— Долго же тебе пришлось бы этого ждать, Бартон.
— Ну, не так и долго. Вам рассказали правдоподобную версию, и, приехав сюда, в Россию, вы должны были просто исчезнуть. Дальше — дело техники. Нравится расклад?
— Ты знала — и спокойно послала меня сюда?!
— Нет, я не знала, мне тоже сплели сказочку о Курте Монтое. Но я подумала, свела факты и поняла: вас пугают, как детей, чтобы вы сами попросили защиты и были готовы к сотрудничеству, а меня подставляют вместе с вами, впутав в историю мою семью.
— Я должна тебе верить?
— Сейчас кое-что еще расскажу. Лет десять назад я жила под другим именем, в другом окружении, не осознавая себя. Это случилось в результате опытов, которые кое-кто надо мной провел. Исключительно на благо страны, конечно. Потом кое-что произошло, я вышла из амнезии, вспомнила и себя, и Эрика, и остальное. Все эти годы муж не переставал искать меня. И даже построил для меня дом, веря, что я вернусь. А потому я не могу позволить, чтобы теперь над вами проводили опыты. Кстати, отец хорошо знает о моем отношении к таким вещам, но, видимо, решил, что за несколько лет более-менее спокойной жизни я кое-какие навыки подрастеряла. Я разочарую его. Ты поняла? Меня использовали, чтобы добраться до вас.
— По-моему, есть что-то еще, иначе бы ты так не дергалась.
— Да, есть. Насколько знаю, в России говорят — не рисуй черта, а то и вправду появится. И черт появился! Курт где-то здесь, и прибыл он по ваши души. Ну, и меня попутно прихлопнуть, я ему несколько раз сильно помешала.
— Уверена, что Монтоя примчался?
— Да сама подумай! Парни, которых ты около помойки оставила, не наши люди, как и те, что искали нас по району. Но кое-то видел, как Луиса и Эда увозили отсюда.
— А что с Наташкой и Вольдеком?
— Боюсь, они им были не нужны.
— О как! Ну что ж… Короче, я знаю, у кого нужно начать спрашивать.
— Я тоже знаю — у Аслана. И нам нужно поторопиться. А с отцом потом разберусь.
— Венки какого цвета ему понравились бы?
— Думаю, розы. Желательно красные. Поехали, расспросим Аслана о его интересе в данном деле.
— Если он, конечно, ответит.
— Ответит, поверь мне, — Керстин хихикает.
21
Ресторан «Кристалл» — паршивая дыра, но для такого городка, как Суходольск, просто находка. Это даже бренд, потому что ежели вы приняты в «Кристалле», значит, воры, проститутки, мошенники, рэкетиры и другие порядочные люди считают вас своим.
— Ты будешь его пытать?
— Ну, можно и так сказать. Да, именно пытать.
Керстин идет через зал к свободному столику. Волосы распущены, бедра покачиваются в такт груди, под которой она завязала рубашку. Даже я чувствую ее флюиды. Умеет же, гадина!
Мы с ней немного поругались насчет того, кому заманивать Аслана, но потом решили, что тот скорее клюнет на безусловные женские достоинства агента Бартон, чем на мою духовную красоту. И не ошиблись — у Аслана при виде ее глаза наливаются кровью. Не успела Керстин раскрыть меню, как официант уже тащит ей на стол гору винограда. Ну никакой оригинальности! Винограда она не видела, что ли? А вот и сам виновник торжества подплывает — немолодой, довольно крупный, с ощутимым брюхом и мешками под глазами. И, конечно же, нос. О, этот нос достоин Книги рекордов Гиннесса — огромный, красноватый, как член у племенного быка, нависающий над подбородком и вызывающе дергающийся. Гадость.
Я, сидя за рулем внедорожника, наблюдаю за ними в окно. Аслан подсел к Керстин и что-то втирает ей. А та хохочет, поднимается и идет, выгибаясь, как кошка, к выходу, затем к машине. Кавказец топает за ней, как слон на поводке.
Завожу двигатель — парочка усаживается на заднее сиденье. Керстин пищит и хихикает, а наш трофей сопит и распространяет такое амбре, что даже меня, хоть я и привычна ко всему, поташнивает. То-то он сейчас удивится!
Глухой удар… Бормотание стихло, а вонь усилилась, и я открыла окно.
— Поезжай в какое-нибудь тихое местечко, — просит агент Бартон.
Я город знаю, как содержимое собственной сумки. Несмотря на то что и страна не та, и Суходольск изменился внешне, вот эта каштановая аллея все такая же, как и тогда, когда мы с Наташкой были маленькими и счастливыми. И вон та площадь, где на праздники ставили огромную трибуну, а люди проходили мимо нее празднично-пьяными колоннами, такая же, и гастроном на углу, и… Тут я дома. Тут я среди своих. Пусть я уже не часть всего этого, потому что энное количество лет назад мне подарили яркую игрушку — весь мир. Пребывая в плохом настроении, я просто запихнула ее в карман и забыла о ней, а теперь, вернувшись сюда, случайно нашла и удивилась — мир прекрасен, и начинается он здесь.
— Думаю, вот достаточно тихое местечко.
Мы в лесополосе за городом, возле старой дороги, которой редко пользуются. Случись нужда, мы и труп тут спрячем. Ищи его потом!
— Помоги мне его вытащить, — выпрыгивает из салона Бартон.
Присоединившись к ней, я хватаю Аслана за ноги и тяну. У него длиннющие носки, мужик тяжелый и мерзкий.
— Осторожно, он еще нужен нам живым.
Керстин со знанием дела приматывает пленника скотчем к стволу акации. Лента громко скрипит и фиксирует клиента в забавной позе: руки заведены назад, ноги, каждая в отдельности, по разные стороны ствола. Стратегическое пространство — грудь, живот и ниже — остается открытым для общения. Меня слегка мутит, потому что сейчас я стану свидетелем неприятной процедуры. Мне приходилось лечить людей, выживших после пыток, и я могу сказать со всей ответственностью: никто не способен выдержать умелые пытки, они ломают человека. Когда-то, читая еще в школе «Молодую гвардию», я тайком думала, что сама бы никогда не выдержала то, через что пришлось пройти юным подпольщикам, и какое-то время презирала себя за трусость. А теперь знаю, что презирала напрасно.
Керстин обливает Аслана водой из бутылки, которую мы нашли в машине. Что ж, биологическое оружие ему уже не повредит. Не успеет.
— Тори, иди погуляй.
— Нет.
— Как хочешь. Но если попробуешь меня остановить, пеняй на себя. Разожги костер и принеси из машины, из багажника, канистру.
Я не буду ее останавливать. Аслан сейчас — единственная ниточка, ведущая нас к парням и Наташке. Конечно, его придется ломать, и ломать жестко. Он кавказец, и помимо отвратительной похотливости в его менталитете присутствует презрение к женщинам.
Ну вот, мужик уже пришел в себя и пытается осознать, что с ним случилось.
Не понимаю я его. Неужели Аслан и вправду думал, что такая женщина, как Керстин, позволит ему прикоснуться к себе? Даже если бы у нее не было Эрика, даже если бы этот гад оказался последним самцом на планете и от спаривания с ним зависело бы выживание человечества, — нет, и тысячу раз нет! Да пусть бы вообще не было человечества, чем оно оказалось бы таким, как Аслан!
