Жаль, что придется оставить здесь мои платья. Но одно, от Версаче, все-таки возьму — оно небольшое и легкое. Просто не могу с ним расстаться! И еще туфли, расшитые бисером. Выйду же я когда-нибудь отсюда из дебрей к людям? В обществе принято выглядеть прилично.
Нож за голенище ботинка, пистолет сзади за пояс, обоймы в карманы. Ничего лишнего, пешему тащить тяжелую кладь — мучение. А вот белье, носки и косметику возьму почти в полном составе. Как и несколько маек, штанов и повязку для волос. Сумка моя, если ее вывернуть, превращается в удобный рюкзак. В него поместятся контейнер с лекарствами, инструменты в герметичном мини-боксе, шмотки, гигиенические средства, несколько стерильных одноразовых простыней и одна обычная — на всякий случай. В многочисленных внешних кармашках рюкзака есть рыболовные принадлежности, моток крепкой бечевки, рулон широкого скотча, кусачки, моток изоленты, фляга с бренди, зажигалки и спички. Нужно еще посмотреть, как здесь, в самолете, с продуктами и водой.
Что ж, думаю, я смогу о себе позаботиться. Под сиденьем пилота должен быть люк, и если его не заклинило, пространства между днищем самолета и грунтом достаточно, можно вообще не возвращаться в салон — вылезу наружу и поминай как звали.
А эти здесь… Пусть сидят, решают. Пусть проголосуют, объявят перерыв, подадут друг на друга несколько исков, поговорят о своих правах, потом выберут Брекстона президентом. Все это будет цивилизованно, как и положено у настоящих американцев. А потом трупы начнут вонять, и им придется что-то с ними делать. Только делать будет некому, потому что Брекстон стар, Джейку мамаша не позволяет даже в сортир сходить без ее санкции, азиатку не принимаем в расчет, она в нирване, а Мерион считает ниже своего достоинства сделать что-то, потому что знакома с самим сенатором Трессоном. А вот Эд… Тот пусть заботится о себе сам, а мне пора линять отсюда. Тут слишком много американского образа жизни, а я, иностранка, от него икаю.
— Тори, можно войти?
Явился Эд, легок на помине. Черт подери, не вовремя его принесло — я только начала осматривать кабину и искать люк. Ладно, время терпит.
— Ага, заходи.
Журналист тщательно закрывает за собой дверь. Он такой красавчик! Ну, если, конечно, вам нравятся высокие загорелые блондины со светлыми глазами. Мне однозначно такие типы нравятся. Волосы он точно не красит — вон на щеках щетина пробивается, и тоже светлая. У него массивные плечи, хорошо накачанные торс и руки. А ведь не похож парень на журналиста… Хотя мне нет до этого никакого дела. Можно было бы с ним переспать — из любопытства или еще почему-то, но не более того.
— А ты хорошо экипирована! Приходилось бывать в джунглях?
— В Африке. Тут, наверное, то же самое.
— Не совсем, но похоже.
Что ему надо от меня? А ведь явно пришел пошептаться. И — он может быть опасен.
— Мы решили, что нужно остаться здесь на ночь, потому что если ночь застанет нас в джунглях, мы не выживем. А завтра с утра нужно будет идти.
Красивый ты парень. И приятный. Но с чего ты, Эд, решил, что мне есть дело до ваших общих планов? Вечер наступит через семь часов — вернее, ночь. За это время я смогу преодолеть приличный кусок пути. А вы решили остаться, чтобы оттянуть момент, когда хочешь не хочешь, а придется что-то для себя сделать. Мне такой план не подходит.
— Разумно. Но пока солнце не зашло, стоило бы все-таки выйти и осмотреться, а тогда уж планировать завтрашний день.
— Может, ты и права. Нужно предложить остальным.
— Я могу и сама это сделать — пойти и посмотреть. У меня есть опыт выживания в джунглях.
Мое предложение обдуманно — тогда не надо искать люк в кабине, протискиваться сквозь него, рискуя застрять или приземлиться на какую-нибудь ядовитую гадину.
— Нет, пойдем вместе.
— Как хочешь.
Не о чем спорить. Эд не дурак и тоже понял, что с богатеями на буксире далеко не утопать. Что ж, пусть отправляется со мной, а по ходу дела я разберусь, что он за птица.
Беру свой рюкзак и выхожу в салон. Там уже тяжело дышать — кондиционеры-то не работают. Брекстон что-то втолковывает своей девке, Хиксли сидят вспотевшие и надутые. Отлично, ребята, вот так и оставайтесь, скоро вас найдут.
— Мы выйдем и осмотримся, что и как. Через полчаса вернемся. — Эд роется в своей сумке. — К тому же нужно что-то делать с трупами. Ночевать с ними нельзя, через пару часов запах разложения начнет отравлять воздух.
— Мы же договорились, пойдем завтра! — злобно сверкает глазами Брекстон.
— Нет смысла терять полдня. Осмотримся слегка, чтобы знать, в какую сторону завтра идти. Да и с трупами пора решить вопрос. Мы с Тори выйдем и поглядим. Ведь никто из вас не хочет, насколько я понимаю?
Тем временем я потрошу шкафчики стюардессы. Так, неплохо: несколько банок консервов, салфетки, зажигалки, в холодильнике вода и соки, сэндвичи, печенье и шоколад. Кладу в свой рюкзак всего понемногу, потом загружаю сумку Эда.
— Зачем вы это делаете?! — заметила мои манипуляции желтолицая Керолайн.
— Я ни за что не выйду в джунгли без полной экипировки, миссис Брекстон. Это все равно что выйти в открытый космос без скафандра.
— Но вы идете совсем ненадолго!
Хм, я бы на твоем месте не стала всерьез на это рассчитывать, моя желтая роза… Я не вернусь сюда хотя бы потому, что больше не хочу тебя видеть!
— Тори права. — Эд просовывает руки в ручки сумки, надевая ее на спину на манер рюкзака. — Джунгли не любят беспечных.
Люк заклинило, но Эд толкает его плечом, и я вижу знакомый зеленоватый сумрак, обступивший самолет.
— Идем, Тори.
— Эй, стойте! А где гарантия, что вы вернетесь? — Джейк вдруг ожил и зашевелил извилинами. — Где гарантия, что вы не бросите нас здесь?
— Никаких гарантий, Джейк. Ты уже большой мальчик, в случае чего позаботишься о себе сам.
— Но…
Я уже больше не слышу его. Я прыгаю на мягкую подстилку из сухих листьев и еще какой-то гадости. Ишь, тюфяк, гарантий ему захотелось! Насекомое… Я никому из вас ничего не должна, мы все в одинаковом положении. И тащить кого-то из вас на своем горбу я не стану хотя бы потому, что ни один из вас не сделал бы того же ради меня.
Эд подает мне руку, но я поднимаюсь самостоятельно. Рюкзак оттягивает плечи, но это мелочи — чтобы встать и идти, мне не нужна ничья чертова помощь, я способна сама о себе позаботиться.
— Что теперь? — сделал вид журналист, будто не заметил моей невежливости. — Куда пойдем?
— Куда угодно, пока не сориентируемся.
— Что ж, попробуем…
Мы отходим от самолета и вступаем в зеленоватые влажные сумерки. Я оглядываюсь назад: мы очень удачно приземлились, — судя по всему, самолет рухнул на брюхо не сразу, а сломав несколько гибких пальм. Они-то и послужили амортизаторами, с которых искалеченная машина скользнула на небольшую полянку и уткнулась мордой в густые кусты.
