— А, понял. Да, детка, продолжение следует. — Он дружески шлепнул ее по попке. — Непременно.
— Если продолжение следует, есть правило.
— Конечно, есть.
— Когда я сплю с парнем, я не сплю с другими парнями и не сплю с этим парнем, если он трахается с другой. Понравился кто-то на стороне? Отлично. Конец фильма. Это правило не обсуждается. И никаких исключений.
— Справедливо. Один вопрос. Зачем мне кто-то на стороне, если я могу затащить в душ тебя?
— Людям свойственно желать того, чего у них нет.
— Мне нравится то, что у меня есть, ergo
[29]
, я с радостью подчиняюсь твоему правилу.
Ро хихикнула, закрыла глаза.
— Ха, латынь. А ты не так прост, Галливер.
Возможно, и не прост, но сейчас, лежа в залитой лунным светом комнате, прислушиваясь к далекому уханью совы и прижимая к себе Роуан, он не хотел ничего другого.
Он без труда тащил свою легкую ношу вверх по склону. Луна, поблескивая сквозь игольчатые сосновые ветви, освещала тропу, обычные звуки ночного леса успокаивали.
Вот тропа раздвоилась, стала круче, однако он не чувствовал усталости и с удовольствием вдыхал прохладный, напоенный сосновым ароматом воздух. Лучше думать о лунном свете, душистом воздухе и ночных птицах. О кошмаре он пытался не думать.
Издали донесся пронзительный вой койота. Голодный вой. Сжечь ее гуманнее, чем бросить на съедение диким зверям.
Ну, пожалуй, уже можно остановиться. Он ушел достаточно далеко.
Его дело не требовало больших усилий или каких-то особенных инструментов. Он срубил немного сухих кустов, веток, побрызгал бензином из баллончика сухостой, ее одежду. Ее.
Не думать и стараться не смотреть на ее лицо. Не думать о том, что она сказала и сделала. Не думать о том, что случилось. Цепляться за то, что необходимо делать сейчас.
Разжечь огонь. Почувствовать жар. Увидеть языки пламени. Услышать потрескиванье сучьев, посвистывание воздуха, дыхание огня.
Прекрасного огня, ослепительного, опасного и разрушительного. Завораживающего и жестокого, и очень своего, разожженного собственными руками. Прежде он не испытывал и не представлял себе ничего подобного.
Все. Она больше не будет ему угрожать. Она больше не причинит ему вреда. В огне, в его огне она прекратит свое жалкое существование.
Огонь очистит ее. Уничтожит ее. Отправит ее в ад, где ей самое место. Звери не доберутся до нее, не порвут ее в клочья, как псы разорвали Иезавель
[30]
. Но ад она точно заслужила.
Дрожа от ужаса и восторга, он не мог оторвать взгляда от пожирающего ее огня и не испытывал больше ни сомнений, ни сожалений. Окрыленный ощущением абсолютной власти, он слушал нарастающий голос огня, смотрел на струйки дыма, устремившиеся к мерцающей луне.
Сжечь тело оказалось гораздо легче, чем подпалить лес. Неприятнее, но быстрее. Конечно, лесной пожар — лишь неизбежный побочный эффект, но, кто знает, может быть, из него удастся извлечь выгоду.
Глава 14
Уже во второй раз Роуан обнаружила, что прижимается к Галлу, положив голову на его плечо. Интересно, как ему удается спать? Неужели она ему не мешает?
И раз уж она проснулась, то почему бы этим не воспользоваться?
Она прикусила мочку его уха, а ее рука пустилась в путешествие по его груди и ниже. Как Роуан и ожидала, никакого поощрения ему не требовалось.
— Надо было заключить на тебя пари, — прошептала она.
— И так нормально.
— А так… — Она закинула на него ногу, медленно вбирая его в себя. Очень медленно… — Вот что я называю рациональностью.
Нет лучше способа встретить новый день, подумал Галл, и сжал ее бедра.
— Отлично.
Ро выгнулась, косые лучи рассветного солнца заскользили по ее телу, рассыпались бриллиантами в волосах. Галлу вспомнились строчки из Теннисона:
Дочь богов, богиня белокурая…
Роуан была именно такой и в тот момент безраздельно завладела не только его телом, но и его романтическим сердцем.
Его хватка превратилась в нежное поглаживание, Ро закачалась над ним неспешно и плавно, пронизывая его изумительным, тихим восторгом. Ее глаза закрылись, руки заметались, возбуждая, воспламеняя.
Сквозь снопы света он потянулся к ней. Ему казалось, он может вечно наслаждаться ее лениво пробуждающимся телом…
Взвыла сирена.
— Ведьма дьявольская! — Ее глаза распахнулись.
— Подожди. — Он удержал ее на одно мгновение, свыкаясь с разочарованием, и они отпрянули друг от друга, бросились одеваться.
— Твоя вина, — заявила Роуан. — Ты это накликал своей чертовой рациональностью!
— Эх, десятью минутами позже бы…
Десятью минутами позже они натягивали пожарные комбинезоны в дежурном помещении.
— Дым заметили на рассвете, — пояснял ММ. — В Национальном заповеднике Лоло между Грейв-Крик и перевалом Лоло-Пасс. Наиболее активно огонь распространяется на южном склоне над Лоло-Крик. Осадков не обещают. Роуан, ты бригадир, Гиббонз старший.
Под шасси танкера, выруливающего на взлетную полосу с первой порцией антипиренов, загрохотала земля. Уже в самолете Роуан выхватила из карманов сандвич и банку колы. Перекусив и посовещавшись с пилотом и выпускающим, она прижалась лицом к иллюминатору.
— Вижу ведьму. И на месте ей не сидится, стервозе…
Сто — сто двадцать акров. Самые отдаленные, самые труднодоступные уголки заповедника. Но они уже здесь, так что огненной ведьме не поздоровится, подумала Ро, шагнув в раскрытый люк навстречу ворвавшемуся в самолет ветру. Она развернулась, проследила за Галлом, улыбнулась ему во весь рот, наслаждаясь плавным спуском, и крикнула:
— Красота и без всякого секса!
Он рассмеялся, и в его смехе Роуан услышала все, что чувствовала сама, скользя сквозь дым к земле: упоение свободой и своими силами и полное отсутствие сомнений.
Как только все пожарные-парашютисты и грузовые контейнеры приземлились на симпатичный маленький луг, Роуан согласовала с Гиббонзом стратегию и, оставив отряд прорубать противопожарную полосу, отправилась на разведку.
Она бежала вдоль фланга в двадцати ярдах от дышащей жаром огненной кромки, оценивая территорию и направление ветра, увиливая от вылетающих из огня головешек, от разбросанных по сухой земле тлеющих угольков, выдыхающих закрученные спирали едкого дыма.
