. Ну, почти каменное.
Совсем не дорога её жизнь Великому. Однако Тангару знать про то не надо.
— Принадлежит? Это как?
— Как есть.
Ах, вот оно что!
— Он что, жизнь тебе спас? — осенила её догадка.
Вот чего Тангар так угодить желает.
— Вернул, — скупо уронил он в ответ.
Борясь с любопытством, Маритха заставила себя промолчать. Про такое не говорят, про такое не спрашивают.
— А если нам совсем туго придётся? Тогда уж Великий и нагнать нас не успеет. И так мы от Расселины прилично отошли.
Тангар снисходительно усмехнулся.
— Я думал, ты правда накоротке с Великим знакома. А ты, выходит, даже того не знаешь, что всей Табале известно.
— Это чего?
— Ему нет нужды гоняться за нами по пустошам. Он везде, — голос его стал благоговейным. — Где надо, там и бывает.
